Путь кинжалов - Джордан Роберт (книги хорошего качества .txt) 📗
Имею честь доложить, что в списки Черной Башни внесены двадцать пять Аша’манов, девяносто семь Посвященных и триста двадцать два солдата. К сожалению, нашлась горстка дезертиров, чьи имена уже вычеркнуты из списков, но потери при обучении остаются приемлемыми.
Группы вербовщиков – их у меня целых пять десятков – работают постоянно и в результате почти каждый день к списку добавляется три-четыре имени. Как я и говорил, через несколько месяцев Черная Башня сравняется в численности с Белой. Через год Тар Валон будет трепетать перед нами.
Я сам взрастил этот куст черной смородины. Небольшой куст и колючий, но с удивительным для его размеров урожаем ягод.
Мазрим Таим
М’Хаэль
Ранд поморщился, выбрасывая из головы этот... куст черной смородины... Что надлежит сделать, должно быть сделано. Весь мир платит свою цену за его существование. Он умрет за это, но платит весь мир.
В любом случае, имелись и другие причины поморщиться. Три-четыре человека в день? Таим настроен оптимистично. При таких темпах пополнения через несколько месяцев мужчин, способных направлять Силу, и вправду станет больше, чем Айз Седай, но ведь у каждой, даже только что получившей шаль сестры за плечами годы учения. И некоторых из них специально готовят иметь дело с мужчинами, способными направлять Силу. Ранду даже думать не хотелось о возможной встрече Аша’манов с Айз Седай, знающими, кому они противостоят. Горе и кровь станут ее неизбежным итогом. Аша’маны не были оружием, нацеленным против Белой Башни, что бы там ни воображал Таим. Ладно, пусть считают так – это принесет пользу и заставит Тар Валон действовать осторожнее. Аша’манам нужно только одно умение – убивать. Если их будет достаточно, чтобы выполнять это в нужное время и в нужном месте, если они проживут достаточно долго для этого, ничего другого от них не требуется. Для того они и сотворены.
– Сколько дезертиров, Торвал? – тихо спросил Ранд, подняв чашу и отпив глоток, словно ответ не имел значения. Вино должно было согревать, но имбирь и мускат оставляли на языке привкус горечи. – И каковы потери при обучении?
Торвал выбирал напитки и яства, изгибая брови, потирая руки и всячески стараясь выказать себя знатоком изысканных вин и кушаний. Дашива взял с подноса что подвернулось под руку, и стоял, уставясь на бокал с витой ножкой, словно туда налили помоев. Указав на один из подносов, Торвал задумчиво покачал головой, но ответил незамедлительно, с готовностью:
– Дезертиров всего девятнадцать. М’Хаэль приказал убивать каждого, кого поймают, и доставлять их головы в Башню, в назидание. – Взяв с подноса кусочек глазированной груши, Торвал отправил его в рот и широко улыбнулся. – В настоящий момент три головы уже висят, как плоды, на Древе Изменников.
– Хорошо, – одобрительно кивнул Ранд. Силой возвращать дезертиров на службу не имело смысла: сбежав раз, они могут сбежать снова, причем в тот момент, когда от их стойкости будут зависеть многие жизни. Нельзя и оставлять их на свободе: люди, скрывавшиеся в холмах, сумей они ускользнуть, представляли бы собой куда меньшую опасность, чем мужчины, обученные в Черной Башне. Древо Изменников? Таим любил придумывать звучные названия. В конце концов, эти маленькие ловушки – названия, символы, мундиры, знаки различия и прочее – необходимы, чтобы удерживать людей вместе. Пока им не придет время умереть. – К своему следующему посещению Черной Башни я желаю видеть головы всех дезертиров.
Второй кусок засахаренной груши выпал из пальцев Тор-вала на полпути ко рту, запачкав мундир.
– Это может помешать набору новобранцев, – медленно произнес он. – Беглецы, они же не кричат о себе на каждом углу.
Ранд смотрел Торвалу в глаза, пока тот не отвел взгляд, а потом требовательно спросил:
– Каковы потери при обучении?
Остроносый Аша’ман замялся, и Ранд повторил:
– Каковы потери? Сколь велики?
Наришма подался вперед, пристально глядя на Торвала. То же самое сделал и Хопвил. Слуги продолжали свой слаженный, безмолвный танец, предлагая подносы людям, больше не обращавшим на них внимания. Бореан воспользовалась представившейся возможностью, чтобы основательно разбавить пряное вино в чаше Наришмы горячей водой. Торвал невольно поежился.
– Пятьдесят один человек, – неохотно ответил он. – Тринадцать себя выжгли, двадцать восемь умерли на месте. Остальные... М’Хаэль добавляет им что-то в вино, они засыпают и не просыпаются. – Неожиданно он заговорил со злобой. – Это может случиться внезапно, в любой миг. Один человек стал кричать, что у него под кожей скребутся пауки, уже на второй день. – Он мрачно усмехнулся, переводя взгляд с Наришмы на Хопвила. – Видите? Не стоит бояться впасть в безумие. Вы не повредите себе, своим душам. Вы просто заснете... навеки. Это милосерднее, чем укрощение, даже если бы мы умели укрощать. Милосерднее, чем остаться безумным и отрезанным от Источника, а?
Наришма смотрел на него, натянутый как струна, позабыв о зажатой в руке чаше. Хмурый взгляд Хопвила был устремлен в пространство, на что-то, видимое лишь ему одному.
– Милосерднее, – невыразительным голосом подтвердил Ранд, ставя кубок рядом с собой на стол. Моя душа черна от крови и проклята. Мысль не пришла как угрызение совести, не легла камнем на сердце, ибо была лишь простым установлением факта. – Это милость, Торвал, о которой каждый может только мечтать.
Торвал тяжело дышал, жестокая усмешка пропала с его лица. Подсчитать нетрудно: один человек из десяти уничтожен, один из пятидесяти впал в безумие. И будет еще больше. Это только начало. До самого смертного часа нет уверенности в том, что одолел неизбежное, и ты лишь знаешь, что в конце концов, так или иначе, неизбежное одолеет тебя. Ну что ж, во всяком случае, та же угроза нависла и над Торвалом.
Неожиданно Ранд обратил внимание на Бореан. Ему не сразу удалось определить выражение ее лица, а когда он понял, то с трудом сдержал вспышку гнева. Как посмела она испытывать жалость?! Уж не думает ли, что в Тармон Гай’дон можно победить без крови? Пророчества о Драконе возвещают: кровь прольется дождем!
– Оставь нас, – приказал Ранд. Она покорно собрала слуг, но, когда выводила их из шатра, во взгляде ее угадывалось сострадание.
Ранд огляделся, тщетно пытаясь найти что-нибудь, способное изменить настроение. Жалость ослабляла так же, как и страх, а они должны быть сильными. Дабы противостоять тому, чему придется противостоять, им надлежит обратиться в сталь. Всем им. Его творения, и он за них в ответе.
Заплутавшийся в собственных раздумьях, Наришма отрешенно смотрел на поднимавшийся над чашей пар, в то время как Хопвил пытался проглядеть дыру в стенке шатра. Торвал то и дело косился на Ранда, пытаясь вернуть на уста язвительную улыбку. Казалось, услышанное не затронуло одного лишь Дашиву: тот стоял, сложив руки на груди и глядя на Торвала, как мог бы смотреть на выставленную на продажу лошадь.
Напряженная тишина затягивалась, но тут в шатер с порывом ветра влетел молодой человек в черном мундире, с мечом и драконом на воротнике. Ровесник Хопвила – во многих землях его сочли бы слишком юным, чтобы жениться, – Федвин Морр являл собой воплощенную настороженность, ставшую для него более привычной, чем его одежда: он передвигался на цыпочках, и взгляд его походил на взгляд охотящегося кота, знающего, что охотятся и за ним. Прежде, еще недавно, он был совсем другим.
– Шончан скоро выступят из Эбу Дар, – заявил юноша, отсалютовав Ранду. – Теперь они собираются напасть на Ил-лиан.
Хопвил охнул и удивленно поднял взгляд. Дашива снова хмыкнул, на сей раз невесело.
Кивнув, Ранд взял со стола Драконов Скипетр. В конце концов, он всегда предполагал такую возможность. Шончан танцевали под свою музыку, а вовсе не под его дудку.
Однако, если Ранд воспринял услышанное молча, Тор-вал не преминул высказаться. Обретя наконец свою обычную усмешку, он презрительно поднял бровь и насмешливо спросил:
