78 - Элтанг Лена (лучшие книги без регистрации TXT) 📗

— Да, — сказал он, — вы наблюдательны. Вы подробно, в деталях описали наш план. Я впечатлен.

— Правда, — сказал он, — вы допустили одну ошибку. А именно: вы поставили знак минуса везде, где должен стоять плюс. Вы верите в прогресс?

— Ну допустим, — сказала я, краснея.

— Вы смущены? А, ну как же, вы ведь не любите пафоса. Конечно, — сказал он устало, — вы думаете, что в будущем все как один должны стать интеллигентными, хорошо воспитанными, интеллектуальными, образованными, беспрестанно острить, писать без ошибок и самозабвенно любить окружающих. Вот ваша утопия. Однако… Представьте себе на минуту, что это — ваши, сугубо личные ценности. Никому, кроме вас, не нужные. Надо смотреть на вещи шире, — сказал он, пожав плечами.

— Итак, прогресс. Чем он измеряется? Количеством компьютеров и холодильников на душу населения? Конечно, нет. Мы изучили вашу историю. Извечной мечтой человечества была гармония. Взаимопонимание. Которое так и не было вами достигнуто, хотя времени у вас было предостаточно.

Мы поможем вам осуществить вашу мечту.

Да, мы меняем человеческий организм, побочным результатом чего становится исчезновение запахов. Однако сам по себе запах нас не раздражает. Проблема в том, что запах у каждого свой, это разобщает. Язык, орфография? Что важнее для человечества — взаимопонимание или правила грамматики? Которые все равно есть постоянно меняющаяся условность? Сто лет назад вы жизни себе не представляли без буквы ять, теперь вы прекрасно обходитесь без нее, но рыдаете над буквой ё, словно у вас отнимают ребенка.

Да, мы хотим уничтожить разницу между мужчиной и женщиной. Но что дала вам эта разница? Непонимание, слезы, конфликты, чувство одиночества. Вами движет инстинкт размножения. Вы выбираете партнеров, которые не выбирают вас. Мужчины и женщины не в состоянии понять друг друга. Мирное сосуществование при таком положении вещей — редкая удача.

Вы размахиваете «разумом» как фагом — но на самом деле человечество ближе к животному состоянию, чем декларирует. У вас слишком много правил и границ. Вы разделили землю на государства. На вашей планете даже бог у каждого свой. Чтобы хоть как-то справиться с этим хаосом, вы превозносите разум как главную ценность. Но что хорошего дал вам ваш разум? Кому-нибудь из вас? Дал ли ответы? От чего защитил? Как помог? Несовершенный, хрупкий механизм. Мусоросборник.

За своими мелкими неудовольствиями вы неспособны заметить главного: вы сопротивляетесь наступлению будущего только потому, что вам нет в нем места. Вы не хотите этого признать. На самом деле то, что вы называете «космической глупостью» — просто иное мышление. То, что кажется безграмотностью — просто иной язык.

Люди всегда цеплялются за привычное, за стереотипы, боясь изменить что-то в своей жизни. Потому что ими движет разум. Оставьте страх. Вам повезло. Вы живете в эпоху трансформации. Здесь и сейчас пишутся великие страницы истории человечества. Происходят события, навсегда поменяющие известный вам мир, ибо пришло для этого время. Вы стоите на пороге перображения в новую, совершенную расу. Мы лишь помогаем вам нивелировать острые углы. Вскоре человечество станет единым организмом. Все станут понимать всех, все станут чувствовать и думать одинаково. Мозгоклюй один. Когда мы станем один — мы будем Мозгоклюй.

Он мигнул по-птичьи: на миг его глаз затянулся пленкой.

— Так что, — сказал он, — нравится вам будущее или нет, оно наступит. Процесс остановить невозможно. Вам некуда спрятаться от жизни. Она сама придет к вам. Даст пищу вашему жадному разуму. Если вы станете раздумывать над тем, что увидели или услышали, ваши мозги будут застывать, извилины скручиваться и преображаться. Если же вы откажетесь думать, ваш мозг просто атрофируется.

Конечно, современное вам человечество — это пока не новая раса, это только питательная почва для нее. Если хотите, удобрение. Гумус. Гумус сапиенс…

Я молчала.

— Вот так, сказал он. — В сущности, наша сегодняшняя беседа — вежливая формальность. Ваше сотрудничество с нами — всего лишь вопрос времени. Но, — он сделал рукой элегантный жест, — нам нужны такие люди, как вы. И нам не нужны неприятности. Вам, я полагаю, тоже.

— Нет, — сказала я, — никогда…

— Не надо принимать скоропалительных решений, — сказал Мозгоклюй, сочувственно глядя на меня. — Сейчас вы расстроены. Вы воображали себя последним оплотом культуры, а оказалось, что вы — всего лишь камешек в ботинке. Я сочувствую вам. Не спешите отказываться. Подумайте. Вы же так это любите.

Мозгоклюй щелкнул клювом, и взор его погас. Машина плавно остановилась у тротуара.

— Я не прощаюсь, — сказал Мозгоклюй.

Поднялось темное стекло, автомобиль тронулся с места и затерялся в потоке машин.

Я стояла, пытаясь собраться с мыслями. Меня высадили на одной из центральных улиц. Все вокруг было привычным, обыденным и совсем не страшным. Меня толкали под локоть прохожие, вышедшие погулять в воскресный день — семьями, парами, с детьми и собаками.

Я понимала одно — мне повезло. Меня отпустили. От меня ничего не зависит. Я не должна спасать человечество. Я могу уехать, затаиться. Меня не найдут. В конце концов, мне никто не сможет помешать читать Канта под одеялом. На мою жизнь всего хватит — знаний, книг, слов.

— И шестикрылый мозгоклюй

На перепутье мне явился, — прошептала я машинально, глядя на памятник поэту, схватившемуся за сердце.

— И шестикрылый мозгоклюй…

Мне следовало сосредоточиться. Я шла по улице, разговаривая сама с собой. Только бы не поддаться. Очень хочется жить. Прошел дождь, дунул ветер, осенние листья клеились к подошвам и лобовым стеклам машин, как почтовые марки. Что ж, — подумала я, утирая с лица капли. Похоже, все будет хорошо. Если бы меня не отпустили, это было бы через чур. Ы, ы, ин-те-рес-но, сколько у меня времени. Надо бы сегодня же собрать весчи и уехать в деревню. Там дом. Печка. Умею колоть дрова. Пахнут смолой. Зоведу сабаку. Тепло. Хрошо. Жить. Занесет снегом. Птом снг ростаит, будт еще всна. А потом прдет лто. Лто. Краыпрощдагя…

Туз Чаш

Символизирует силы, связанные с развитием искусств и прочей гуманитарной радости. В отдельных случаях может обещать появление новой религии, или чего-то в таком роде. Ну, к примеру, расцвет нью-эйджа вполне мог бы быть таким образом предсказан.

Что касается стихий, Туз Чаш отвечает, понятно, за воду. Наводнения, цунами и ливни — это по его части.

А нормальному живому человеку Туз Чаш указывает, что его отношения с, так сказать, Небесной Канцелярией складываются наилучшим образом. Он — на пике своей эмоциональной формы, и в его силах не останавливаться на достигнутом.

Ксения Коваленко

Дева озера

… что бы ни видела во сне кроме того. Самое малое, раз в неделю — чужеродной вставкой, тем самым двадцать пятым кадром, с помехами, отделяющими эпизод от последующих и предыдущих. Сдвигаются стальные двери, отделяющие поезд от платформы, потом — стеклянные, с надписью «не прислоняться», и я опять не успеваю обернуться вовремя, и вижу через стекло только эти стальные двери, словно в бункере, а потом поезд трогается с места, и теперь уже точно всё.

Вагон покачивается, я сижу на обтянутой красным дерматином скамье, на моих коленях — маленький рюкзак из фиолетовой замши; в рюкзаке — два мандарина и книжка Ольги Седаковой. И от родины сердце сжималось, как земля под полётом орла. Строчки расплываются перед глазами. Третий мандарин я съела для храбрости два часа назад, сонными глазами скользя по окружающим лицам, въезжая на эскалаторе в вермееровский свет, даром, что ли, выбрала столик у окна.

Детали могут различаться, но по мелочи. Меняются люди на скамье напротив, фразы, сказанные до того, как я вошла в вагон; иногда удаётся поймать край силуэта на платформе, взмах рукой, пока дверь не захлопнулась. Бывшее до того размывается чем дальше, тем больше: фрески Альтамиры, живопись Пикассо, степной лук, изогнутый, будто нижняя губа старухи, явившейся королю Конайре, солнце в первый раз за три дня, несладкий кофе с молоком и корицей в избытке, запах табака на расстоянии руки, согнутой в локте, поданное пальто, промокшие ноги, на которых еле держусь, потому что до поручня не дотянуться, а вагон качает, а ещё нужно запрокидывать голову, чтобы видеть лицо собеседника.