Путы для дракона (СИ) - Радин Сергей (первая книга .TXT) 📗
Небольшой толпой они поднялись на второй этаж, оставив у входной двери Рашида, а в комнате со встревоженной прислугой — Володю.
Дворецкий чуть не ткнулся носом в нужную дверь, но в последнее мгновенье шмыгнул в сторону. В результате Леон оказался в положении человека, который просто вынужден сам открыть дверь. Брис первый сообразил, что Леона, возможно, направляют в ловушку, и дёрнулся остановить его. Неожиданно цепкая ладонь старика упала на его руку.
— Не надо, не надо!.. Поверьте, всё будет хорошо…
Одного момента было достаточно: Леон мягко толкнул дверь.
Следующий шаг он сделал, ведомый, как ни странно, запахом. Запах перебил и неясное беспокойство (он уловил тревогу Бриса), и ощущение чисто физического контакта с Романом — тот, протискиваясь, прижался к его локтю (первое впечатление — теснил в сторону). Запах прожёг ноздри и горло — убедительно проникающий, как нашатырь, и такой же проясняющий. И такой острый, что спутники Леона разом отпрянули, кривясь и зажимая носы. А Леона запах ввёл в комнату.
Сначала показалось, благоухает варварски разгромленная мебель — «Сдохла — вот и воняет падалью!» — злорадно прокомментировал кто‑то. Недавний здешний жилец, похоже, какое‑то время нуждался в смирительной рубашке: изуродованная им мебель вызывала и жалость, близкую к состраданию, и мучительную злобу против вандала. Разбитое стекло, стулья–инвалиды, острая щепа, трудноопределимая, — всё это валялось на полу среди непонятных черноватых и бледно–зелёных пятен.
Забывшись, Леон глубоко вздохнул.
И увидел, и невольно сам отпрянул от двери.
… В комнату влетел Мигель. Постоял, белый от напряжения, с безумными глазами, абсолютно пустыми, — развернулся. Трясущимися руками закрыл дверь на ключ изнутри. Медленно, волоча ноги, дошёл до середины комнаты. Полуприкрытые глаза невидяще оглядели уютное помещение (мебель ещё цела!), идеально предназначенное для отдыха.
Мигель рухнул — точно ему внезапно дали под дых. Рухнул, скорчившись, схватившись за живот. И замер.
В комнате потемнело, как будто за окном по небу расползлись грозовые тучи. Создавалось бы совершенно отчётливое ощущение притихшего перед дождём времени, если бы не скопившаяся по углам тьма. Тьма была живой. Она ползла к лежащему человеку, трогала его, обволакивала его — Леон с ужасом видел, как выглядевшая грузной и тяжёлой тьма лезет на Мигеля, а она и правда тяжёлая: под её чувственно–иллюзорным весом человек распластался на полу и стал… набухать. Тьма настырно внедрялась в тело. Леон оцепенело следил: тёмное смутное пятно нырнуло под ладонь лежащего, пальцы чуть приподнялись и стали энергично увеличиваться, словно на них навели лупу.
Лёгкое потрескивание скоро перешло в резкий треск распарываемой и рвущейся ткани.
Дальше — всё как в нехорошем сне.
Бесформенное чудовище, бывшее Мигелем, поднялось, больше похожее на лохматый кряж сломанного бурей дерева, чем на человека. Руки–сучья нелепо и страшно вздрагивали, полуприподнятые. Чудовище медленно повернулось, будто заново оглядывая комнату… Леон мог бы поклясться, что не чудовище бросилось уничтожать вещи, — тьма его толкнула на бессмысленный погром.
Мигель громил мебель молча, лишь изредка издавая стонущие или рычащие звуки. Сначала громил — потом методичное уничтожение перешло в приступ бешенства: его бросало по всей комнате невидимым смерчем, как пушинку (мебель бы этого не сказала, заговори она), его било о предметы, швыряло в них, а он безуспешно старался остановиться — руки хватались за воздух — и оставлял на мебели и на полу смазанные кровавые пятна и блестящие брызги.
Смерч небрежно бросил чудовище в угол комнаты — кресло, лежавшее там ножками в сторону Мигеля (Леона передёрнуло от боли, которую должен был чувствовать Мигель), вылетело, потеснив груду переломанных стульев.
И стало тихо. Неведомая сила, забавлявшаяся телом Мигеля, оставила его в покое. Чёрное, наносное таяло, пока не очистило от своего агрессивного присутствия человеческое тело.
Теперь, глядя на покрытого кровоподтёками, вновь скрюченного на полу Мигеля, Леон смог перевести дыхание и начать думать. Двойственное переживание за человека, колотившего мебель и колотившегося о мебель, не помешало задаться вопросом: что же произошло? Зачем Леону показали, что здесь было?..
Человек на полу шевельнулся. Жалость смяла все вопросы Леона. Следя за неловкими попытками Мигеля подняться (на руки опереться не мог: скользили по крови), Леон сам машинально напрягался.
Встал. Опустив голову и бессильно свесив руки, застыл.
Леон сразу не заметил, что странное, едва уловимое глазом движение началось с ног Мигеля. Кожа от его ступней слегка вспухала — и словно маленький обруч под кожей бежал вверх. Мигель восстанавливался, врачуя себя самого. Когда процесс восстановления закончился, он разбросал мебельные обломки на пути к платяному шкафу, будто смятому ударом чудовищного молотка, и не спеша оделся.
Перед уходом он взялся за дверную ручку и мельком оглядел комнату. Его безразличный взгляд скользнул по лицу Леона и…
«В глазах мальчика тоска, или мне это показалось?.. Господи, почему я назвал его мальчиком? Кажется, я начал вспоминать… Кажется, я раньше знал Мигеля. Раньше чего? Которого времени?»
Мигель ушёл. А Леон понял, что он здорово держал дыхание, и снова судорожно вздохнул. Вонь от слизи и крови, к которой он привык, пока дышал неглубоко, резко вошла в лёгкие.
… Запах крови… Мигель обернулся, и Леон почувствовал на своих руках тёплую тяжесть плачущего младенца.
… Запах крови… Тени замельтешили вокруг него, лица и фигуры из полузабытого сна… Юлий, бегущий за его машиной…
… Сладкий, выворачивающий наизнанку запах… Падение в преисподнюю чёрной пустоты… Парение… Беременная женщина…
— … Леон! Чёрт бы тебя!.. — орал в ухо Игнатий продолжая трясти его за грудки.
— Не вижу никакой ловушки! — голос дока Никиты со стороны.
— Я в порядке. Отцепись.
Леон отошёл от изумлённого Игнатия к старику–дворецкому, которого притиснул к стене Роман.
— Отпусти его.
Дворецкий невозмутимо оправил своё костюм и вопросительно взглянул. Леон тоже смотрел на него с каким‑то раздражающим (ведь время тянешь!) выжиданием. Наконец решился.
— Климент…
— Да, мой господин.
— Приготовь комнаты на семь человек. Мы остаёмся до утра.
— Хорошо, мой господин.
— В этой дыре найдётся что‑нибудь перекусить?
— Ужин через полчаса, мой господин. — Дворецкий чопорно развернулся и пригласил: — Господа, попрошу вас за мной. Я покажу вам ваши комнаты.
Но «господа» заворожённо смотрели на Леона.
— Ты назвал его по имени! — обвиняюще сказал Игнатий. Он не решился высказать вертевшийся у всех на языке вопрос: «Ты вспомнил?»
— А он назвал тебя своим господином, — недоумевал док Никита, — а ведь это дом Юлия, это его слуги.
Леон помолчал, прежде чем ответить. Дворецкий, глядя на него, снова сбросил свою чопорность и сиял от радости.
— Это дом моего старшего сына. Память возвращается, но как‑то обрывками. Пока не чувствую… ну… больших перемен в себе.
— А Мигель — твой младший? — спросил Роман. — Я правильно угадал?
— Боюсь, что не совсем. Когда я уходил от жены, она была беременна. Так что Мигель — точно не младший. Поговорим за ужином обо всём, ладно?
Глава 5.
Юлий и Анюта затаились за одной из дверей комнаты для гостей. Время от времени они взглядывали друг на друга и почти по–детски цвели улыбками самых настоящих заговорщиков. А девочка ещё и с трудом удерживалась, чтобы не подпрыгивать от нетерпения: Юлий опять ей столько за утро показал и рассказал, что ещё вскользь заметил, что всё это — лишь маленькая толика того, чему должна научиться Анюта. А учиться у Юлия ей нравилось, потому что необычная учёба заставляла её чувствовать себя иной.
— Ты уверена, что они оба там?
Прежде чем задать вопрос, Юлий дотронулся до руки девочки, призывая к вниманию, а затем показал на свой рот — и вопрос Анюта угадала по движению его губ.
