Сын Авонара - Берг Кэрол (лучшие книги .txt) 📗
Под подозрительным взглядом бронзового петуха я прошла через крошечный птичий двор к заднему крыльцу аккуратного домика. Здесь я продала Маг, ткачихе, свои сушеные травы за десяток яиц и завернутый в тряпицу кусок масла размером с кулак. Лавка Яко была не такой чистенькой, как дом Маг. Стены он не белил со времен правления отца короля Геврона, тусклые, грязные окошки едва пропускали свет. Я толкнула дверь, и на свободу вырвались, проскочив у меня между ног, три кота.
– Яко, ты дома?
Якопо тридцать лет бороздил моря, а затем стал лавочником. Искерская сабля рассекла ему ногу, нога перестала гнуться, он больше не мог карабкаться по вантам и вернулся домой, в Данфарри. В этой пыльной комнате он продавал всевозможные вещи: старые башмаки, одежду, якоря, ржавые лампы, треснувшие горшки, садовые инструменты. Все, что ему удавалось найти или выторговать, он тащил в лавку, и иногда это кому-нибудь оказывалось нужным.
– Отчего ты пришла сегодня, девочка? Сегодня же не твой день. – Якопо вышел из задней комнаты, неся ящик ржавых гвоздей. Он был очень похож на Иону: те же тонкие белые волосы и добрые карие глаза. Ростом он был с меня, зато у него были широченные плечи и грудь, ящик с гвоздями он сжимал широкими ладонями с короткими крепкими пальцами. Старик опустил ящик и вытер лоб тряпицей. – Какая сегодня жара!
– Яко, нам нужно поговорить. С глазу на глаз.
– Ни одна душа в городе не услышит, знаю точно. Все ушли к Августо. Завтра его выселяют: одни хотят помочь ему с переездом, другие украсть то, что подвернется под руку. После порки он едва ходит и не может присмотреть даже за детьми, не говоря уже о пожитках.
Я поставила два стула так, чтобы нам было видно входную дверь в лавку. Якопо извлек из кармана поношенной матросской куртки кожаный мешочек, достал трубку и набил ее табаком из старой жестянки.
– Вчера на горе я встретила чужака…
Я уже закончила рассказ, а трубка так и осталась незажженной.
– И он совсем не говорит?
– Ни словечка. Но ему это явно непривычно, как простой быт и необходимость обслуживать себя. Кажется, я не смогу заставить его уйти. Так что же мне с ним делать?
– Отведи его к Грэми Роуэну. Это единственный способ избежать неприятностей.
Я покачала головой.
– Дарзид наверняка говорил с Роуэном. Наш праведный шериф тут же сдаст Эрена. Этого я не хочу.
– Но если он вор…
– Мы не знаем, нарушил ли этот человек закон, и, даже если он виноват, едва ли он помнит об этом. Он не уверен даже в собственном имени.
– Может, он не тот, кого искал капитан. Может, он просто из тех парней, чей корабль разбился на Обломках, а он сумел выбраться и так оказался на горе. Я видел немало людей, с которых на Обломках вода сорвала одежду, правда, почти все они были мертвы.
– В это я не верю. Слишком много совпадений. – Что, если мне спуститься к причалам и покурить Грэми, послушать, что ему известно?
– Ты не станешь упоминать Эрена или меня?
– На это мне хватит сообразительности.
– Я присмотрю за лавкой, – предложила я, хотя терпеть не могла это дело.
– Отлично. Поройся пока что в сундуках, может, найдешь парню подходящую одежду. Я скоро.
Я исследовала три огромных деревянных сундука. То, что здесь хранилась в основном одежда покойников, мало меня волновало. Мертвые не кусаются. Вряд ли бывшие хозяева вернутся и начнут преследовать тех, кому пригодились их штаны. Я нашла серые подштанники, длинную коричневую рубаху, несколько поношенные свободные штаны из шерсти с прилагающимися к ним помочами и нитяные носки. Судя по всему, Эрен не привык разгуливать босиком. У него были нежные ноги, израненные камнями и сучками, отсутствие мозолей означало, что он привык к обуви по ноге, а не к тем чудовищным, подбитым гвоздями ботинкам, которые носили почти все в деревне, они весили с полено и были так же удобны. Но единственное, что мне удалось разыскать в сундуках Якопо, были сандалии, которые выглядели так, словно их изжевала коза.
Мне уже случалось присматривать за лавкой Якопо. И у меня не особенно хорошо получалось. Якопо мог целый час проболтать с посетителем, и, прежде чем вы успевали сообразить, женщина, пришедшая в поисках ложки, уходила с двумя глиняными кувшинами, миской, тремя рубахами и половником. Я редко заходила дальше «здравствуйте». К счастью, пока Якопо отсутствовал, пришли только двое.
Мэри Феттерлин, костлявая женщина неопределенного возраста, принесла тюк аккуратно сложенной одежды: тонкий летний плащ, куртку на мальчика, потертые на подошвах носки и пару залатанных штанов. Ее седеющие волосы свисали беспорядочными прядями, а взгляд шарил по сторонам, ни на чем не задерживаясь.
– Это вещи Тима. Ему они больше не нужны. А мне пригодится лишний грош.
Тим был последним из четырех сыновей Мэри: один из многих тысяч лейран, погибших из-за упрямства Эварда, стремившегося завоевать пустынные земли Искерана, единственного из Четырех королевств государства, не подчинившегося Лейрану. Муж Мэри пал в войне с Валлеором, которую вел король Геврон, а еще три сына – при завоевании Эвардом Керотеи.
Я росла рядом с солдатами, но мой отец нанимал людей, чтобы защищать дом и выполнять обязанности вассала, а не чтобы вести их на верную смерть. Война не обходится без потерь, это я понимала, но еще война требует хороших офицеров и разумных стратегов. А когда семья теряет всех мужчин…
– Яко сейчас нет, но, я уверена, он даст не меньше двух медяков. – Одежда столько не стоила, но так научил меня сам Якопо.
Женщина кивнула.
– Спасибо. Товарищ, который служил с ним, мне сообщил. Прошло уже почти два года, как это случилось, а я узнала только на прошлой неделе. Но я не удивилась. Мать всегда знает. Тим был мой младшенький. Он, бывало, приходил и…
– Жаль мальчика. – Бессмысленные слова. Не стоило их произносить. Но мне не хотелось выслушивать ее жалобы. Я отмахнулась от мухи, жужжащей возле лица.
– Говорят, он погиб с честью, – произнесла Мэри. – Благословенный Аннадис запомнит его имя.
Она зажала в руке свои монетки и пошла к двери. Ни мои соболезнования, ни медь Якопо не накормят ее. И я ни разу не видела, чтобы кто-нибудь из Святых Близнецов в память о погибшем солдате хоть как-нибудь помог его семье. Мэри закончит тем, что впряжется в плуг пахать поля какого-нибудь богача и будет тянуть лямку, пока не упадет мертвой. Я ненавидела работу в лавке.
Через час в дверь протиснулся оборванный мальчишка, он принес что-то, завернутое в тряпицу, вслед ему неслись крики: «Беги, осел». У мальчишки была копна золотисто-каштановых волос, худенькое личико, на котором грязь копилась все тринадцать лет его жизни, уши казались слишком крупными для хрупкого тельца. Одна нога у него была немного короче другой, и он ковылял по деревне такой неровной походкой, что казалось, будто он в любой момент может свалиться, споткнувшись о ближайшее препятствие. Его звали Паоло, но почти все в Данфарри называли его Ослом.
Мальчишка немного попятился, когда увидел меня, и быстро убрал свой сверток за спину.
– Где Яко?
– Вышел. У тебя есть что-нибудь для него?
– Да нет, ничего такого. – Он склонил голову и попятился к двери.
– Погоди, что у тебя в руке? Ты же знаешь, иногда я заменяю Якопо в лавке.
– Ничего. Я подожду.
– Подождешь чего?
В дверях появился Якопо, над его головой вились клубы табачного дыма.
Мальчишка переводил взгляд с меня на него, сомневаясь.
– Кажется, Паоло принес тебе какое-то сокровище, Яко.
– Что у тебя там, парень? Доставай. У меня нет времени на пустую болтовню.
Косясь на меня, мальчишка развернул грязную тряпку. На ней лежал серебряный кинжал длиной в полруки Паоло. Простая гарда, изящный клинок; и гарда и рукоять были покрыты сложной гравировкой, блестевшей на свету.
Наконец Якопо облек в слова наше безмолвное изумление.
– Как тебя угораздило заполучить такую вещь?
– Нашел, Яко. Честно. Валялось на земле. Никого рядом не было. – Мальчишка держал оружие подальше от меня. – Я не украл, клянусь.
