Повелители камней - Маллен Патриция (лучшие книги читать онлайн бесплатно .TXT) 📗
— Наша культура исходит из силы Пяти Племен, эйкон.
Эйкон Глис фыркнул:
— Эльфийская выделка кожи? Металлургия гномов? Это ты зовешь культурой? А может, искусством? Уроженцы Укрепления обладают способностью организовать нацию! Укрепить ее, следовать естественной судьбе людей! Там, где ты видишь лес, они видят древесину для кораблей! Там, где ты видишь болота, они видят процветающие фермы!
Телерхайд оборвал его жестом:
— Там, где я вижу беженцев из Укрепления, я вижу нищету, страдания и невежество. Мне жаль несчастных людей, запертых в городах, — и они воистину несчастны! Нищета в Элии душераздирающая, но несчастны те, кто бежит от моерского Тирана, а не граждане Морбихана.
— У тебя нет никакого сострадания? История говорит нам, что все люди родом из Моера, — возразил эйкон.
— То было много столетий назад, эйкон. Морбихан создал нас, воспитал с колыбели в Древней Вере. Мы теперь морбихане, мы верны Пяти Племенам. Слишком многие из беженцев от Тирана несут с собой Новую Веру. Они хотят свободы для себя, но думают, что их святой долг — разрушить свободу Других. Они должны научиться уважать наши обычаи. Кроме того, Морбихан' не настолько велик, чтобы стать домом для всех, кто бежит от хозяев Укрепления. Многим из них придется вернуться обратно или отправиться на Внешние Острова.
— Здесь места больше чем достаточно! — воскликнул эйкон. — Лес мог бы стать домом для десяти тысяч душ!
— И тогда Морбихан подпал бы под влияние Новой Веры? — издевательски крикнул пикси из-за соседнего стола.
— И сколько будет длиться эта идиллия, прежде чем снова запылают костры? — воскликнул Руф Наб. — Сколько, прежде чем мы будем втянуты в новую войну?
— Эйкон, мы не дураки! — заявил Ландес. — От воцарения Новой Веры рукой подать до подчинения Тирану Моера.
Эйкон покачал головой:
— Нет, нет, милорд. Это старый предрассудок! Придерживаться Новой Веры, как вы ее называете, не всегда значит быть подданным Укрепления. Те бедные люди, о которых речь, — всего лишь беспомощные беженцы, желающие только, чтобы мы открыли для них нашу родину.
— Вы все упускаете главное! — стукнул чашей по столу Телерхайд и забрызгал скатерть бренди. — Гаркин не наш! Лес — дом Других, священный для них. Тот, кто забрал бы его у них, такой же вор, как тот, кто забрал бы у меня Кровелл! Однажды мы уже сражались в войне, отстаивая это, милорд эйкон.
— Наконец-то мы докопались до истины! — крикнул эйкон на весь зал. — Ты настаиваешь на том, чтобы возвышать нечисть над людьми! Позволять людям страдать, когда демоны процветают! — Произнеся слово «процветают», Глис ткнул пальцем в сторону великанов. — Ты дал демонам место за своим столом. Вот так Древняя Вера развращает Морбихан!
Тим свирепо посмотрел на кувшин, виня его содержимое в своем замешательстве. Слова эйкона были ненавистны ему, но золотистая окраска голоса завораживала.
— Сядь, Глис, — резко сказал Фаллон. — В какого же противного зануду ты превратился! — Чародей повернулся к Ур Логге, который, не зная, куда деваться от смущения, уперся взглядом в собственные колени. — Простите эйкона, ваше величество. Хотя он бы предпочел забыть то время, когда еще не был апостолом Новой Веры, я могу ему напомнить. Мы с ним вместе учились Магии, когда были молоды.
— Мы все совершаем ошибки, Фаллон, — прошипел эйкон.
— Это было до того, как он обнаружил, сколь выгодна Новая Вера. Тогда же он был ревностным поборником Магии, — продолжал чародей достаточно громко — так, чтобы всем было слышно. — И ни о чем он не мечтал так страстно, как о Даре. На самом деле, когда я обрел свой Дар, Глис признался мне, что хочет стать великим чародеем. — Многие одобрительно засмеялись. — И вот слушаю я тебя нынче вечером и вижу: ты обрел-таки Дар. Твое красноречие, которое ты нагло повернул против Закона.
— Если я владею красноречием, оно должно служить Тирану, его восхвалению, — пробормотал эйкон и промокнул губы салфеткой.
— Если тебе нравится думать так, — мягко сказал Фаллон, — пусть так и будет. Но будь осторожен, Глис. Если Дар использовать против Закона, он обернется против тебя.
— Единственный закон — закон Укрепления! — провозгласил эйкон. — Другие — порождение зла и должны уступить перед Новой Верой!
Телерхайд стукнул по тарелке костяшками пальцев.
— Вы нарушаете Мир такими речами, сэр! — Он повернулся к несчастным великанам, уставившимся в свои тарелки. — Ваше величество, старейшина Бин, пожалуйста, примите мои извинения. Я смертельно переживаю, что вам пришлось выслушать в моем доме такой вздор.
— Прошу прощения, если мои слова прозвучали оскорбительно, — негромко сказал Глис, не глядя на великанов. — Но в один прекрасный день людям придется ответить на вопросы, от которых ты отворачиваешься, лорд Телерхайд!
Тиму показалось, что на алчном лице толстяка эйкона, когда тот знаком попросил еще бренди, зажглась победная улыбка. Остаток ужина прошел в тревожном молчании, гости задумались каждый о своем.
Глава 5
С тех пор как около двадцати лет назад после битвы за Гаркинский лес в Морбихане установился хрупкий мир, лорд Телерхайд, лорд Ландес и чародей Фаллон руководили здесь людьми. Лорд Ландес — отец Сины — был самым верным другом Телерхайда. Коренастому, сильному — ему больше подходила прямолинейность воина, чем тонкости света. Он очень гордился тем, что его часто называли правой рукой Телерхайда, тогда как Фаллон с безразличием относился в тому, что был известен как левая рука Телерхайда. Все в Гаркине считали, что без силы и мудрости Фаллона Морбихан давным-давно проиграл бы Укреплению.
Сина была единственной ученицей Фаллона и наслаждалась этим. Особенно она наслаждалась драгоценным временем, которое проводила наедине с учителем. Как ученица чародея, она имела право спрашивать его обо всем, чего не понимала. Хотя Сина часто считала, что понимает многое, события предшествующей ночи возбудили ее любопытство.
— Это правда, — сказал ей Фаллон во время завтрака под яблоней во дворе. — Мы с Глисом вместе учились. Я всегда думал, что он талантливее меня, но кто может судить о таком наверняка? Он, несомненно, был более честолюбивым, и честолюбие испортило его.
— Но как вышло, что чародей стал эйконом Новой Веры? — Взволнованные глаза Сины стали темными и тревожными.
Фаллон любил говорить о Магии и Законе. Он отрезал кусочек сыра и помахал им, как учительской указкой.
— Когда учишься, Сина, чтобы стать чародеем — или волшебницей, — ты должен обрести Дар. Все Дары исходят от силы Закона, и все они магические. Но я думаю, что Глис, обладая великим талантом, ожидал великого Дара. Когда я получил свой Дар Превращений, — продолжал Фаллон, — он смеялся надо мной. По его мнению, превращения — просто фокусы, детская забава. Он претендовал на ясновидение или даже пророчество! Но чем дальше, тем больше становилось ясно, что его Дар — красноречие. Прекрасный Дар, но Глис считал его даже более низким, чем Дар Превращений, и стыдился его. Он бросил ученичество и, думаю, провел несколько лет в Укреплении. Я редко видел его, а потом он начал проповедовать Новую Веру и ненависть, которыми калечил человеческие умы. Такова темная сторона человеческой природы, Сина: часто, если мы не можем получить то, что хотим, мы пытаемся это уничтожить.
Сина задумалась о словах учителя, а Фаллон тем временем намазал толстый ломоть хлеба из непросеянной муки маслом и медом.
— А что вы имели в виду, Мастер, когда говорили, что Дар обернется против своего обладателя?
— Закон суров, он не чей-нибудь досужий вымысел. Глис говорит, что его Тиран правит по воле Ворсай, великой силы, которая представляется ему существом, подобным человеку: осыпающим милостями тех, кто ему мил, и бедами — тех, кого ненавидит. Но это слишком мелочный для Вселенной способ управления. Закон никого не оправдывает и ни к кому не питает ненависти. Закону не важно, верит в него кто-то или нет, даже не важно, хорош или плох этот «кто-то». Закон существует для эйкона и для Тирана Укрепления так же, как для меня или для вон той улитки, что ползет по листу. Получить силу Закона через Дар и затем превратить Дар в орудие ненависти и разрушения — означает навлечь ненависть на ненавидящего.
