Дочь Хранителя - Шевченко Ирина (книга жизни .txt) 📗
— Нет, не бред. И это могло бы многое объяснить в смерти твоего отца. Но ты о разделенном сердце лучше у Ила спроси, он с этим понятием не понаслышке знаком. А то я и впрямь опаздываю.
Заинтриговал. Хорошо, после школы у эльфа спрошу, за обедом. Раз уж братишка уезжает, можно будет после уроков домой зайти, перекусить, а не бежать натощак в лесочек. Вот за обедом и поговорим.
За обедом Иоллар был непривычно немногословен — видно, дулся из-за того, что сорвалась его прогулка по герцогству.
— Ил, — попыталась я переключить его внимание с супа на свою персону, — расскажи мне про разделенное сердце.
— Что? — поднял он на меня непонимающий взгляд.
— Разделенное сердце. Лайс сказал, ты знаешь.
— Лайс тоже знает, — пробурчало его высочество. — Вот вернется завтра, у него и спросишь.
— Э-э… — как бы ему потактичней сказать, чтоб вообще в депрессию не впал? — Знаешь, завтра он вряд ли вернется. Как и послезавтра.
О, снова глаза сделал с золотую монету.
— У меня подружка есть, — начала объяснять я, — она племянница герцога. Только это секрет. Так вот она сказала, что охотиться будут не в окрестностях Марони, а где-то на границе с графством Кавала. Граф, естественно, устроит в честь гостей из баронств прием, после которого те еще день-два будут отходить. Потом, собственно, выезд. А после либо празднование удачной охоты, либо просто пьянка. В общем, герцог предупредил домашних, чтобы раньше следующего выходного не ждали…
— Что?! Это же целых восемь дней! И что мне все это время делать?
— Меня охранять, по-видимому.
Хорошо все-таки, что я не все языки в Сопределье знаю, а то, судя по интонации, принц только что самым грубым образом выругался.
— Так расскажешь о сердце или снова скажешь Лайса дожидаться?
— Расскажу, — обреченно произнес он. — Мы же в лес пойдем? Вот по дороге и расскажу.
Утром прошел дождь, и под нашими ногами сочно чавкала жирная черная жижа.
— Гал, а ты б не могла дорожку подсушить? — попросил меня Иоллар, поглядев на свои заляпанные грязью сапоги.
— Всю? Аж до леса? — растерялась я.
— Cлабо??
Ничего и не слабо?!
— Ладно, только идти придется медленней.
— А мы что, торопимся? Ты суши пока, а я тебе про разделенное сердце расскажу.
Я прикинула в уме ширину тропинки и степень влажности, чтоб не тратить на сушку лишнюю энергию, и подобрала соответствующее плетение, связующее Огонь и Воздух. Будь на моем месте Сэл или другой водник, он бы, наверное, просто забрал бы из земли воду и отбросил подальше, но мне легче нагреть воздух и направить горячий поток на дорожку. Ладонью. Взглядом тоже могу, но лучше не рисковать, а то вдруг забудусь и погляжу, к примеру, на идущего рядом эльфа. И кто меня тогда охранять будет?
— Ну рассказывай. Я вон путь уже гиаров на двадцать высушила.
Иоллар недоверчиво ступил на прогретое пространство, потоптался, проверяя качество работы, и лишь после начал:
— Разделенное сердце, если коротко, это когда двое так сильно любят друг друга, что как бы объединяют свои два сердца в одно общее, а потом делят его пополам. И когда умирает один, умирает и другой, потому что нельзя жить, имея только полсердца. Понятно?
— В целом — да. А почему Лайс сказал, что ты об этом знаешь не понаслышке, ты что…
Видимо, пришла моя очередь удивленно таращить глаза: не верилось, чтобы легкомысленный эльф, коротающий вечера «У трех хохотушек» мог так кого-то полюбить. Хотя, кто его знает — жизнь полна чудес.
— Не я, — с грустной улыбкой развеял мои сомнения Иоллар. — Ты же, наверное, знаешь, что незадолго до того, как Лайс вытащил меня с Эльмара, у меня умер дед. Ему было две с половиной тысячи лет.
— Да, возраст приличный.
— Возраст невероятный для эльмарского орка.
И правда. Ведь не только на Эльмаре, по всему Сопределью орки живут от силы триста-пятьсот лет, в очень редких случаях — тысячу. А здесь — две с половиной!
— Его жена, моя бабушка, была эльфийкой. Она разделила с ним сердце и отпущенный ей срок жизни, — пояснил Ил, и, заметив мой скептический взгляд, продолжил немного резко: — Я знаю, что написано в ваших учебниках по истории моего мира: мол, династический брак в знак подписания мирного договора. Но это не так. Точнее, вначале это было действительно так. Владетель Сумрачного края Стиар Т’арэ встретил Левину Зеол во время визита в Долину Роз и влюбился в нее буквально с первого взгляда. И не кривись, такое бывает! В общем, он в нее влюбился и поставил брак с ней обязательным условием для заключения мира.
— И она, естественно, тоже резко воспылала к нему страстью.
— Не резко! — обозлился на мою насмешку Ил. — Пять лет она прожила в его замке, а он и пальцем к ней не прикоснулся, хоть как законный супруг имел на это все права. Она сама пришла к нему… И не делай такие глаза, я не открываю тебе семейных тайн: на Эльмаре все знают эту историю.
— Значит, твоя бабушка тоже умерла?
— Да, два года назад. Она прожила намного меньше, чем эльфы моего мира. Тогда-то в первый раз и заговорили о разделенном сердце. Это ведь не какой-то специальный ритуал — все случается само собой, когда двое любят друг друга настолько, что не могут друг без друга жить.
— Подожди, — заметила я несоответствие в его рассказе, — а разве они не должны были умереть в один день? В моем мире нет понятия разделенного сердца, но подобное явление описано в литературе, в разных легендах, и в них влюбленные умирали обязательно в один день, а то и в один час.
Я больше не пыталась опровергнуть его слова, не насмешничала, поэтому и он ответил без раздражения:
— Один из разделивших сердце может жить еще какое-то время, если у него есть очень важное незаконченное дело.
— А какое дело было у твоего деда?
— Он ждал, — вздохнул эльф. — Меня. А когда дождался и передал все, что хотел…
Теперь ясно, что имел в виду Эн-Ферро, говоря, что это может объяснить смерть отца. Если он любил маму так сильно, что разделил с ней свою жизнь, это могло стать причиной. Но как же тогда незаконченное дело? Разве я не была для него этим делом? Неужели я не стоила того, чтобы жить ради меня, быть рядом, растить, воспитывать? Неужели я так мало для него значила?
— Эй, что случилось? Ты… плачешь?
— В глаз что-то попало. — Я смахнула с ресниц слезы, но голос меня выдал.
— А ну-ка стой. — Ил схватил меня за руку. — Что произошло? Только не говори, что тебя так растрогала история моей семьи — ты первая этот разговор завела, и явно неспроста.
— Тебе какое дело? — огрызнулась я, вырывая руку.
— Никакого, — пожал плечами он. — Но пока ты в таком состоянии, я с тобой заниматься не стану.
— Я в порядке, — всхлипнула я. — Сейчас буду в полном порядке.
Нужно успокоиться и перестать, в конце концов, себя жалеть. Если отец посчитал меня незначительной и ненужной, у него были на это причины — он ведь был не кем-нибудь, а драконом, великим и мудрым Хранителем врат, и ему лучше было знать, чего я стою.
От этих мыслей я разрыдалась еще сильней.
— Гал, — вконец оторопел Иоллар, — ну не надо. Терпеть не могу, когда при мне женщины плачут. Ну успокойся, пожалуйста.
За слезами и всхлипываниями я не сразу заметила, что он прижал меня к себе и теперь растерянно гладит по волосам.
— Ну что у тебя случилось? Расскажи, может, легче станет. Неужели я такой дурак бесчувственный и ничего не пойму?
Не такой и дурак. Не такой уж, как оказалось, бесчувственный.
— Это из-за моего отца, — выдавила я сквозь плач.
Ил терпеливо дождался, пока у меня пройдет очередная волна рыданий.
— Он маму очень любил… А она умерла, когда меня рожала. И он потом у-у-умер!
Вот дура. Сама знаю, что дура, а успокоиться не могу.
— И никто не знал, отчего… А потом кто-то сказал: разделенное сердце… И Лайс сказал, что, может, от этого… А ты сказал, что если есть дело важное, то можно жить… А я, значит, не дело? Меня, значит, можно бросить и умирать?
