Конан. Пришествие варвара (сборник) - Говард Роберт Ирвин (книги читать бесплатно без регистрации .txt) 📗

– Вы слышите? – снова зашептались придворные. – Несомненная горячка. Он поминает Эпимитрия, а тот умер пятнадцать столетий назад…

– Клянусь Имиром! – взревел король. – Этой ночью я разговаривал с Эпимитрием, вот как сейчас с вами! Он воззвал ко мне в сновидении, и я шел к нему по черному каменному коридору, сплошь в изображениях всяких старых богов, и там был каменный алтарь на ступеньках, каждая с выгравированным Сетом, а потом пещера с гробницей и фениксом…

– Ради Митры, о мой повелитель, умолкни, прошу тебя! – подал голос первосвященник, бледный, точно мел.

Конан вскинул голову движением льва, встряхивающего гривой, и его голос отдавал эхом гневного львиного рыка:

– Я тебе что – раб, чтобы по каждому твоему чиху рот закрывать?

– Ни в коей мере, о государь! – Жреца так и трясло, но вовсе не из страха перед монаршей немилостью. – Я вовсе не хотел тебя оскорбить… – И, низко нагнувшись, он зашептал так, чтобы лишь Конан слышал его: – Государь мой, ум человеческий не в силах постичь случившееся с тобой… Лишь узкому кругу посвященных в высшие тайны известно о черном каменном коридоре, прорезанном неведомыми руками до самого сердца горы Голамира, и о фениксе, хранящем покой могилы, в которой пятнадцать веков назад был погребен Эпимитрий. С тех пор ни единая живая душа не входила туда – ибо, опустив Мудреца во гроб его вечного упокоения, избранные жрецы наглухо замуровали внешний выход из коридора. Сегодня даже нам, высшему жречеству, доподлинно неизвестно, где он находится… Лишь несколько человек поколение за поколением из уст в уста передают, что – да, Эпимитрий воистину покоится там, в черном сердце Голамиры… И это одна из Святых Тайн, на которых держится поклонение Митре!

– Ну, мне-то почем знать, какой такой магией Эпимитрий меня призывал, – проворчал в ответ Конан. – Но я точно с ним говорил! И он еще пометку сделал на клинке моего меча, да такую, что демон издох от первого же удара. Меч я, правда, в самом начале заварухи сломал о башку Громеля, но и кусочка хватило, чтобы адская тварь испустила дух. А что тут к чему и какие за всем этим чары – не моего ума дело…

– Позволь же мне взглянуть на твой меч, – прошептал священник, и голос его дрогнул, потому что в горле неожиданно пересохло.

Конан протянул ему рукоять с обломком клинка, и жрец, вскрикнув, тут же рухнул на колени.

– Митра да защитит нас от сил тьмы!.. – вырвалось у него. – Воистину наш король нынче ночью виделся и говорил с Эпимитрием! Вот здесь, на мече – это тайный знак, который мог нанести лишь Мудрец, и никто, кроме него! Символ бессмертного феникса, вечно бдящего над его могилой!.. Свечу мне, скорее! Дайте я взгляну повнимательнее на то место, где, как говорит король, умерло порождение бездны…

Место это находилось позади разломанной ширмы. Ее мигом убрали, и мраморный пол залился светом множества свечей… Народ разом ахнул и замолчал. Потом кто-то упал на колени, взывая к Митре, а кто-то, наоборот, с визгом кинулся вон.

Ибо там, на полу, где издохло страшилище, осязаемой тенью распростерлось темное пятно, которое впоследствии так и не сумели отмыть. Растекшаяся кровь твари четко очертила контуры ее тела, и было ясно с первого взгляда, что подобное тело никак не могло родиться под звездами этого мира. Жуткий силуэт распластался на полу, словно тень какого-нибудь обезьяноподобного бога с темного алтаря в недоброй стране Стигии…

Дочь ледяного исполина

[2]

…И вот затих лязг и грохот мечей, смолк наконец оглушительный гомон сражения, и на залитый кровью снег пала та особенная тишина, которая бывает только после боя. Негреющее бледное солнце, нестерпимо отражавшееся от ледников и снежных полей, рождало острые серебряные блики на гранях разбитых доспехов и обломках клинков, и мертвые так и лежали там, где застала их смерть. Безжизненные руки еще сжимали бесполезные рукояти, головы в шлемах запрокинула предсмертная мука, русые и рыжие бороды торчали к небесам, словно призывая в последний раз Имира – ледяного исполина, покровителя воинственных племен.

Все было мертво, лишь двое воителей еще стояли друг против друга среди алых потеков и груд неподвижных тел, и их взгляды пламенели неугасимой враждой. Над ними простиралось морозное небо, кругом лежала беспредельность снежных полей, а у ног – мертвец на мертвеце. Двое медленно сходились, шагая через тела, точно последние призраки в обезлюдевшем мире. И вот они встали лицом к лицу, и некоторое время тишину не нарушал даже скрип снега.

Оба рослые, широкоплечие и поджарые. Тот и другой давно потеряли щиты, и у обоих доспехи сплошь покрывали вмятины и зарубки. На кольчугах подсыхали багровые пятна, мечи побурели от пролитой крови. Рогатые шлемы несли отметины множества свирепых ударов. Один из воителей был безбород, с густой черной гривой волос. У другого волосы и борода отливали такой огненной медью, что даже кровь казалась в них малозаметной.

Рыжий подал голос первым.

– Скажи мне свое имя, – проговорил он. – Что отвечу я братьям, живущим в Ванахейме, когда меня спросят, кто последний из войска Вульфхере пал под мечом Хеймдаля?

– Ты скажешь им, что встретил Конана из Киммерии, – раздался в ответ рык черноволосого. – Только болтать об этом ты будешь не в Ванахейме, а на небесах – в Вальхалле!

Хеймдаль с ревом устремился вперед, его меч свистнул в смертоносном размахе. Удар по шлему заставил Конана пошатнуться, перед глазами заплясали алые огоньки. Впрочем, и сам меч не выдержал столкновения – добрая сталь разлетелась голубыми искрами. Полуоглушенный, Конан тем не менее сделал выпад, и его клинок с коротким шипением вспорол воздух. Отточенное острие рассекло и чешуйчатую броню, и кости, и плоть… и самое сердце. Рыжеволосый воитель пал мертвым к ногам киммерийца.

Конан выпрямился, опираясь на меч, и тут-то на него в полной мере навалилась тошнотворная, чудовищная усталость. Привычное вроде бы сверкание снега под солнцем стало резать глаза, точно ножом, а светящееся небо словно бы съежилось и отдалилось. Конан отвернулся от истоптанного поля, где светловолосые и рыжие воины громоздились один на другом в объятиях смерти. Кое-как он сделал несколько шагов… Слепящая белизна снегов внезапно начала меркнуть перед глазами. Конан осел наземь и, опираясь на руку, встряхнул головой, как лев гривой, пытаясь прочистить глаза…

Постепенно дурнота оставила его, и мало-помалу зрение начало проясняться. Когда Конан смог приподнять голову и заново оглядеться, он сразу обратил внимание – с миром определенно творилось что-то не то! Что именно, он не взялся бы внятно объяснить, но земля и небо точно выглядели не так, как всегда. Однако размышлять об этом оказалось некогда. Перед ним стояла женщина, стройная, точно стебелек на ветру. И почти нагая, если не считать легкой накидки из тончайшего шелка. Ее тело отливало слоновой костью, а босые ножки показались Конану белей снега, который они бестрепетно попирали. Девушка смотрела на израненного бойца и негромко смеялась. Ее смех звучал бы нежней серебряного ручейка, не будь в нем столько жестокой насмешки.

– Ты кто?.. – просипел киммериец. – Откуда ты здесь?..

– Разве это важно? – прозвенело в ответ.

Голос красавицы был мелодичней поющей арфы, но какое в нем слышалось бессердечие!

– Что ж, зови сюда своих воинов, – буркнул Конан, нашаривая оружие. – Может, у меня и язык на плече, но живым я не дамся… Ты ведь из ваниров, как я погляжу?

– Кто тебе это сказал? – наклонила головку красавица.

Конан присмотрелся… Ее струящиеся локоны действительно показались ему рыжими, но только на первый взгляд. Нет, они были не рыжими и не золотыми, но некоторым образом сочетали в себе оба цвета, и результат оказался великолепен. А как сияло в этих волосах солнце!.. Конан смотрел и смотрел, приоткрыв рот от восторга. Глаза девушки тоже нельзя было с определенностью назвать ни серыми, ни синими: в них сверкали, менялись, клубились и переливались цвета, которым он не смог бы подобрать правильного названия. Алые губы улыбались, и все тело от пальчиков ног до пышных волос так и дышало истинным совершенством. От вида такой божественной красоты у Конана кровь застучала в висках.