Пророчество Двух Лун - Ленский Владимир (читать книги онлайн полные версии TXT) 📗
Торжества гремели далеко за полночь, но ее величество покинула празднество гораздо раньше, чем расстались наиболее выносливые из танцоров. Она скрылась в своих личных апартаментах, и очень не многие заметили, что туда же направились еще два человека.
Держа за руки Адобекка и Ренье, она смотрела попеременно то на одного, то на другого. Великолепный Адобекк в строгом, почти траурном наряде держался прямо — не гнулся под тяжестью толстенной золотой цепи, что лежала у него на груди, и разукрашенного огромными кабошонами головного убора. Ренье, напротив, выглядел трогательно: помада стекала с его волос, пятная плечи, краска размазалась по лицу, вычурный костюм был перепачкан винными пятнами.
Но она глядела на него с такой же нежностью и признательностью, что и на Адобекка, а затем, поднеся их руки к своим губам, поцеловала — сразу обоих.
Ренье вспыхнул до корней волос, и Адобекк, к удивлению племянника, тоже залился густой краской.
Королева улыбнулась.
— Простите, я не хотела вас смущать, — сказала она, не выпуская, однако, их рук. — Но то, что вы сделали для меня сегодня, стоит гораздо большего, чем мой поцелуй. Ренье, Ренье, ты позволил выставить себя на посмешище — есть ли большая жертва, на которую способен мужчина! И вы, господин Адобекк, — ведь это вы все придумали…
— Насколько я помню, я все еще конюший вашего величества, — буркнул Адобекк, — и поставлять жеребцов — моя обязанность.
Она слегка ударила его по губам.
— Вы ужасны. Таким я вас и люблю. — Она вздохнула глубоко, всей грудью, как дышит человек, вынырнувший из опасной глубины. — Я счастлива благодаря вам… А теперь — ступайте, оба. Я буду спать.
Она проводила глазами дядю и племянника, услышала, как захлопнулась за ними дверь. Подбежала босиком, чтобы задвинуть засов, и успела услышать ворчание Адобекка:
— От тебя разит, как от девки…
И тихий голос Ренье:
— Дядя, когда же вы перестанете!..
— Никогда, — сказал Адобекк, стремительно проходя вместе с племянником длинные анфилады, где в полутьме копошилась угасающая придворная жизнь. — Никогда не перестану. Невозможно перестать любить ее. Мы оба угодили в одну и ту же ловушку. Можно стать старым, можно утратить всякий интерес к женщинам, можно вообще превратиться в развалину, разбитую параличом. Все, что угодно, может случиться с тобой. Но эта любовь останется с тобой навсегда. Вероятно, теперь ты наконец перестанешь считать меня взбалмошным дураком и на собственной шкуре поймешь, каково мне приходится.
Глава двадцатая
ПРЕКРАСНАЯ ГРОБОВЩИЦА
Эту девушку Ренье заметил сразу и указал на нее брату:
— Узнаешь?
Они ходили из лавки в лавку в ремесленном квартале за пятой стеной: Уида отправила их поискать бубенцы и другие украшения для лошадиной упряжи, а если не найдут — заказать подходящие у ремесленников.
Ночь, которую Уида провела с Талиессином, казалось, оставила у эльфийки грустные воспоминания. Она вернулась в дом Адобекка рано утром — солнце еще не встало; сбросила роскошное одеяние прямо в прихожей и устроилась спать в своей кровати на кухне. Она проспала почти весь день, а когда проснулась — выглядела точно такой же, как обычно. Ни безумно счастливой, ни особенно огорченной она не была.
— Я оказалась всего-навсего наиболее подходящим существом для Талиессина в ту ночь, — обмолвилась она в разговоре с Эмери, который был ей ближе, чем Ренье. Но строить на этом какие-то планы было бы серьезной ошибкой. Поэтому… — Она отвела глаза и немного помолчала, прежде чем закончить фразу: — Поэтому никогда больше не заговаривай со мной об этом!
О ночном приключении Уиды Эмери действительно с эльфийкой не заговаривал. Он обсуждал эту тему с братом.
Ренье без обиняков сказал ему, что считает эльфийскую любовь чем-то вроде стихийного бедствия или катастрофы.
— От нее нет укрытия, — мрачно говорил он, озираясь по сторонам как бы в безнадежных поисках подобного укрытия. — Она повсюду. Куда бы ты ни пошел, она везде тебя отыщет и потребует своего. Уида попалась в ту же западню, которую расставила мне королева.
— У ее величества нет больше забот, как только расставлять западни молодым людям, — сказал Эмери, морщась.
— Ты понимаешь, что я имею в виду. — Ренье не поддержал его тона. — Я понадобился королеве для ее маленькой придворной интриги. Она хотела посмотреть, как у Вейенто отвиснет челюсть. Она на это посмотрела… И теперь моя жизнь окончена.
— Мне противно тебя слушать, — сказал Эмери.
Ренье пожал плечами и замолчал. Так что тема эльфийской любви оказалась для Эмери запретной и в разговорах с Ренье.
С Уидой оба брата, не сговариваясь, обращались как с тяжело, почти смертельно больной. Они наперебой спешили выполнить любую ее просьбу; более того, оба искренне радовались, когда у нее вообще возникало какое-либо желание. Сегодня она захотела переделать старую уздечку, и оба отправились искать бубенцы.
— Наверное, хочет поучаствовать в скачках, — высказал предположение Эмери, когда они добрались до первой из лавочек, где торговали изделиями мужей супруги златокузнецов.
И вот тут-то Ренье и схватил брата за руку:
— Ты узнаешь вон ту девушку?
Не увидеть молодую особу, на которую указывал Ренье, было бы мудрено: она была высоченной и исключительно костлявой. Ее одежду составляли длинный узкий балахон черного цвета, перевязанный на груди крест-накрест истрепанной шалью, и маленькая, похожая на блин мужская шляпа с оборванными полями.
Но самым примечательным в ее наружности были волосы, длинные и распущенные. По всей очевидности, их никогда не касался гребень: они свалялись и напоминали хвост какого-нибудь животного.
— Генувейфа со Старого Рынка! — выговорил Эмери удивленно. — Что она делает в столице?
Дочка гробовщика из Коммарши была приятельницей Ренье, когда оба брата учились в Академии и были еще весьма далеки от дворцовых интриг хитроумного Адобекка. Генувейфа никогда не отличалась ясностью рассудка, что не мешало ей оставаться приветливой и доброй, а подчас — и проницательной. Если слепые обладают более острым слухом, нежели зрячие, то полоумная гробовщица, несомненно, имела чрезвычайно чуткую душу, которая безошибочно улавливала малейшие оттенки фальши.
После смерти отца Генувейфа унаследовала его ремесло: она хоронила в Коммарши умерших бедняков, а также тех, от кого отказывались более престижные гробовые конторы, например преступников, скончавшихся в тюрьме.
Менее всего братья ожидали встретить ее в столице. И все же ошибки быть не могло: тощая верзила, закутанная в шаль, несомненно, была им знакома.
Ренье догнал ее, оставив брата ждать возле лавки.
Она обернулась, заслышав быстрые шаги у себя за спиной. Улыбка мгновенно расцвела на ее тощем, испачканном лице.
— Ренье, — проговорила она. — Я сразу тебя вспомнила. Ты еще называл себя Эмери, а это было неправильное имя…
— Точно. — Он взял ее за руку, притянул к себе и снова оттолкнул, рассматривая. — Эмери тоже здесь. Хочешь его увидеть?
Она неопределенно тряхнула головой. Шляпа-блин свалилась с ее волос, но Генувейфа даже не заметила этого.
— Здесь? — переспросила она. — Он тоже здесь? А что он тут делает?
— Живет, как и я.
— А вот я не живу, — грустно сказала девушка.
— Чем же ты занимаешься?
— Ну, я убегаю… — Ее глаза ярко блеснули. — Я бегу, а за мной все рушится. Стены, мосты… Вообще — все. Иногда змеи.
— А, — молвил Ренье.
Генувейфа сразу поняла, что он ей не поверил, но заговорила о другом:
— Я хочу увидеть королеву.
Ренье сразу сжался: всякое упоминание о королеве в эти дни было для него болезненно. Но девушка как будто не заметила настроения своего собеседника — а может быть, сочла это чем-то несущественным.
— Потому что всякая женщина в королевстве может увидеть королеву, — продолжала она важно, — а я — гробовщица, и мне хочется Знак Королевской Руки. Если у меня будет такой Знак, я сразу разбогатею, у меня появятся деньги и любовники, и я куплю себе толстое белое платье. — Она очертила руками пышные юбки. — Тебе бы понравилось?
