Идущая - Капшина Мария (электронные книги без регистрации TXT) 📗

— Умирать вы пока не будете, — сообщила Кхад. — А голоса берегите: вы ещё передадите привет тэрко. Разъясните ему, что моих людей задевать не следует. Мне это очень не по душе. И ещё передайте мою благодарность за отличные короткие мечи, которыми укомплектована охрана. Нам они очень пригодятся.

Ведьма изящно поклонилась в светском прощании и растворилась в ночи со своими людьми.

Тисса очередной раз споткнулась, не упала только благодаря близнецам, которые всю дорогу держали её под обе руки, и сказала:

— Зря вы меня вытащили. Пусть бы меня убили, я всё равно… Я не хочу жить…

— Придётся, — отозвалась Кхад.

— Зря ты меня вытащила, — упорно всхлипнула Тисса.

— Я ничего не делаю зря, — отрезала ведьма. — И я не бросаю своих людей.

— А я не хочу! Не хочу жить… теперь…

— Может убить тебя, чтоб не мучилась? — деловым тоном предложила Кхад, в упор просветив Тиссу изумрудными льдинками. Тисса вздрогнула, но потом уставилась на ведьму безумными глазами и закивала.

— Да. Да, убей меня, пожалуйста, я не хочу!..

— Тисса, что ты такое говоришь! Всё будет хорошо! — нестройным дуэтом заговорили близнецы. — Домой придем, поужинаем…

— Подождите! — подняла руку Кхад. Они были уже на пустыре, рядом с домом, вокруг было пусто и тихо, только собаки грызлись поодаль, да слышались откуда-то пьяная ругань. Небольшой отряд остановился, вокруг Кхад и Тиссы в центре.

— Значит, жить не хочешь? — внятно спросила Кхад. Тисса кивнула, но уже менее уверенно, потому что огоньки в зеленых глазах ведьмы поблескивали жутковато. — Значит, убить?

Кхад подняла правую руку, медленно, так, чтобы тень от ладони упала на лицо побледневшей Тиссы. Об этом трюке знали не только подчиненные Кхадеры. Внушение всегда удавалось ей лучше всего. И она сама однажды любезно объяснила, что просто помогает человеку увидеть его собственный страх. Самый большой страх. Каждый видит свое, прежде чем замереть навечно с искорёженным от ужаса лицом.

— Посмотрим, — медленно и раздельно, смакуя слова, заговорила Кхад, — чего ты боишься… — Тисса побледнела ещё больше и дернулась было, но чужая воля уже сковала движения, — …больше всего.

Глаза в тени ладони расширились, девочка упала на землю, извиваясь и корчась, со взглядом, всё так же прикованным к ладони, руки и ноги заколотили по мокрой земле в центре раздавшегося круга.

— Не-ее-ет! — завопила Тисса. — Не так! Только не так!!

Потом обмякла и заплакала в голос, не сразу поняв, что Кхад убрала руку.

— Соображай, о чём просишь, дура, — спокойно сказала ведьма. — И не вздумай сама себя убить. Я тебя не для того вызволяла. Попробуешь улизнуть с Кеилом [Кеил — проводник умерших между этим и тем светом] — из преисподней выужу.

XVIII

Реана села на обочину, поморгала на горизонт, где черно-зеленая, в сосновых зубцах, кромка леса вспарывала грязное, белёсое брюхо зимнего неба. Горизонт расплывался, дрожа и дробясь. Реана сжала зубы и мотнула головой, зажмурилась… Не помогло. Тогда она плюнула на всё; сумкой, висевшей на спине, облокотилась об узловатый ствол старого дерева, расправила плащ, умостила меч рядом и заплакала. Дерево шершаво холодило затылок, сквозь ткань сумки вдавливался в спину край котелка, слёзы текли по спокойному лицу, ветер разбивал их, разметал по коже, и мороз тут же схватывал мокрые дорожки, покрывая щеки инеем.

Реана сама не знала, о чём плачет. Просто в какой-то момент поняла: если не выпустить ноющую боль — чёрт знает, какого происхождения! — которая вяло шевелила челюстями где-то в районе солнечного сплетения, будет только хуже. Потому что утихать боль не желала, а сознательно её ликвидировать не удавалось. Как избавиться от боли, причины которой не знаешь? Реана ясно понимала, что паршиво ей не из-за того, что чуть не умерла вчера, и не потому, что вымоталась и схватила как бы не воспаление лёгких, и не потому, что одиноко. Всё нормально. Просто — паршиво. И она выбрала единственно приемлемый выход из ситуации: разрешила себе поплакать. Недолго, минут пять.

Потом осторожно растерла лицо ладонями, стирая иней и слёзы, встала, глубоко вдохнула… Лицо заледенело напрочь, ноги-руки ощущались с трудом, но боль ушла. Осталось неприятное ощущение в горле и в груди, но это болезнь давала о себе знать, а не хандра. Реана вернулась на дорогу, пошла быстрым шагом, потом пробежалась километра два.

Узенькая дорога извивалась, как пьяная змейка, прогрызая себе дорогу в черно-белом зимнем лесу, раскрашенном только тёмной зеленью хвои из-под снега. С момента бурного прощания с Квлнием прошёл день, потом ночь, потом ещё одни сутки. Реана неторопливо брела на восток. Неторопливо — ещё и потому, что устала, и чувствовала боль в горле, постепенно сползающую, казалось, прямо в легкие. Вдруг девушка остановилась, споткнувшись взглядом о… Дорога сворачивала вправо, и на повороте, впереди, стоял столб линии электропередач. Из-за деревьев виднелась только половина верхней перекладины, и от нее налево, через дорогу к лесу, тянулся черный провод, немного провисая и покачиваясь на ветру. Девушка шагнула вперёд, споткнулась, запутавшись в плаще, зажала край непокорной одёжки в кулак и побежала, оскальзываясь. Дышать оказалось неожиданно трудно и больно, воздух скрипел по глотке, кажется, даже раздирая её, вдохи получались хриплыми и прерывистыми, как всхлипы… Но бежала — на одной мысли: "Неужели?.."

Реана выбежала на поворот и остановилась. "Столб" и верно оказался столбом в форме буквы "Т", но не для проводов, а для трупов. На правом плече буквы, прежде невидимом за деревьями, висел свежезамороженный голый покойник. Впереди, под холмом, белело поле, пересечённое следом полозьев и копыт. След одним концом терялся в лесу слева, а вторым липнул к саням с дровами, въезжавшим в большое, с полсотни дворов, село. Роль "провода" выполняла длинная верёвка, чёрная от дегтя. Ветер перебросил её через дорогу и вплёл в путаницу веток.

Реана села под дерево, возмущенно глядя в небо и слушая, как колотится сердце под аккомпанемент хриплого дыхания. Снова хотелось разреветься — на этот раз причина была. Не было слёз. Оказывается, тот мир она все ещё называла домом. Господи, как же тянет домой!

Дня на два позже Илейг, кузнец лет сорока, возвращался из соседнего села от сестры через Длангвский лес. Точности ради стоит заметить, что "соседнее" село находилось в трёх днях пешего хода от деревни Илейга и в двух днях от кузнеца к тому времени, когда он понадёжней перехватил посох и замер, прислушиваясь. Подозрительный шум слева, как если бы там ворочался крупный зверь, мог не значить ничего. Но к безрассудным беды липнут, а потому Илейг направился дальше неслышным шагом охотника. Было тихо — как Илейг ни вслушивался, ничего необычного он больше не слышал. Мельник говорил, что видел где-то в этих местах огромного медведя, и поговаривали, будто натыкался кто-то по свежему снегу на рысьи следы, небывало крупные.

Кузнец остановился. Следы. Не рысьи, покамест, а человечьи, и маленькие — словно детские или женские.

Илейг сложил пальцы в охранном жесте: не иначе, нечисть! Что ребёнку, а равно и женщине делать зимой в лесу, в сутках пути от ближайшего жилья!

Следы были свежими: снегопад только час как прекратился, — но нечёткими, и расстояние между следами было неодинаковым. Кто бы ни оставил их, шёл он с трудом, опираясь не то на палку, не то на посох. Но зачем-то свернул с дороги, потратив немало сил, чтобы перебраться через сугроб на обочине.

— С благословением Вечных! — пробормотал Илейг, снова перехватив посох, и направился по следу. Обогнул заросший кустарником бугор и резко остановился за стволом огромной ели, совершенно остолбенев.