Молот и наковальня - Тертлдав Гарри Норман (читать книги онлайн полные версии txt) 📗
Но ступить в воды Бычьего Брода он так и не решился. Или не захотел.
Альвиний-Багдасар задумчиво подергал свою густую черную бороду:
– Верно ли я понял тебя, величайший? Ты хочешь, чтобы я попытался выяснить, отчего Абивард вчера так хотел узнать, носишь ли ты либо кто-нибудь из твоего эскорта серебряный щит?
– Совершенно верно, – ответил Маниакис. – Для него это было чрезвычайно важно. Получив отрицательный ответ, генерал не смог скрыть разочарования. Если понять, в чем тут дело, не исключено, что я получу средство, которое поможет мне изгнать макуранцев туда, где им надлежит быть. Так ты сможешь узнать?
– Если ответ лежит в плоскости колдовства, то другое колдовство может приоткрыть завесу тайны. Но если, скажем, вопрос генерала просто связан с каким-то случаем, происшедшим с ним во время военной кампании, тогда наши шансы узнать что-либо ничтожны, – сказал Багдасар.
– Сделай все, что в твоих силах, – попросил Маниакис. – Даже если ты ничего не узнаешь, хуже от твоей попытки нам все равно не станет.
– Потребуется немало времени, – предупредил маг. – Сперва придется подбирать наиболее действенные в подобных случаях заклинания, а затем добывать необходимые для должного подкрепления этих заклинаний принадлежности.
– Времени у тебя хватит. – Маниакис скривил рот. – Судя по всему, Абивард все-таки собирается зимовать в Акросе. Не знаю, чего он собирается этим добиться, но его намерения не вызывают сомнений. Разве что он желает нанести нам дополнительное оскорбление, будто за последнее время империя получила недостаточно всевозможных оскорблений.
– Уверен, что дело обстоит гораздо хуже, величайший! – сказал маг.
– Вот как, досточтимый? – Автократор метнул на колдуна мрачный взгляд. – И насколько же хуже?
Багдасар заслуживал всяческих похвал за свою отвагу – вместо того чтобы пробормотать невнятные извинения, он действительно долго морщил лоб, пытаясь найти наихудший вариант дальнейшего развития событий.
– Например, макуранцы и кубраты могут договориться о согласованных действиях против нас, – наконец вымолвил он.
– Да убережет нас от такого великий Фос! – вскричал потрясенный Маниакис. – Ты прав, это было бы гораздо хуже! Но Господь наш, благой и премудрый, не допустит, чтобы подобная мысль пришла в голову Сабрацу. К тому же наши галеры удерживают Абиварда на западных землях. Какая все-таки прекрасная вещь эти боевые корабли! Иначе ко всем старым бедам добавилось бы множество новых, куда более ужасных!
– Я не хотел расстраивать тебя, величайший, – поклонился Багдасар. – Но ты задал вопрос, и мне оставалось лишь повиноваться.
– В чем ты великолепно преуспел, – отдуваясь, заметил Маниакис. – А теперь вернемся к делам. Ты попытаешься выяснить, что именно имел в виду Абивард. Я же… – Автократор вздохнул, протягивая руку к налоговому регистру, хотя и так знал, каковы денежные поступления из западных провинций. Уже некоторое время они равнялись нулю. – Я же попробую изготовлять бронзу, не имея олова. А если честно, не имея даже меди.
Вскоре любопытство Маниакиса по поводу того, насколько малы средства, которыми располагает империя в текущем году, окончательно иссякло. Пытаясь преодолеть уныние, он поднялся из-за стола и бесцельно побрел по анфиладе залов резиденции. В залах стояла зябкая прохлада – зима уже не за горами. Он выглянул в одно из окон, выходивших на запад. Хотя отсюда нельзя было увидеть макуранцев, хозяйничавших в Акросе, Автократор кожей ощущал их присутствие. Унижение, о котором он недавно толковал с Багдасаром, жгло его, словно уксус, вылитый на свежую рану.
То тут, то там в залах резиденции можно было видеть портреты или иные напоминания об Автократорах давно минувших дней. По счастью, Генесий не пытался подобным образом увековечить память о себе. Если бы все подданные империи притворились, что кровавого узурпатора попросту никогда не существовало, это стало бы для Генесия лучшим памятником.
Не желая более думать о Генесий, Маниакис замедлил шаг перед портретом Ставракия. На легендарном Автократоре были алые сапоги; его голову венчала тяжелая корона. Несмотря на атрибуты власти, великий император более всего напоминал бывалого младшего офицера, кряжистого, мускулистого, с резкими чертами продубленного непогодой лица, с темными мешками под глазами, выражение которых советовало не вставать на его пути. Далеко не все внимали этому совету, вот почему большую часть своего долгого правления Ставракий провел, силой вбивая сию нехитрую мысль в головы врагов империи.
Маниакис, который ныне был избавлен от необходимости приветствовать живых людей, прижав к груди стиснутый правый кулак, отдал официальный салют Ставракию:
– Ты сумел разбить макуранцев. Сумею и я. Клянусь!
Разумеется, старый портрет ничего не ответил. Еще бы. Если бы он произнес хоть слово, Маниакис решил бы, что у него не все в порядке с головой либо над ним решил подшутить Багдасар. Все же здравствующему Автократору почудилось, будто он слышит мысли великого императора давно минувших дней: “Если ты намерен сделать это, так чего же ты ждешь?!»
Голос Ставракия поразительно напоминал голос старшего Маниакиса.
Младший Маниакис продолжал вглядываться в портрет, спрашивая себя, каким образом Ставракий стал бы выбираться из нынешнего затруднительного положения, но в первую очередь – что бы тот предпринял, дабы в подобное положение не попасть. Ответ напрашивался сам собой. Ставракий никогда не ввязывался в рискованные предприятия, не имея достаточно сил. Он же, Маниакис, сделал это уже дважды. В случае с кубратами он подозревал возможность предательства, но не сумел правильно оценить его масштабы. Поражение, нанесенное ему Абивардом, также не было следствием только его ошибки; кто же мог предвидеть, что Аморион, державшийся столько лет, падет незадолго до прибытия туда подкреплений? Но какая разница? Ведь результат оказался столь же катастрофическим!
– Все верно, величайший, – поклонился он Ставракию. – Уже дважды я проявил непроходимую глупость. Ровно на один раз больше, чем допустимо. Но клянусь, когда я в следующий раз выведу своих воинов на поле боя, численное преимущество будет за нами!
– Прекрасная клятва, сынок!
Маниакису показалось, что он снова мысленно представил себе ответ Ставракия. Затем он понял: эти слова прозвучали в действительности. Резко повернувшись на пятках, он увидел улыбающееся лицо отца.
– Сожалею. Я прервал твои раздумья, сынок, то есть – величайший, но ты только что произнес слова, исполненные глубокого смысла. И мне очень хотелось бы, чтобы ты всегда о них помнил.
– Видит Господь наш, ты этого добился! – Маниакис приложил ладонь к груди, где все еще бешено колотилось сердце. – Пожалуй, излишне упоминать, что твое замечание обошлось мне в полгода жизни.
– Ты прав. – Улыбка старшего Маниакиса сделалась еще шире. – Совершенно излишне. А из своих слов сделай вывод сам; если уж ты собрался разделаться с врагом, нанеси ему такой удар, чтобы он уже не смог подняться! Тот, кто бьет вполсилы, обычно плохо кончает.
– Не спорю. Мне приходилась такое видеть, – согласился Маниакис. – Но у всякой монеты есть оборотная сторона. Если я решусь ударить в одном направлении, бросив на чашу весов все силы, которыми могу распоряжаться, лучше не ошибаться в выборе направления. Ошибка может оказаться куда более смачной, чем я могу себе позволить.
– Смачной? – Старший Маниакис хрипло рассмеялся. – Мне нравится, сынок, как ты выражаешь свои мысли. Ты прав в одном: тебе, во имя Видессии, больше нельзя ошибаться. Мы сейчас в таком положении, что даже ничтожная ошибка, даже случайное невезение может пустить ко дну корабль империи. Когда я был мальчиком, старики рассказывали про один год, они сами тогда были детьми, когда зимой царили такие холода, что Бычий Брод вплоть до самого Акроса покрылся толстым льдом и люди спокойно ходили с западного берега на восточный. Если выдастся подобная зима……
