Рукоять меча - Раткевич Элеонора Генриховна (читаем книги онлайн txt) 📗
Вот так-то, Юкенна! Я привык к этому, приучил себя с беспощадной жестокостью – а ты так можешь? Проливать слезы, когда душа ликует, и смеяться, когда сердце от горя разрывается? Потеть в холод и зябнуть в жару? Просидеть полдня на званом обеде, напившись слабительного? Провести бурную ночь с женщиной, не вызывающей у тебя ничего, кроме рвотного отвращения? По трое суток не спать, приняв по ошибке снотворного? Делать вид, что ты не поэт, не актер, не воин, скрывать свое мастерство – и выказывать те умения, которых у тебя нет вовсе? Пренебрегать любимыми занятиями – и преуспевать в ненавистных? Можешь? Ты очень умен, Юкенна… но ты еще и очень молод. Слишком молод, чтобы тягаться со мной. И если я не ошибаюсь, вряд ли ты станешь намного старше. Я об этом позабочусь. До моих нынешних лет ты уж точно не доживешь.
Тагино убрал магическую копию в потайной ящик стола и дважды дернул за шнур звонка. Однако и засиделся господин министр за письмом: звон отдается хотя и тихо, но явственно. А это значит, что канцелярия Тайного Приказа опустела, все разошлись по домам и ничто не заглушает звонок, вызывающий к господину министру единственного человека, который не посмеет уйти без его личного дозволения.
Когда доверенный секретарь господина министра вошел в кабинет, Тагино уже сидел за столом. Секретарь не стал тратить время и силы на предписанный ему этикетом земной поклон, ограничившись простым поясным, быстро выпрямился и замер в ожидании приказа.
– Хорошо, – кивнул Тагино. – Я тобой доволен.
На лице секретаря отобразилось мгновенное удовольствие – и исчезло бесследно. Теперь весь его вид выражал лишь готовность приступить к работе немедленно.
– Приказ для моего личного исполнителя отменить немедля, – распорядился Тагино. – Пока еще не время. Он должен оставить провинцию и как можно скорее прибыть в столицу.
– Сумму, выделенную на его вознаграждение, провести по счету как невостребованную? – осведомился секретарь.
– Отнюдь, – возразил Тагино. – Я собираюсь поручить его заботам совсем другого человека. Ему не о чем беспокоиться. Вознаграждение свое он получит, и даже с избытком… в день похорон господина Нигори.
* * *
– Что-то сегодня благодетель твой запаздывает, – заметил Воробей, когда Кэссин прервал рассказ, чтобы отхлебнуть воды из небольшой фляжки.
– Привык к дармовым харчам, Воробушек? – поинтересовался Гвоздь, даже не оборачиваясь. – Дурная привычка. Заработать или украсть себе на пропитание человек должен сам.
С того дня, как Кэссин впервые получил серебряную монету от случайного слушателя, прошло три недели, и только железная воля Гвоздя к исходу этих трех недель спасла побегайцев от полного морального разложения. Кэссин больше не рассказывал историй на сон грядущий. Каждый день, покуда грузчики обедали, побегайцы располагались на куче старых ящиков, и каждый день странный незнакомец появлялся возле побегайцев, слушал вместе с ними рассказы Кэссина и неизменно вручал ему серебряную монету за труды. Поначалу побегайцы просто ошалели от свалившегося на них богатства. Но Гвоздь быстро навел порядок. На второй же день он значительно увеличил долю Кэссина. На третий запретил тратить больше четырех мелких монет в сутки, а заработанное Кэссином серебро велел спрятать на черный день. Безумные кутежи наподобие самого первого прекратились. Никто не смел пренебрегать работой в порту или рыбной ловлей. Самое странное, что никто и не вздумал роптать. Лучшего вожака, чем Гвоздь, у побегайцев не было никогда, и ему доверяли. Раз Гвоздь так решил – значит так тому и быть.
Через две недели Гвоздь еще раз увеличил долю добытчика, дабы не вводить побегайцев в искушение легкой жизни. Негоже, чтобы всю ватагу кормил один человек. Да и мало ли что может случиться с единственным кормильцем! Он может заболеть, может умереть, может охрипнуть и потерять голос… да и долго ли продлится приступ лихорадочной щедрости, обуявший неизвестного любителя сказок? Разумеется, Помело уже способен зарабатывать как базарный рассказчик… но в этом случае опять-таки побегайцам не перепадет ничего. Давняя традиция – не Гвоздь ее выдумал, не Гвоздю и отменять: как только кто-то из побегайцев находит себе ремесло, могущее его надежно прокормить, в течение месяца он продолжает жить в Крысильне и зарабатывает на непредвиденные расходы для всей компании, а потом побегайцы устраивают ему роскошные проводы. Гвоздь увеличил долю Помела не без умысла: чем скорее Помело наберет денег на вступительный взнос в гильдию рассказчиков и покинет Крысильню, тем лучше. Не то, глядишь, одичают побегайцы от шальных прибылей, заленятся – а что станет с ними потом, когда Помело неизбежно покинет их? Да, Помело оказался неплохим парнем – тем больший прок поскорей от него отделаться. Конечно, побегайцы своему предводителю доверяют… но у Гвоздя нет ни малейшего желания проверять, надолго ли хватит их доверия. Он начал дичиться неизвестного слушателя и почти обрадовался его сегодняшнему опозданию. Может, он и вовсе не придет? Хорошо бы…
– А вот и он. – Зоркие глаза Морехода издали углядели знакомый силуэт. Гвоздь с досадой сплюнул. Зря он не увел побегайцев обратно в порт, когда это еще можно было сделать.
Гвоздю не пришлось долго раздумывать, под каким бы предлогом прервать рассказчика. На сей раз это сделал сам щедрый слушатель.
– Извини, парень, – перебил незнакомец Кэссина, – не мог бы ты на этом и закончить на сегодня? Тороплюсь я очень… а историю дослушать хочется.
– Конечно, – кивнул Кэссин. – Нам тоже пора бы за дело.
Гвоздь ухмыльнулся: ай да Помело! Пожалуй, единственный, кого занимательные истории не заставляют забыть обо всем, – это сам Помело.
– Вот только не обессудь, – виновато произнес незнакомец, – без денег я сегодня. Завтра принесу, когда будешь рассказ заканчивать. А чтобы твой труд без награды не остался… ты ведь грамотный? – неожиданно спросил он Кэссина.
Кэссин, слегка растерявшись, кивнул.
– Тогда держи. – Незнакомец вынул из сумки небольшую затрепанную книжку. – Завалялась случайно. Мне она ни к чему, а тебе пригодится. Пополнишь запас своих историй. Согласен?
Еще бы Кэссину не согласиться! Он был не просто согласен, но и благодарен от души. Невзрачная книжица была для него куда дороже денег. Запас историй действительно нужно время от времени обновлять. К тому же Кэссину никогда еще не доводилось прочесть целую книжку подряд – не обрывки, не разрозненные листы, а именно книгу.
– С-спасибо, – запинаясь от внезапного смущения, выговорил Кэссин. – Я… я завтра отдам.
– Не обязательно, – возразил незнакомец. – Читай сколько вздумается. А то и вовсе оставь ее себе..
Назавтра Кэссин едва ли заслуживал своего вознаграждения. Голос неприятно хриплый, шершавый какой-то. Сухо и невыразительно Кэссин излагал одну из самых занимательных своих историй, едва удерживаясь, чтобы не зевнуть во весь рот. Ничего удивительного: Кэссин читал всю ночь напролет, запоем, пока не прочел всю книгу. После чего наиболее полюбившиеся ему отрывки он перечитал еще дважды. Когда он решил было покончить с чтением и отправиться на боковую, яркий лунный свет сделался тусклым и серым, и Кэссин с изумлением понял, что до рассвета осталось совсем недолго. Вздохнув, он снова принялся за книгу, чтобы скоротать время до пробуждения Крысильни: стоит ему сейчас уснуть, и даже Бантик, Гвоздь и Кастет совместными усилиями не смогут его растолкать. Кэссин очень хорошо помнил, как поплатился Баржа, и вовсе не хотел составить ему компанию. После бессонной ночи его разморило по дневной жаре, и говорил он тягуче и монотонно. Окончания рассказа щедрый слушатель на сей раз не услышал: Кэссин с грехом пополам едва добрался до заколдованного замка, а уж чтобы сразить его властелина до той поры, пока грузчики закончат обед, и думать было нечего. Тем не менее серебро свое Кэссин получил – и за вчерашний день, как было обещано, и за сегодняшний. Гвоздь было собирался устроить ему вечером небольшую выволочку, но, увидев серебро, передумал и ограничился напоминанием, что по ночам работают только воры и сутенеры, а поскольку Помело избрал себе иное жизненное поприще, то ему по ночам следует спать. Кэссин кивал, не слыша ни слова: он уже спал, хоть и с открытыми глазами.
