Поворот Колеса - Уильямс Тэд (мир книг .TXT) 📗
Ответа не было, но от этого не становилось легче жить с воспоминаниями о разбитом камне, прожженных факелами гобеленах и испуганных людях с пустыми глазами. Даже если война и магическая зима завтра закончатся — вред уже причинен.
— Не хотели бы вы съесть что-нибудь еще, моя леди? — спросил Эолер. Он не мог не удивляться тому, что думала Мегвин в своем безумии о скудной еде, которой они вынуждены были довольствоваться во время путешествия к Наглимунду. Конечно, от разоренной войной страны нельзя было многого ожидать, но графу было любопытно, как можно счесть черствый хлеб и твердые луковицы пищей, подходящей для богов.
— Нет, Эолер, спасибо. — Мегвин покачала головой и мягко улыбиулась. — Даже в краю вечного блаженства мы должны иногда отдыхать от наслаждения.
Вечное блаженство! Граф против воли улыбнулся. Может быть, безумие Мегвин имеет свои преимущества — по крайней мере во время трапезы. Мгновением позже он уже бранил себя за жестокую мысль. Только посмотрите на нее! Она как ребенок. Это не ее вина — наверное, это случилось после удара Скали. Он, конечно, не убил ее, как она думает, но, без сомнения, повредил ее рассудок.
Эолер смотрел на нее. Мегвин с явным удовольствием наблюдала закат солнца. Лицо ее казалось почти сияющим.
Как это они говорят в Наббане? «Святые безумцы». Вот на кого она похожа — на человека не от мира сего.
— Небо в раю еще прекраснее, чем я когда-то воображала, — сказала она мечтательно. — Я думаю, может быть, это наше небо, но теперь мы видим его с другой стороны?
И даже если бы было какое-то средство, внезапно подумал Эолер, какое я имею право отнимать это у нее? Мысль эта обожгла его, словно ему плеснули холодной водой в лицо. Она счастлива. Счастлива в первый раз с тех пор, как ее отец ушел на войну и погиб. Она ест, она спит, она разговаривает со мной и с другими… Вряд ли она будет чувствовать себя лучше, если в это ужасное время к ней вернется разум.
На этот вопрос, конечно, не могло быть ответа. Эолер тяжело вздохнул, борясь с усталостью, которая каждый раз охватывала графа, когда он находился в обществе Мегвин. Он встал, подошел к куче тающего снега, вымыл свою миску и вернулся к дереву, у которого сидела Мегвин, глядя на холмистые травяные поля и серый снег у румяного западного края небес.
— Я собираюсь поговорить с Джирики, — сказал он ей. — Вам здесь удобно?
Она кивнула, легкая полуулыбка тронула ее губы.
— Конечно, граф Эолер.
Он склонил голову и оставил ее.
Ситхи сидели на земле вокруг костра Ликимейи. Эолер отступил немного в сторону, восхищаясь необычным зрелищем. Около дюжины справедливых сидели широким кругом. Никто не говорил ни слова, ситхи молча смотрели друг на друга, словно обмениваясь беззвучными замечаниями. Не в первый раз граф Над Муллаха почувствовал, как от суеверного изумления заходится сердце. Какие странные союзники!
Ликимейя все еще была в траурной пепельной маске. Сильный дождь вчера обрушился на их отряд, но странная раскраска ее лица осталась такой же, как и прежде, что заставило графа заподозрить, что ситхи обновляет ее каждый день. Напротив нее сидела женщина ситхи, с тонкими чертами лица, тощая, как посох священника. Ее небесно-голубые волосы были собраны на макушке в некое подобие птичьего хохолка. Благодаря разъяснениям Джирики Эолер знал, что эта строгая женщина была даже старше Ликимейи.
У костра сидел также одетый в зеленое красноволосый дядя Джирики Кендарайо'аро и с ним Чека'исо Янтарные Локоны, чьи растрепанные волосы и на удивление открытое лицо — Эолер даже видел, как этот ситхи улыбается и смеется, — делали его вполне человеческим. По обе стороны от Джирики расположились Йизахи, длинное серое копье которого, сделанное из волшебного дерева, было обвито солнечно-золотыми лентами, и Куроци, ростом превосходивший не только своих соплеменников, но и любого из эрнистирийцев, такой бледный и хладнокровный, что, если бы не его смоляные волосы, мог бы сойти за норна. Были еще и другие, три женщины и пара мужчин, которых Эолер видел прежде, но не знал по именам.
Некоторое время граф стоял в замешательстве, не зная, остаться или уйти. Наконец Джирики поднял глаза.
— Граф Эолер, — сказал он. — Мы думали о Наглимунде.
Эолер кивнул и поклонился Ликимейе, которая быстро наклонила голову в знак того, что она заметила поклон. Что касается остальных справедливых, то максимум внимания, обращенного на Эолера, выражался в мгновенной вспышке кошачьих глаз.
— Скоро мы будем там, — сказал он.
— Через несколько дней, — согласился Джирики. — Мы, зидайя, не привыкли захватывать замки противников — я не думаю, что нам приходилось делать это с тех злосчастных времен в Венига Досай-э. Есть ли среди ваших людей кто-нибудь, кто достаточно хорошо знает крепость Джошуа или представляет себе тактику такого сражения? У нас много вопросов.
— Тактика осады?.. — неуверенно спросил Эолер. Он думал, что пугающе всеведущие ситхи уже давным-давно подготовились к этому. — У меня есть несколько людей, которые сражались наемниками на южных островах и в Озерном Крае, — но их немного. Эрнистири миролюбивый народ — и был таковым большую часть своего существования. Что до Наглимунда… Полагаю, что я знаю крепость лучше любого из ныне живущих эрнистирийцев. Я провел там много времени.
— Подойди и сядь с нами. — Джирики указал на свободное место около Чека'исо.
Черноволосый Куроци сказал что-то на журчащем языке ситхи, когда Эолер последовал приглашению Джирики. Принц ситхи еле заметно улыбнулся.
— Куроци говорит, что норны, конечно, выйдут и будут сражаться с нами за стенами замка. Он думает, что хикедайя не станут прятаться за камнем, уложенным смертными, когда зидайя наконец придут, чтобы решить давний спор.
— Я ничего не знаю о… о тех, кого вы зовете норнами, — осторожно сказал Эолер. — Но я не могу представить себе, что, если их задача так серьезна, как кажется, они позволят себе упустить все преимущества такой крепости, как Наглимунд.
— Я полагаю, вы правы, — сказал Джирики. — Но трудно убедить в этом многих из моего народа. Большинству из нас тяжело подумать о том, чтобы вообще воевать с хикедайя, не говоря уж о том, что они засядут в крепости и будут сбрасывать на нас камни, как это принято у смертных. — Он сказал что-то Куроци, который быстро ответил и замолчал. Глаза его были холодны, как бронзовые пластинки. Тогда Джирики повернулся к остальным: — Невежливо с нашей стороны говорить на языке, которого не знает граф Эолер. Если кому-то неудобно говорить на эрнистири или вестерлинге, я буду счастлив перевести ваши слова.
— Языки смертных, тактика смертных — всем нам придется учиться, — внезапно сказала Ликимейя. — Пришло новое время. Если мир вращается теперь по правилам смертных, мы должны научиться этим правилам.
— Или решить, стоит ли жить в таком мире. — Голос Зиниаду был глубоким, однако странно негибким, как будто она научилась вестерлингу, никогда не слышав звучания этого языка. — Может быть, мы должны позволить хикедайя получить этот меч смертных, которого они, видимо, так добиваются.
— Хикедайя уничтожили бы смертных с еще большей готовностью, чем нас, — спокойно сказал Джирики.
— Одно дело, — заговорил Йизахи Серое Копье, — вернуть древний долг, как мы сделали в Меин Ассолаи, но наши противники были смертными, и, кроме того, потомками кровавых моряков Фингила. И совсем другое дело — воевать с Рожденными в Саду, чтобы помочь смертным, перед которыми у нас нет никаких обязательств, — помочь тем, кто долго преследовал нас уже после того, как мы потеряли Асу'а. Отец их принца Джошуа был нашим врагом!
— Так эта ненависть никогда не иссякнет? — с неожиданной горячностью спросил Джирики. — У смертных короткие жизни. Теперь они совсем не те, кто преследовал когда-то наш несчастный раздробленный народ.
— Да, у смертных короткие жизни, — бесстрастно сказал Йизахи, — но их ненависть к нам лежит глубоко и передается от отцов к детям.
