Негатор - Переяславцев Алексей (читать книги бесплатно полные версии txt) 📗
А вот интересно: как бывший владелец реагирует на то, что я перебираю его сокровища? С полным унынием и депрессией, по пятидесяти процентов каждого ингредиента, спиртом не разбавлять. Похоже, он сожалеет не столько о том, что предметики поменяли хозяина, сколько о том, что все они безнадежно испорчены. Но тут полной уверенности, разумеется, нет.
Но все же язык — первое. Что для изучения нужно? Предметы, названия которых будет произносить мой учитель. Действия придется изображать мне. Наречия — тоже мне. Прилагательные — это показывать на примерах. И для всего этого — помещение и время. Второе, полагаю, у меня имеется. Первое… с этим сложнее. Нет в данной деревне свободных домов — скажем так, обычно их не бывает. Но вдруг есть?
А вот попробуем.
Подзываю старосту к себе. Тычу пальцем в его дом, потом в него самого. Потом приглашаю подойти к следующему дому. Проверяю, есть ли кто из владельцев. Идем дальше. Так обыскиваем все дома.
А пустой дом все же нашелся. Или, скажем так, незанятый. Уехали обитатели. Староста дважды показывает семь пальцев. То ли две недели, то ли семь недель. По-любому мне хватит.
Веду молодого человека в дом. Он переставляет ноги в полной прострации. С него можно черпать отчаяние ведрами. Ну, это мне по барабану — лишь бы учить начал.
И дело закрутилось.
Глава 4
Обучение оказалось сложнее, чем я мог представить — даже с учетом моей превосходной памяти. Для начала я представился. Давать мое настоящее имя почему-то не хотелось, и я назвался школьной кличкой Профессор. В ответ выяснил, что моего пленника зовут Сарат-ир. В первый вечер я выучил все повседневные предметы, многие из цветов (пришлось задействовать букет полевых цветов, которые собрала одна из деревенских девочек), повседневные действия, а также названия единиц времени. По крайней мере, из дней собиралась здешняя неделя, из нее — месяц, а их них — год. К моему удивлению, сдвинулась с нуля грамматика. Правда, практика тут же показала, что использование глаголов в неопределенной форме снижает недопонимание до минимума, и я решил именно так разговаривать вплоть до полного овладения здешней грамматикой. После некоторых усилий я вдолбил в учителя мысль о том, что любой мой жест надо не просто стараться понять, но тут же пытаться переводить. Надо отдать справедливость моему наставнику: он не только подбирал простые слова, но и пытался говорить медленно и с наилучшей дикцией. Впрочем, с абстрактными понятиями обстояло куда сложнее, как и с произношением.
Тактика удержания моего пленника была простой, как табуретка. В первый же вечер я его утомил до такой степени, что парень сначала заснул, сидя на лавке. Потом я его разбудил, довел до лежанки, укрыл тем, чем местные пользовались вместо одеяла, и оставил в покое. Разумеется, раздеванием-разуванием я не озаботился. Меры предотвращения побега состояли в чурбачке с крайне неровным торцом, который я прислонил к двери. Любая попытка приоткрыть дверь привела бы к падению чурбачка — остальное ясно. Еще один шумосигнализатор (серая нитка, совершенно незаметная во тьме и предназначенная для опрокидывания палочки, опирающейся на стенку) я устроил непосредственно у лежанки, где мирно дрых мой уважаемый учитель. Третья мера была основана на мне самом — я приказал себе отслеживать во сне любые подозрительные звуки. Уверенности не было, но подумалось, что в свете новых возможностей организма это может сработать.
Проснулся я первым. Минут двадцать я потратил на то, чтобы составить план. В этот план входило обзаведение книгой — хорошо бы букварь, но ожидать такого было чересчур оптимистично. Кроме того, мне очень хотелось узнать подробнее о вооружении здешних обитателей, в частности, о магии — если таковая в этом мире действует. С этой целью я планировал до тонкостей разобраться — что же такое те безделушки, что я нашел на синем. На это я отвел никак не меньше двух дней, что было абсолютно точным прогнозом. Действительно, освоение соответствующих понятий заняло ничуть не меньше двух дней. Много больше, если быть точным.
В число первоочередных задач я поставил также уяснение социальной структуры здешнего общества.
К моему приятному удивлению, оказалось, что местные знакомы с понятием 'туалет типа скворечник'. Мало того: это сооружение находилось на расстоянии более пятидесяти метров от колодца. Кто же это внушил местным такое тонкое понимание правил санитарии?
После завтрака я затратил не более пяти минут на разъяснение старосте моего желания заполучить книгу. Тот, правда, понял, что мне нужно, но, в свою очередь, дал ясно и недвусмысленно понять, что грамотных в деревне нет. Он с таким жаром и столько раз это повторял, что у меня зародилось сильнейшее подозрение, что в деревне всеобязательно имеются грамотные, но власти этого очень не одобряют. С трудом мне удалось объяснить старосте, что книга мне все равно нужна; он в ответ дал понять, что книгу можно приобрести на рынке, да и много другое, если надо. А вот термин 'писчая бумага' я перевести на местный не мог, как ни старался. Возможно, само слово 'писать' было абстракцией для местных. Или это занятие также не пользовалось любовью властей.
Я счел, что потратить час-другой на изучение имен числительных и математики вообще — дело нужное. К счастью, местные использовали десятеричную систему счисления. Система записи чисел сильно смахивала на римскую. Поэтому я произвел сильнейшее впечатление на моего визави, когда продемонстрировал навыки не только сложения и вычитания, но и умножения двузначных чисел — все в уме. Было видно, что ему страшно хочется тут же попросить меня учить этому дивному искусству — но боязно. Я сделал вид, что ничего не заметил.
А вот дальше начались уроки по этикету. Как обратиться к кому. К крестьянину, понятно 'Эй, ты там!' или 'Послушай'. К купцу или ремесленнику — 'Уважаемый', но при этом наставник ухитрялся голосом сдабривать формально-вежливое обращение хорошей дозой иронии, а то и высокомерия. К военному (но не магу) — 'Сударь'. В знак особой вежливости к этому добавлялось воинское звание. При этом наставник не преминул заметить, что словосочетание 'Сударь солдат' малоупотребительно. К магу обращение оказалось самым сложным: 'почтенный' (это для мага самого низшего уровня), далее в порядке возрастания шли 'достопочтенный', 'весьма почтенный', 'особо почтенный', 'высокопочтенный' и 'почтеннейший'.
Я, разумеется, поинтересовался, как отличить магические чины. Отличие оказалось в цвете плаща. Причем сам плащ мог быть и серым, и черным, но вот лента на нем должна была соответствовать рангу. А уж если средства позволяют — то и цвет всего плаща. Цвета же, в порядке возрастания, были: синий, зеленый, желтый, оранжевый, красный, пурпурный. Ну что ж, если есть мир с цветовой дифференциацией штанов, то же самое в отношении плащей имеет право на существование. Само собою, никто иной, кроме магов, носить соответствующие плащи не мог. Самозванство считалось тяжким преступлением и каралось соответственно.
Синий цвет носили бакалавры. Это были выпускники четырехлетнего курса обучения в магическом университете. Права на самостоятельную постоянную практику у них не было, но было разрешено брать разовые заказы.
Следующие два года обучения со сдачей соответствующих экзаменов давали степень лиценциата. Этот чин мог не только пришить зеленую ленту на плащ, но и получал право на постоянную практику: лиценциат мог снять контору, повесить вывеску о себе, многознающем, и стричь заказчиков на постоянной основе.
Еще три года обучения с защитой диссертации давали магистерскую степень. То же, что и лиценциат, с довеском в виде права иметь учеников, но не более двух одновременно. Еще одна диссертация приносила докторскую степень. Доктор магических наук имел право преподавать в университете и иметь до десятка личных учеников (студенты — не в счет). Дальнейшее повышение ученого статуса было возможно лишь путем написания ученого труда на уровне книги, успешной заявкой на новое заклинание или новый магический прибор. Для получения следующего звания (кандидата в академики) это считалось необходимым, но не достаточным условием — требовалось также утверждение Магической Академией. Для получения звания академика требовалось как обязаловка открытие мирового значения и опять же голосование. Всего академиков было десять. Все это было настолько знакомо, что возникали нехорошие мысли о плагиате. Из академиков и кандидатов состоял Верховный совет магов — правителей страны, как я понял.
