Время истинной ночи - Фридман Селия С. (онлайн книга без txt) 📗
Он вернулся в седло. Дэмьен ожидал, что он пустит коня вскачь, и уже сам взялся было за поводья, но вместо этого Таррант круто развернулся лицом к своим спутникам.
— Есть кое-что еще, — признался он. — Кое-что, чего я вообще не понимаю. Я совершенно четко почувствовал, что в этой долине, где-то к югу от нас, имеется человеческая жизнь. По мере того как мы едем туда, этот след должен был становиться все сильнее и Сильнее. Он уже должен был стать доступен простому Познанию. — Посвященный растерянно покачал головой, его тонкие волосы, повлажневшие в здешнем тумане, поблескивали в свете фонаря. — Но здесь ничего нет, — пробормотал он.
— Чего нет? Следа?
— Вообще ничего. Никакого признака пребывания человека. Как будто в здешних лесах нет людей, кроме нас. Как будто в здешних лесах никогда и не было других людей, кроме нас. Но я понимаю, что это не так. Такого просто не может быть.
— Затемнение? — предположил Дэмьен. — Если шайка разбойников из человеческого племени хочет спрятаться…
— Нет. — Таррант резко, чуть ли не рассерженно покачал головой. — Даже это оставило бы какой-то след. Своего рода эхо, на которое я непременно бы вышел. Нет, все выглядит так, словно… словно они каким-то образом прекратили существование. Как будто положили конец всему, что когда-либо существовало.
— Вы в этом уверены? — спросила Хессет.
Охотник мрачно посмотрел на нее:
— Вы сомневаетесь в моем уменье?
— В страхе ракхов вас обманули, — напомнила она.
Лицо Охотника потемнело.
— Я, вообще-то, не полный идиот. И извлекаю опыт из собственных ошибок. — В его глазах ледяным пламенем вспыхнул гнев. — Я не говорю, будто бы непременно заметил все, что можно было заметить. Если бы практикуемое людьми колдовство было настолько элементарным, то защититься от него мог бы и круглый дурак. Разумеется, все сведения, которые я вычитываю из потоков, могут быть заложены туда нарочно, чтобы мы обратили на них внимание. Но любое Творение оставляет после себя хоть какой-то след, даже неудавшееся Познание, а поскольку я в таких вещах разбираюсь, то едва ли упущу из виду хоть что-нибудь.
— Прошу прощения, — извинилась Хессет, напрягшись при этом так, что Дэмьен понял: произнести эти слова было для нее очень трудно. — Может быть, я могу вам чем-нибудь помочь?
— Организуйте нам Затемнение, если это в ваших силах, — сухо предложил посвященный и внезапно поддал вороному коленями так, что тот с места припустил в карьер и помчался в маячивший перед путниками туман.
Примерно час они ехали по покрытому туманом лесу; влажность здесь была такая, что их лица и одежда, да и конские крупы, сплошь покрылись влагой. Поскольку день со своим скудным теплом уже давно миновал, в лесу становилось все холоднее и холоднее, да и сам туман сделался чуть ли не ледяным. Они ехали медленно, но в одном и том же темпе, и Дэмьен с Хессет поочередно шли пешком, чтобы не переутомлять кобылу, которую они делили на двоих. Будь погода более приятной, подобная прогулка доставила бы Дэмьену удовольствие, а сейчас он страшно обрадовался, когда Таррант просигналил о привале.
Дэмьен самую малость обтер лошадь — главным образом для того, чтобы взбодрить ее, высохнуть в здешней сырости она все равно не могла. Скорее это было чисто ритуальное действие, позволяющее к тому же свободно парить мыслям, пока руки орудуют щеткой. Он обдумывал услышанное от Тарранта, пытаясь разгадать, кто же или что же ждет не дождется встречи с ними… Но если мало-мальски разумного объяснения не смог предоставить сам Владетель Меренты, то на что было надеяться простому священнику?
«Нам нужна дополнительная информация», — подумал он. И помолился за то, чтобы такая информация появилась раньше, чем опасность, о которой она могла бы повествовать.
Они молча поели и отдохнули, в молчании же вновь сели в седла и продолжили путь. Таррант ехал первым. Дэмьен ощущал в душе Охотника нарастающую тревогу — или это уже имело смысл назвать страхом? — но не зная источника, он не мог и ободрить своего спутника. Они с Хессет были обречены на неведение до тех пор, пока сам Владетель не решит поделиться с ними своими опасениями.
По мере того как они продвигались на юг, лес понемногу менялся. Сначала едва заметно: на смену одной породе деревьев пришла другая, один сорт дикого винограда сменился другим. Трудно было определить, где именно здешняя флора приобрела откровенно угрожающий характер, или же определить, что именно с нею не так. Все напоминало самый обыкновенный лес, правда, с сильным запахом гниения и с массой причудливых теней, которые образовывал вездесущий туман. Строго говоря, было даже странно, что в таком климате могут расти более или менее нормальные деревья.
Теперь здесь преобладал дикий виноград — но это был не тот приветливо-зеленый виноград, с которым они привыкли иметь дело у себя на родине. Толстые, похожие на канат стебли обвивали стволы деревьев; огромные и сочные листья казались невиданными грибами. Этот виноград даже не был зелен, а призрачно бел, особенно при свете фонаря, который, естественно, давно уже не гасили. Дэмьен слез с лошади и пошел пешком, следя, чтобы кобыла не полакомилась здешними гроздьями. Кое-где лозы переплелись так густо, что между двумя деревьями покачивалось нечто вроде циновки; множество насекомых сновало по стеблям и по грибовидным листьям. Ближе к верхушкам деревьев дикий виноград смыкался в зеленый полог, но зелен он был лишь потому, что всосал в себя цвет и жизнь деревьев, мертвые ветви которых тихо покачивались на стылом ночном ветру. Они казались сухими черными пальцами, у самого основания которых трепетало по два-три белых листочка. Все пахло распадом и гниением, и Дэмьен не сомневался в том, что тысячи маленьких мстителей прокладывают себе дорогу сквозь тело умирающего дерева, пока оно не превращается в чучело, полое изнутри, становясь всего лишь мертвой опорой для вызревающего на нем и вокруг него винограда.
«Это всего лишь природа, — убеждал он себя. Просто растения приспособились к особым условиям здешних мест». Но почему-то это казалось неправильным, даже несправедливым. В Запретном Лесу у Тарранта все было чудовищно, но: сами его части четкой согласовывались друг с другом, образуя безупречную: биологическую гармонию; и это, равновесие ощущалось: повсюду, сколь бы отвратительны ни были его составляющие. Но здесь… слишком много смерти, подумал Дэмьен. Слишком много гниения. Как будто природа перенапряглась в точке опоры, как будто что-то добавили или, наоборот, отняли, а в результате вся система вышла из-под контроля. А может, не добавили и не отняли, а изменили? И чем будет питаться виноград после того, как убьет все деревья? Они скакали мимо густых зарослей дикого винограда, покрывавшего деревья целиком, подобно одеялу. А что произойдет, когда эти заросли станут настолько густыми, что солнечный свет перестанет попадать даже на вершины деревьев? Хорошенько прислушавшись, разве не услышишь, как весь этот лес умирает? Как, войдя в коллапс, стенает целая экосистема? Мысль об этом заставила священника содрогнуться, так что Хессет обернулась посмотреть, что это с ним стряслось. Лицо у нее было мрачным, и маленький шрам, оставшийся на память о внутреннем веке, втянулся в глаз как можно глубже. Вот как. Значит, она это тоже чувствует. Что ж, по крайней мере, хоть некоторое утешение.
Они скакали несколько часов, делая лишь краткие привалы, чтобы Дэмьен и Хессет смогли поесть, чтобы покормить лошадей и чтобы Таррант мог изучить потоки Фэа. Стоило им остановиться, как умирающий лес, казалось, смыкался вокруг них, поэтому все управлялись со своей пищей как можно скорее и пренебрегали отдыхом сверх самого необходимого минимума. Даже Таррант, судя по всему, чувствовал себя здесь неуютно. А разве это, если хорошенько призадуматься, не исполнено зловещего смысла, — таким вопросом задавался Дэмьен. Охотник строил существование на точности и порядке, его творческий гений вбирал в себя не только человеческую религию, но природу как таковую во всей ее комплексной необъятности. Неужели здесь он столкнулся с большей мерзостью, чем его собственная, столкнулся с экосистемой настолько испорченной, что она не поддается восстановлению?
