Драконий коготь - Баневич Артур (библиотека книг бесплатно без регистрации .txt) 📗
— Довольно! — Дебрен поднялся на четвереньки. — Они сдадутся! Перестань, Кипанчо! Деф Гроот, переводи!
Лучники на валу отбросили луки, сбежали вниз, выхватывая из-за поясов охотничьи ножи и дубинки.
— Нет! — Деф Гроот бросил арбалет и, предостерегающе держа руку на рукояти засунутого на пояс палаша, начал пятиться. — Кончайте. В конце концов, это люди, а не паршивые ветряки.
— Деф Гроот!
Кипанчо завертел мечом, отступил на несколько шагов. Хотел освободить немного места, чтобы глянуть, что с Сансой. Но был неверно понят. Невозможно бесконечно отражать ведром толпу вооруженных людей, тем более будучи в тяжелых латах. Рыцарь был стар, худ. И не совсем нормален, то есть — по простодушному мужицкому понятию — просто глуп. Если к этому добавить смертельную усталость и то, что он отступал перед противниками, то его вполне могли считать легкой добычей. И хотя, кажется, он не успел никого убить ведрами, дефольцы как-никак потеряли нескольких своих. Поэтому жаждали крови и мести.
Дебрен понял, что душист совершенно прав. Наступавших оставалось около десятка. Доведенных до нищеты. Самых отважных среди сотен, если не тысяч, у которых Геп и левая фракция наверняка искали поддержки. Не надо быть душистом, чтобы понять: просто так, только потому, что кто-то предложит им сдаться на их родном языке, они не отступят.
— Сюда, Дебрен! — крикнул из-за угла домика Деф Гроот. — Он управится сам. Займись собой, ты ранен!
И верно. Шок, вызванный нейтрализующим заклинанием, привел к тому, что магуну хватило бы, правда, сил стоять, хотя и не очень уверенно, однако о чарах пока что нечего было и думать. А без чар его физическое состояние оставляло желать лучшего.
— Не убивай их! — крикнул он.
Кипанчо отразил четыре острия одним взмахом меча, цеп — ведром, а удар топора пустил по налокотнику и ткнул мечом сам. Слегка. Кто-то упал с дырой в животе. Второй саданул палицей по наплечнику. Рыцарь ответил рукоятью меча, размозжив противнику нос и половину лица.
— «Убьет тебя тот, у кого четыре крыла и тело нечеловечье!» — кричал Дебрен. — Комар, Кипанчо! Разносчик малярии!
Кто-то выскочил из кучи борющихся. Мязга. В руках у него были вилы.
— Обманщик! — завопил он срывающимся голосом. — Ты предал нас!
Дебрену хватило ума и ловкости подхватить с земли меч Гепа.
— «Огнем пылать будешь от удара, коего не видно и не слышно». — Он отразил неловкий тычок вилами. — Комар заразит тебя лихорадкой!
Кипанчо ворвался в цепь дефольцев, разорвал ее. Расколол чей-то череп, отбросил ведро, кинжалом отразил цеп, рубанул цепника по горлу.
— Санса умирает! — загудел он басом. — Пшел вон!
Последние слова были адресованы коню. Рыцарю не нужна была его помощь, зато требовался транспорт — на потом. Для охоты на ветряки на сивку не надевали тяжелой брони. Это означало, что сейчас любая лахудра с вилами может убить стоящее целое состояние животное. Животное умное, предостерегающее хозяина тихим фырканием, мчащееся на помощь, услышав рог, и послушно отступающее, когда Кипанчо приказывает ему убираться вон.
Но у послушания были свои пределы. Первого дефольца, который раньше получил ведром, а теперь вскочил и умчался на вал, жеребец атаковал с места. Мужчина спрыгнул с вала на два фута ниже, закачался на непослушных ногах, вытащил откуда-то весло. Дебрен понял, каким образом дефольцам удалось захватить их врасплох.
Сивка не стал подниматься на дыбы. Он храбро принял удар в бок и грудью отбросил человека далеко за борт лодки. А потом доказал свой ум, подняв копыта и пробив доски на дне.
Дебрен пятился и отражал тычки, Мязга пользовался вилами столь же ловко, как пестиком из отцовской аптеки. Он так упорно метился в пупок противника, что, будь у Дебрена кусочек металлической пластины, он мог бы заткнуть ее за пояс, отбросить оружие и просто ждать, когда парнишка упадет от усталости. Если б он не перегрузил раньше мускулы, то запросто управился бы с будущим аптекарем. Теперь же ему приходилось вкладывать все силы в защиту. Такую же неловкую, как и атаки пестиком.
— «Жизнь отдашь за ту, чьи очи не забудешь! — кричал он прерывающимся от одышки голосом. — За деву, сверху глядящую, коя прелестной будет и с человеком низкого положения обручится»!
Кипанчо отрубил кому-то руку. Дефольцы уже не напирали, теперь они только оборонялись.
— У нее глаза как эти цветы! Как незабудки! И ты снял ее с крыши!
Дебрен парадом закрылся от вил, ткнул, не дотянулся, отскочил. Кипанчо отбил грабли, вилы и топор, рубанул, рассек мужчине грудь, отпрыгнул влево, ткнул кинжалом.
Его латы были погнуты, исчерканы, но большая часть стекающей по пластинам крови была не его.
— Ты бьешься не за Дульнессу! Дамструна предвещала тебе эту малышку!
— Нет!
Дебрен почувствовал, что у него уже больше нет сил драться и кричать так, чтобы это звучало убедительно. Он отскочил и опустил меч. Парнишка остался в трех шагах от него и тоже покачивался на ногах.
— Отваливай, Мязга, — выдохнул магун. — Ты мужчина или молокосос? Если мужчина, то не играй в войну. Возвращайся к своей Мариеле. Защищай ее. Поддерживай. Будь опорой. Не дай оплевать. Живи ради нее.
— Я тебя убью, — плаксиво пообещал толстощекий сопляк.
— Выматывайся! — рявкнул Дебрен, втыкая меч в землю. — Вон! И никогда больше не вмешивайся в политику! Слышишь?! — Мязга, уже бросивший вилы, мчался через огород к зарослям сирени и калины. — Ты аптекарь! Аптекари не должны совать руки в дерьмо!
Он обернулся. И только теперь заметил два очень бледных, обрамленных светлыми волосами лица. Мать и дочь прибежали за дом, чтобы смотреть и запоминать.
В один из моментов женщина вскрикнула. Коротко, отчаянно. И поднесла руки к лицу, заслоняя глаза. Девочка глядела. На мужчину, из которого удар меча выпустил потоки крови, кишок и кала. На человека, медленно, с кишками в руках, опускающегося на колени и в последний раз поднимающего глаза на пылающий ветряк. На своего отца.
Осталось четверо крестьян. Прежде чем Дебрен сумел заговорить, Кипанчо пронзил одного навылет, а второй, хоть и прикрылся граблями, упал под конскими копытами уже на краю зарослей.
Некоторые из лежащих еще шевелились. Как и Санса.
— Ты можешь выжить. — Дебрен подошел ближе, кричать не было нужды. — «Второе спасение смерть твою означит». Отложи меч. Позволь уйти этим людям. Посмотри, Санса уже садится. Ничего с ним не будет.
Два последних дефольца, оба с топорами, стояли в трех шагах от рыцаря, тяжело дыша, как загнанные псы. Уже совершенно не веря в успех, видя собственную смерть потемневшими глазами.
— Еще не конец, — ответил Кипанчо. — Я еще могу получить удар. У меня нет шлема.
Дебрен понял.
— Рецепт, — он сглотнул слюну, — рецепт говорит: «Прими же дар жизни от друга своего». Ты будешь жить, Кипанчо.
— Нет, — с трудом улыбнулся рыцарь. Младший из дефольцев с отчаянием осмотрелся в поисках спасения. И не нашел. Сивка предостерегающе заржал и оскалился, его передние ноги по самый живот покрывала кровь истоптанных им селян. — Нет, Дебрен. У меня никогда не было друга. Кому охота дружить с сумасшедшим?
— Ты сильный. Половина лекарства… — Нет.
— Одна треть. Кипанчо! — Дебрен взглянул на неподвижные фигуры в ночных рубашках. — Она здешняя. У нее даже без лекарств восемь шансов из десяти, а может, и девять, чтобы…
— Нет. — Кипанчо сунул кинжал в ножны. — Я сумасшедший и сукин сын, но рыцарь. Странствующий. Покровитель вдов и сирот. А ее, кажется, как раз сделал сиротой. Если мне пове… не повезет, — поправился он, — то позаботься, чтобы из моего наследства им что-нибудь перепало. Санса, толстячок! Ты слышал, что я говорю?
— Слышал, — простонал оруженосец.
— Вы должны разделить…
— Кипанчо, прошу… — Дебрен говорил с трудом. — Поделите лекарство. Ты и малышка. Отпусти этих двоих. И уезжай.
— У рыцарей, — заявил Кипанчо, — есть мечта: уйти из мира сего с мечом в руке, по горе вражеских трупов, спасая свой и Махрусов мир и служа любимой женщине. Мало кому это удается. Я сильно приблизился к идеалу. Поэтому прошу, Дебрен. Не лишай меня веры.
