Верное слово - Зарубина Дарья (книги полностью .TXT) 📗
…Так и разошлись, ничего не увидев, встревоженные и недовольные собой.
Но прошла ночь субботы, и воскресенье минуло, и не случилось ничего плохого. Игорь починил крышу, Маша управилась с огородом, во всех подробностях порассказали родным и соседям про московскую жизнь, «что там продают», и наутро, в понедельник, надев всё самое лучшее, нацепив награды, которые вообще-то в Карманове носить было не принято, только по большим праздникам, – отправились в горисполком. Маша всё в том же синем форменном платье, с белым «поплавком» институтского значка и орденом Красной Звезды на правой стороне груди и целой колодкой медалей слева, среди которых выделялась «За Отвагу» со старым пятибашенным танком, каких теперь уже и не бывает. Игорь в военной форме без погон, сапоги сверкают, и ордена в ряд – две «Славы», не хухры-мухры. «Жаль, война кончилась, третьего не успел получить», – мелькали порой тщеславные мысли. Игорь себя, конечно, одёргивал, мол, как это «жаль», сколько людей бы погибло зря! – а всё равно до конца прогнать не мог. Так хотелось собрать полный орденский прибор! Ведь не за так же их дают, не абы кому вешают!
Под горисполком пошло здание бывшей городской управы. Игорь помнил, как мама ворчала порой, что, мол, при царе и градоначальник, и полицмейстер, и земские выборные, и школьное начальство – все помещались в одном месте, всем двух этажей вполне хватало; а теперь и горкому партии своё, и горздраву, и отделу милиции, и горторгу с гортопом, и каких ещё только «горов» не напридумывают – всем отдельный дом подавай, да чтобы на главной улице!
– Документы. – Открылись двойные двери с бронзовыми ручками, и там за барьерчиком с пузатыми балясинами обнаружился молодой милиционер. Белая рубаха, ремень, портупея, кобура. Отродясь в исполкоме никакой охраны не водилось. Лицо незнакомое, молодое. Не воевал парень.
Игорь поймал себя, что смотрит на младшего сержанта с каким-то недоверием, лёгким, но тем не менее. Парень ведь не виноват, что опоздал родиться.
Маша первой протянула удостоверение. Не паспорт, как у обычных гражданских, а офицерскую книжку, пухлую, хорошей кожи, особое тиснение и краска, каким сноса нет.
Обычно удостоверение это («…присвоено воинское звание маг-старший лейтенант…») действовало на чинуш и постовых не хуже книжечки министерства госбезопасности. Младшему сержанту полагалось немедля встать по стойке «смирно» и отдать честь, однако тот лишь взглянул в документ совиным взглядом, сел, обмакнул перо и принялся медленно, неторопливо вписывать Машкины данные в здоровенную «Книгу посещений».
Пока вписывал, аж чуть высунув язык от усердия, Игорь невольно огляделся – вдруг ожила старая фронтовая привычка: «оказавшись в помещении, прежде всего головой крути, осмотри каждый угол, чтобы в спину внезапно не ударили».
Так и есть, вдруг подумалось. Невысокая дверь справа от парадной лестницы, приоткрыта – а там двое милиционеров, да не просто так, а с автоматами. И слева от той же лестницы, где бюро пропусков, – тоже двое постовых. Двое, к которым вышел третий, молодой и поджарый, с лейтенантскими погонами и явно не милицейской выправкой. Смотрят холодно, с невесть откуда взявшейся подозрительностью, словно это не горисполком маленького Карманова, даже не райцентра, а, самое меньшее, проходная сверхсекретного номерного института.
Игорь взглянул на подругу. Странное дело, считай – небывалое. Откуда – и для чего? – тут этакая охрана?
– Вижу, маги к вам сюда зачастили, – небрежно проговорил Игорь, опираясь о барьерчик и форсисто держа собственное удостоверение между указательным и средним пальцами. – Столько, что аж в книгу записывать приходится?
Сержантик не удостоил столичного гостя ни ответом, ни даже взглядом. Скрипел себе пером.
– Так мы пройдём? – Маша дождалась, пока Игорь раздражённо спрятал корочки в нагрудный карман.
– Пройдёте, пройдёте… в бюро пропусков вы пройдёте, – зло пробурчал милиционер, с ненавистью глядя на свежие строчки в своём гроссбухе, словно не в силах ждать, когда же наконец чернила высохнут окончательно и он сможет перевернуть страницу.
– Никаких пропусков раньше не надо было, – ворчал Игорь, пока они, наконец разобравшись с «ордерами на выдачу» и «литерами на проход», поднимались по широкой белой лестнице. Управа в Карманове построена была на совесть.
– Автоматчиков тут даже в войну не бывало, – вполголоса подхватила Маша.
– А и точно, слушай! – кивнул Игорь. – Стоял один дядя Петя, Пётр Иванович, так он ветеран ещё империалистической…
– С берданкой…
– Если не с фузеей из краеведческого музея!
Невольно вновь вспомнился Игорю цепкий нехороший взгляд Верховенского. Может, и правда творится что-то дурное в Карманове – и дурное это связано с магией и секретно. Официально магов сюда направить было нельзя, вот и «распределили» лучшую выпускницу Марию Угарову в родной Карманов, а с ней, за компанию, Игоря Матюшина, который в бою не раз доказал, что не растеряется, случись что. Может, не зря тот разговор про подвиг был в кабинете у Потёмкина – намекал на что-то декан…
Игорь одёрнул себя, мысленно отчитал за разыгравшуюся фантазию. «Это же Карманов, – напомнил он себе, – здесь пьяный механизатор выпьет и в чужой палисад въедет – уже событие. Какие здесь могут быть магические проблемы? Разве что нечисть древнюю кто-то ненароком разбудил. Нечего гадать – председатель всё растолкует. Стыдно же будет тебе, товарищ Матюшин, за эти магошпионские бредни».
Предгорисполкома Ивана Степановича Скворцова знали в Карманове все, от мала до велика. Был он свой, городской, отсюда ушёл воевать в Гражданскую, обратно вернулся молодым красным командиром: на плечах кожанка, на боку маузер именной, да только пришёл без правой ноги, отнятой по самое колено. Так и остался, вот уже тридцать лет тому; слыл человеком честным и простым, без пресловутого «комчванства». К Иван Степанычу шли всегда – за ордером на дрова, за доппитанием, чтобы позволили сделать пристройку… Лихо было долго. А потом, после тридцать пятого, как отменили «лишенчество», перестали жать «единоличников» с «некооперированными кустарями», стало легче. Ушли в прошлое «провизионки», прибавляли продуктов по карточкам, всё больше можно было купить просто на рынке, и Иван Степанович занимался теперь куда более интересными делами – жильё построить, дороги поправить, старый запущенный парк привести в порядок, маленький городской музей расширить…
Скворцов был невысок, кряжист, голову брил по моде еще двадцатых годов. В горкоме народ менялся едва ли не ежегодно, а председатель каждое утро, неизменно к восьми часам, летом и зимой, в жару и стужу, шагал на работу. Машиной он не пользовался, мол, «буржуйские это штучки». Разве только для официальности – если встретить с поезда какого важного гостя, или по срочному вызову. Да и «идти-то всего ничего». «Я с половиной Карманова здороваюсь, когда утром иду, а со второй – когда вечером возвращаюсь» – эти слова Ивана Степановича знали все в городе.
Маги поднялись по вытертым деревянным ступеням. За дверью, обитой видавшим виды дерматином, в приёмной толпились посетители. За последние годы ничего не переменилось, разве что бальзамины на подоконниках разрослись пышными кустами, заполнив зеленью оконные проёмы. Пожилая секретарша Валентина Ильинична улыбнулась, кивнула дружески.
– Здравствуйте, здравствуйте, Машенька, и ты, Игорь. Какие красавцы-то! Да не краснейте, красавцы и есть! Заходите, Иван Степанович ждёт. Подождите, товарищи, что вы шумите, не на базаре! – строго окоротила она возмутившихся из хвоста очереди. – Товарищи маги только из столицы. Будут у нас работать.
…Деревянный протез постукивал по полу. Предгорисполкома не любил сидеть, словно напоказ, мол, нипочём мне и это увечье. Скворцов постарел с тех пор, как они видели его последний раз, – морщины на бронзовом от загара лбу залегли глубже. Но председатель был из тех, кто от возраста не сутулится или горбится, а словно бы «даёт усадку» – Игорю показалось, что он будто стал чуть ниже ростом, приземистее, но шире и кряжистей, словно старался ещё основательнее утвердиться обеими ногами – здоровой и деревянной – на земле, которой отдал всю жизнь.
