Ведьма - Вилар Симона (читать полностью бесплатно хорошие книги .TXT) 📗
Свенельд чуть кивнул. Пусть он и не волхв, но даже он различал кое-что. Словно кто-то могущественный приказывал ему идти в неком направлении. И варяг знал куда: к Нечистому Болоту. Стоило ему об этом подумать, как туман словно начинал редеть, возникал просвет между деревьями. Выслать бы следопыта вперед… Но Свенельд понимал, что сейчас никто на такое не решится. Ибо нечто тяжелое и давящее упорно влияло на все умы, стучало в души, пробуждая дикий страх. Другой мир, холодный и неживой, ходил совсем рядом. Он звал.
Но рано или поздно надо было на что-то решаться, и посадник вновь собрал воевод.
— В Искоростень мы так не доберемся, клянусь Перуном светлым. Да вы и сами уже, думаю, догадались. Поэтому, пока нас окончательно не заморочили да не сгубили понемногу, стоит все же отважиться идти к нежити и проявить себя. Что молчите? Али вы не витязи киевские? Будем надеяться на силу своих рук и выучку, а не бороться с тем, чему и названия нет.
На это раз никто не упрямился. Только вечно недовольный всем Дубун спросил: сам-то Свенельд знает, что это за Нечистое Болото?
— Знаю, — кивнул варяг, взгляд его стал рассеянным и одновременно напряженным, будто виделось варягу одному ему ведомое. — Приходилось там бывать и, как видите, целехонек. Правда, в тот раз у меня помощница была.
Дубун угрюмо буркнул в усы что-то вроде того, что представить Свенельда без бабы… Но на него не обращали внимания, слушали посадника. А тот уверял их, что, как бы ни была сильна и коварна нежить, человек все равно сильнее, за ним верх. Так убежденно говорил, что вдохновил своих дружинников. Они даже оживились, принялись собираться. И когда посадник решительно сел в седло и махнул куда-то в муть рукой, воины стали пристраиваться за ним, проверять оружие, даже подшучивать: мол, ужо мы покажем себя. А Свенельд уверенно ехал впереди, даже начал различать тропу между деревьями, возникшую как будто из ниоткуда, но вполне проторенную, чтобы могли проехать все.
«Где наша не пропадала», — думал Свенельд, почти не понимая, как находит направление, почему знает, куда надо идти. Его вело некое тайное чутье, сродни интуиции животного, не поясняющее в полный голос, неслышно шепчущее: туда. Так они двигались день, другой, третий. Леса древлян по-прежнему казались пустынными. Ни людского жилья, ни запахов дыма. Даже зверье будто затаилось, птицы перестали подавать голоса. Тихо, мутно, неясно. Целое войско словно затягивало в сырой пелене, и уже мало кто верил, что вернутся. Но и к страху люди стали привыкать. Разговаривали, вспоминали близких, даже подшучивали порой друг над другом. Свенельд слышал, как кто-то в тумане сказал, что не зря Свенельд так напорист — все для пресветлой княгини старается. Он бы и обозлился, да только это было правдой, а их странное перемещение было сродни тому, как бродят души в туманной скандинавской Хели [82] , где стираются все чувства, где охватывает холодное безразличие ко всему.
Поэтому, когда он как-то проснулся на сырой земле, поеживаясь от холода, и, недоуменно моргая, увидел вокруг деревья в ледяной замерзшей корке, то поначалу даже обрадовался. Конец неизвестности, они пришли.
Свенельд приказал трубить в рог. Воины вскакивали, озирались со сна. Все помятые, грязные, мало походившие на то щегольское воинство, каким оно выступало из Киева. Но громкий звук рога оживил людей, они стали поправлять оружие, надевать шлемы. Ну, чему быть — того не миновать.
Только Свенельд выглядел озабоченным. Широко открытыми глазами он глядел туда, где за деревьями виднелся просвет. И пошел вперед, ни на кого не оглядываясь. Коста едва успел догнать его на опушке леса и даже присвистнул, увидев уходящее вперед заболоченное пространство. На первый взгляд — обычные болота с черными зеркалами стоячей воды, с камышом, зыбкой травяной сеткой под ногами, чахлыми деревцами… Но волхв различил какой-то отдаленный злорадный смех, а за ним некое жуткое подвывание, перемежающееся короткими сдавленными всхлипами.
— Куда это нас завело, посадник? — негромко спросил Коста, хотя почти знал ответ. — Это и есть то болото, о котором ты рассказывал? Что ж, хорошо, что уже светает. Нежить ныне без сил.
— С силой, — с какой-то рычащей злостью отрезал Свенельд. — С силой, которую направляют и при свете дня.
Лицо его было бледным и сосредоточенным. Глядел вперед, затягивая под горлом сетку бармицы, резким движением с лязгом вытащил меч. Привычно скинул из-за плеча на руку щит с круглым умбоном посредине.
— Ну, теперь наш черед. И пусть меня разразит Перун, если нам не предстоит показать, на что мы годны!
Он неотрывно смотрел вперед широко открытыми зелеными глазами.
Сзади слышался топот множества нагонявших их воинов. Они еще ничего не поняли, оглядывались по сторонам. И многие замерли, когда стоячие воды болота заколыхались, забулькали жижей, словно пробуждаясь. Дружинники хватались за обереги, иные по примеру старшого выхватывали оружие.
А Свенельд уже шагнул вперед, рубанул поднявшуюся навстречу корягу, тянувшую кривые суковатые лапы-конечности. Только щепа полетела да стон раздался, тяжелый, нелюдской, гневный…
Глава 5
Ведьме давно наскучило сидеть на поросшем соснами островке, она и не ожидала, что пришлые, которых она водит по лесам, окажутся столь упрямы… или трусливы. Последнее ей больше нравилось, и она улыбалась, бросая в котелок с наваристым зельем очередную порцию ведьмовского порошка. И все же, уверенная в своих силах, ведьма рассчитывала на более скорую победу. Ей ведь пообещали, что долго она на болотах не засидится, а она торчит тут уже который день.
Костер порой угасал, и тогда Малфрида брала небольшой топорик, обрубала ветви на ею же поваленной сосне. Дерево противилось, словно живое, хлестало колдунью колючими ветвями, и ей казалось, что она ощущает его боль и обиду. Что ж, это даже хорошо. Для ведьмовского костра необходимо живое дерево, своего рода жертвоприношение ворожбе.
Малфрида не пользовалась ни огнивом, ни кресалом. Огонь так и слетал с ее пальцев; стоило только направить руку на хвою — и сучья разгорались ярко и весело. Вокруг ведьмы колебался воздух, дрожал в кольце обведенного колдовского круга. Конечно, никто из обитавших на Нечистом Болоте нелюдских тварей не посмел бы напасть на чародейку, однако ее варево возбуждало их, они тянулись к островку, лопотали что-то, по-скрипывали, пока она не отогнала их, пустив вслед заклинание. И хотя нежить и чуяла в ведьме теплокровную, они больше не смели появляться, затаились в черных заводях. Лишь иногда из болот раздавались необычные вздохи и чавкающие звуки, а временами долетал густой рев и плеск, словно там, в болотной жиже, ворочалось и рычало какое-то животное. Малфрида знала, кто издает эти звуки: живущий в трясинах Змей-Смок и его подопечные. Их была тьма, накопившаяся тут за века: лютые змеедевы, лягушки-кровососки, топляки [83] , упыри болотные, кикиморы. Поначалу Малфрида разглядывала их с интересом, потом надоело. Они все одним озабочены: тоской и голодом, желанием убить, не проходящей мучительной грустью бесполезного существования, ожиданием случайной жертвы.
82
Хель — холодный и беспросветный ад скандинавов.
83
Топляки — утопленники болот, ставшие чудищами наподобие коряг.