И вся федеральная конница - Уланов Андрей Андреевич (первая книга txt) 📗
Живот, прошу прощения, конечно же, достопочтенный живот, мысленно поправился Трой, но было уже слишком поздно. Оскорбленная до глубин кишок часть тела не замедлила напомнить о себе продолжительным урчанием-бульканьем-переливанием, начавшимся где-то под легкими. А завершившимся, как и обычно в таких случаях, весьма звучно и – как необычно в таких случаях! – весьма ярко. Пламя костра взметнулось на добрых три фута, разом охватив сушившиеся над огнем шорты. Окажись молодой тролль чуть менее проворен, и он запросто мог бы лишиться своей любимой и, что более важно, единственной в данный момент одежды.
– Аи! По лапам-то за что? Это не честно… и больно!
– Не честно пытаться сожрать чужую одежду! – наставительно произнес Трой.
– Я только на вкус попробовала…
– Попробовала одна такая… – Тролль задумчиво уставился на два собственных пальца… торчащие из дыры в третьем заднем кармане. – Оголодавшая. Вот подержу тебя недельку-другую без еды…
Растянувшаяся на углях саламандра обиженно фыркнула и запустила в Троя угольком.
– А ты, а ты… я лежу, почти засыпаю, и тут мне прямо в мордочку… пфуй!
– Это вышло нечаянно.
– Я тебе не верю. – Саламандра надменно вскинула голову и, старательно вскидывая лапки – в точности, как это проделывала цирковая лошадь на подсмотренном огненной ящеркой представлении, – Развернулась.
– Буду спать хвостом к тебе, вот!
– Давай ты все-таки будешь спать в своей шкатулке, – мягко сказал тролль. – Воздух сырой, и кто знает – вдруг Погонщик Небесных Бизонов передумает и пригонит свое стадо назад. У него ведь нрав еще более переменчив, чем твой.
– Неправда, неправда! – мигом развернувшись к Трою, заверещала ящерка. – Я могу передумывать в сто, нет, в триста раз быстрее! И вообще, пока он свои облака сдвинет хоть на дюйм, я сделаю – шасть! – и уже там! А потом еще раз – шасть! – и уже снова тут!
Трой вздохнул. Хоть он и был очень привязан к своей маленькой рыжей подружке, но выносить абсолютно все проделки капризного, раздражительного, вздорного, нахального, самовлюбленного… короче говоря, настоящего духа огня даже у флегматичного тролля выходило неважно. Плохо выходило, если уж быть откровенным до конца.
– Ну скажи, скажи! Я ведь самая-самая непредсказуемая, правда?!
– Правда, – устало кивнул Трой, откладывая подгоревшие шорты и подтаскивая к себе когда-то снежно-белую, но давно уже ставшую грязно-бурой сумку. При этом он снова вздохнул, на сей раз – виновато. Сумку давно следовало: во-первых, постирать, а во-вторых, не доводить до столь прискорбного состояния. Все же семейная реликвия…
Сумка была сшита из паруса корабля, ставшего роковым для двоюродного дяди Троя. Причина смерти достопочтенного Малфри была предметом зависти всех окрестных троллиных семейств, и в чем-то, наверное, они были правы. По крайней мере, особое благоволение Каменных Богов, решивших выделить своего верного почитателя столь экзотическим способом призыва к себе, было хоть каким-то ответом на вопрос: «Почему на горного тролля, мирно гревшегося на склоне в тысяче миль от ближайшего моря, вдруг свалился с неба двадцатифутовый парусный вельбот?!» – Самая-самая-самая непредсказуемая?!
– Самая-самая-самая-самая и еще три раза самая. Уголек хочешь?
– Хочу! – Саламандра присела на задних лапках, став похожей на выклянчивающую орехи белку. – Настоящий, каменный?
– И не просто каменный, а настоящий кардифф, – с улыбкой подтвердил Трой. – Прыгай.
Повторять ему не пришлось. Едва разглядев под распахнутой крышкой заветный отблеск, рыжее пламя взвилось в прыжке. Осторожно развернув шкатулку, тролль заглянул в нее – как раз вовремя, чтобы увидеть, как впятеро уменьшившаяся саламандра обвивается вокруг лакомства, неторопливо, словно играющая кошка, запуская в него коготки.
– Фрям-ням! Вкусно! – заключила ящерка минутой позже. Махнула хвостом, собирая разлетевшиеся крошки, вытянула мордочку, будто прислушиваясь к чему-то, и, облизнувшись, добавила: – Но ма-а-ало!
– Понимаю…
– А что, – с интересом спросила ящерка, – тот кролик, что я сегодня поджарила, он для тебя был так же, да?
– На самом деле даже хуже, – признался тролль. – Я и распробовать-то его толком не успел. Куснул раз, другой, а он взял да и закончился. Только аппетит раздразнил…
– А почему ты не поймал кого-нибудь побольше?
– Потому что «кто-нибудь побольше» здесь не водится.
– Ну как же, как же… вон отпечатки копыт!
– Это следы коров.
– Но ведь корова, – озадаченно пискнула саламандра, – она же больше кролика?
– Больше, – с грустью подтвердил Трой. – Но маленький кролик был дикий, а значит – ничей. Коровы же принадлежат людям, и если я съем одну из них, то у меня могут начаться проблемы.
На этот раз ящерка скопировала задумавшуюся собаку – аккуратно уложив мордочку на вытянутые вперед лапки.
– Ты ведь говорил, что у тебя есть уже проблемы с людьми. Из-за человечка-вулканчика.
– Это правда. Но… – тролль задумчиво поскреб щеку, – как бы тебе объяснить… из-за десятника Кларка за мной охотятся слуги человеческого закона. У них есть много других забот. Больше, чем обычно, ведь идет война и ловить надо дезертиров, шпионов… много работы, а кто любит, когда много работы? Разве что гномы…
Если же я украду и съем корову, – продолжил он, – меня захотят поймать ковбои. Они отлично знают эти места… и очень сильно не любят скотокрадов.
Меня выручило лишь то, что привратник не стал вести себя как подобает – то есть, заглотав шесть дюймов заговоренного серебра, он попросту обмяк и попытался упасть. Повезло, что и говорить. Будь на месте этого недокровососа настоящий вампир, кучка пепла вряд ли бы сумела не позволить двери захлопнуться.
– Спасибо за помощь. – Темным эльфам, что бы про них ни сочиняли представители иных рас, благодарность вовсе не чужда. – Так уж и быть, плащ и цилиндр повешу сам, а туфли вытру… скажем, о ваш костюм, с вашего позволения… или без оного.
С благодарностью, впрочем, я поторопился. Входной коврик из привратника оказался еще более никудышным, чем вампир, – труп вздрогнул и начал стремительно распадаться на лужу омерзительной гнойно-зеленой жижи и облако ничуть не лучшего запаха. Поводов жаловаться богам на свои рефлексы я до сегодняшней полуночи не находил, но, увы – несколько капель все же остались на туфлях. Белых, с квадратной пряжкой, только на прошлой неделе доставленных из Лондона… возможно, уходя, я все же подожгу этот особняк.
– Кошмариус, что у тебя происх… о нет! – Вылетевший откуда-то сверху некрупный черный имп, увидев меня, решил очень резко сменить направление полета на противоположное. Не вышло, хотя пространства для маневра имелось в избытке – ширина и, особенно, высота доступных моему взору помещений наводили на мысль о любимом ручном драконе хозяина… или о нескольких столь же тщательно лелеемых видах фобий. Попытавшись совместить полупетлю с виражом, бесенок врезался в угол между стеной и потолком, сполз на ступеньку и остался там – мелко дрожа, попискивая и тщетно пытаясь заслониться крылом.
– Нет. Нет. Не надо, пожалуйста.
– Ты – знакомец хозяина этого дома?
– Да, мистер драу. Вот уже…
– Где у вас тут вешалка?
– Справа от вас, мистер, за портьерой. Прошу нас, мистер, я еще так молод, умоляю, мне еще и четырехсот лет не исполнилось…
Кроме вешалки, за портьерой имелось также зеркало – как нельзя более кстати. Разумеется, после схватки с псом я постарался вернуть себе достойный облик, но тем не менее… травинка на отвороте сюртука, воротник рубашки загнулся внутрь, бабочка перекосилась… вид, приличествующий разве что человеку!
– Прикажете доложить о вас, мистер драу? Я отрицательно качнул головой.
– Нет нужды. Лучше покажи мне дорогу.
– Хозяин сейчас в спальне.
– Вот к ней и покажи. Кратчайшую, – добавил я, вспомнив, как однажды при весьма схожих обстоятельствах пять с лишним часов бродил по башне архимага. Невзрачная с виду, она могла бы дать фору иным дворцам, ведь ее владелец очень любил играться с «кривыми измерениями». Хобби, переросшее в манию, вместо обычной шести-плюс-n-мерной конструкции этот несчастный слепил – весьма неаккуратно, любого гнома удар бы хватил, увидь он это «творение»… ну и сумей понять, что она собой являет, – так вот, этот несчастный слепил пятнадцати– или семнадцатимерный лабиринт! Нет, определенно, за такое мог взяться только безумец – и, конечно же, только безумец имел шанс закончить эту работу.
