Тени Шаттенбурга - Луженский Денис (полные книги TXT, FB2) 📗
– Рогов у святоши из Ротшлосса я не видел, – скривился Девенпорт. Он явно не верил чужаку.
– И все же рога у него были, – пробормотал Николас рассеянно. – Монахов, убивающих детей, людьми можно уже не считать. Как они управляются с Источником, Перегрин? И почему тот не иссяк за столько лет?
– Чтобы выйти на Тропу, нужно много… – Чужак замялся, пытаясь, похоже, найти правильные слова: – … Эфира жизни. Им обладают звери, растения, солнечный свет. Странники умеют забирать этот эфир из самой земли, из трав и деревьев, из… дыхания мира.
Ульрика, сидевшая по левую руку от Николаса, тихо вздохнула, и он обеспокоенно покосился на женщину. Щеки бледные, губы сжаты. Остро захотелось обнять ее и прижать к груди, но он заставил себя сосредоточиться на речи Перегрина. Для мыслей об Ульрике сейчас не время.
– Каждый человек от рождения владеет запасом эфира жизни, некоторые из вас даже умеют собирать и накапливать его, пусть и не так быстро, как мы. Для выхода в Междумирье этого запаса мало, но чтобы удержать от зарастания уже пробитый Провал – достаточно. Другое дело, что едва ли аббат и другие смогли научиться тонкому управлению. Боюсь, они поступают проще.
– Как? – спросил Кристиан, и по выражению лица юноши Николас понял: тот уже о чем-то догадался, и эта догадка послушника вовсе не обрадовала. Вспомнилось вдруг: «Агнец прибудет в срок». Агнец… Бог ты мой!
– Они кормят Источник людьми, – пробормотал он, опередив чужака, и увидел, как тот кивает, подтверждая страшную догадку.
– Когда Междумирье их убивает, эфир высвобождается из тел…
– … и разрывает затягивающуюся рану, – закончил министериал; его не потрясла жестокость сектантов, ничем не выразил своих чувств и капитан наемников, а вот Микаэль выругался – сквозь зубы, но длинно и витиевато. А затем одним словом пояснил причину, по которой ему изменило привычное хладнокровие:
– Альма.
– Господь милосердный! – прошептал Кристиан. – Они убьют девочку!
2
Альма… Того, кто затаился в коридоре у приоткрытой двери, это имя заставило вздрогнуть и стиснуть большие крепкие кулаки.
«Подай на хлебушек, дяденька…» Тощая девчушка в невзрачном, сильно поношенном платье. Взгляд – просящий и настороженный: то ли медяком незнакомец одарит, то ли затрещину отвесит. Но все же глаза прозрачные, светлые, живые, и нет в них безнадежной пустоты, тупого отчаяния забитой нищенки. Марек вспомнил цепкую хватку худеньких пальцев на своем рукаве, бег по кривым проулкам… «Больно?» – в коротком вопросе звучало сочувствие. Маленькая сирота сочувствовала ему, здоровому, сильному парню!
А теперь девчонка в руках каких-то ублюдков, убивающих детей. Что они с ней сделают? Марек легко мог представить – что, всякого навидался в неспокойных чешских лесах.
– Агнец, значит, – произнес, словно отзываясь на его мысли, молодой красавчик – баронский слуга. – Нет, они девочку не просто убьют.
– Они ее… – проворчал человек, у которого молодой Клыкач с радостью вырезал бы сердце. – Эти исчадия в сутанах…
Ну что же ты осекся, убийца из Нюрнберга? Договаривай, чего уж! Тебе ли невинной крови пугаться!
– Нужно идти за ней. Пока есть надежда, нужно вытащить девчушку из проклятых пещер. И покончить со всей этой нечистью. Чтобы они больше никого, никогда, ни единым пальцем…
Голос врага дрогнул, и Марек мрачно удивился: Микаэль не колебался, не испытывал страха, но его сейчас переполнял гнев – столь же сильный, как и едва сдерживаемая ярость Клыкача.
– Куда идти? – проворчал между тем наемник… Как там его? Девенпорт? – Дело благородное, ничего не скажешь, да только безнадежное. Кто из вас знает, где искать логово чертовых монахов? В пещерах они сидят… Ну и кому известен вход в эти норы? И если мы даже такой найдем, кто проведет нас под землей до адова Провала?
– Ульрика, – коротко произнес Перегрин, и все собравшиеся в немом изумлении повернулись к женщине, а сама баронесса уставилась на чужака.
– Я?! Да что ты несешь?!
В глазах ее плескались растерянность, гнев и страх, но странник поднял руку в успокаивающем жесте и объяснил:
– Ты единственная из нас, кто побывал возле Источника.
– Откуда… Да с чего ты взял?!
– Твое проклятие.
– Мое… – Ульрика задохнулась.
Марек с изумлением понял, что она, смелая и непреклонная, напрочь потеряла самообладание.
– Я давно странствую, – сказал Перегрин мягко, – и след, оставленный Междумирьем, узнаю без труда. Ты видела Источник – так близко, что мне, право же, удивительно, как тебе удалось уцелеть.
Женщина порывисто вскочила, казалось, ей тяжело дышать.
– Не может…
– Источник – вот что тебя прокляло. Ты осталась жива, но изменилась.
– Не может… быть!
– Ульрика, – поднявшийся из-за стола красавчик шагнул к баронессе. – О чем он говорит?
Марек тоже ничего не понимал, лишь чувствовал боль хозяйки дома – давнюю, но мучительную, точно от невскрытого нарыва.
– Боже! – шептала женщина, не замечая протянутой к ней руки. – Пещера! Черное озеро! А я ведь думала… всегда думала, что такой родилась на свет!
– Это случилось так давно? – Перегрин нахмурился.
– Мне было семь лет, – зажмурившись, Ульрика потрясла головой, и с уголков ее глаз будто бусины драгоценные сорвались. – Отец говорил: десять дней искали… Десять!
– Нам нужен хотя бы след. Место, где ты пропала, место, где тебя нашли…
– Ничего не помню, – отрезала женщина. – Отец не любил, когда при нем даже упоминали ту историю. Иногда мне снится подземное озеро с черной водой. Я думала, это всего лишь дрянной сон.
Сквозь узкий просвет между створкой и дверным косяком Марек видел, как слуга барона коснулся плеча Ульрики, та не отстранилась, даже когда обе руки мужчины легли на ее плечи. Что-то вроде ревности кольнуло под сердце тупою иглой, но Марек немедля забыл о ней, когда снова заговорил Микаэль.
– Плохо дело? – спросил нюрнбержец.
– Да, – с видимой растерянностью признал Перегрин. – Не думал, что она оказалась возле Провала в столь юном возрасте. Воспоминания наверняка скрыты в ее памяти, но слишком глубоко. Жаль. Мне их не пробудить – для этого нужен особый дар, и я им не обладаю. Быть может, в городе есть кто-то, способный помочь, однако…
Девенпорт равнодушно пожал плечами. У юноши-послушника взгляд стал совсем беспомощным, молчал и проклятый телохранитель священника.
Альма… «Подай на хлебушек, дяденька…» Худенькая ручка, вцепившаяся в рукав…
– Есть, – проворчал Марек, толкая тяжелую дубовую створку. – Есть умелец.
Он увидел, как сузились глаза убийцы из Нюрнберга, и ответил ему полным ярости взглядом.
В полумраке лицо Микаэля казалось деревянной маской, чем-то схожей с ликами идолов, губы которых Клыкачи после охоты мазали звериной кровью и жиром.
Марек сжал кулаки. Столько лет минуло, а его ненависть ничуть не остыла. Занесенный меч, за кромкой щита с распластанным по нему крестом – холодные глаза: этот образ юноша видел по ночам в кошмарах. И вот убийца – здесь, совсем рядом.
Опрокинуть его криком и, пока не опомнился, достать одним прыжком, вырвать горло, проломить грудь, размозжить голову!
Красная пелена ярости затягивала рассудок – как годы назад на берегу реки, когда он мчался на выручку отцу. Тогда Марек не успел помочь, но сейчас может отомстить! Расплатиться! Воздать!
В комнате, кроме него и убийцы, никого не было: остальные разошлись, когда закончился «совет». Кристиан ушел с Перегрином – наверное, донимает сейчас чужака расспросами. Для Марека странник оставался загадкой, его рассказы о себе поражали воображение, но мало что объясняли. Наверное, чтобы разобраться в них, нужна голова как у Иржи. Допив вино, отправился спать Девенпорт: жизнь приучила наемника, что если уж выдалось время для отдыха – не стоит терять его понапрасну. Наконец ушла хозяйка поместья, а за ней последовал Николас. Марек и убийца остались наедине.
