Бык из моря - Джеллис Роберта (бесплатные версии книг txt) 📗
— Значит, его собираются запереть более тщательно, — заметил Дионис с тем сверхъестественным прозрением, которое порой посещало его вместо Видений. Он содрогнулся. Ему самому тоже нужно было освободиться — и понять. — Бедняга.
— Мне надо было сделать, как ты велел! Надо было остановить его сердце еще в колыбели! — воскликнула Ариадна, снова заливаясь слезами.
Дионис покачал головой.
— Теперь я думаю — из этого ничего бы не вышло. Думаю, Она, — кивок на стену, за которой стоял темный образ, — не позволила бы ему умереть. — Ариадна перестала всхлипывать, и он улыбнулся ей. — Так что, решено? Я не хочу, чтобы ты плакала вечно. Ты промочила меня насквозь. Если я смогу облегчить его участь — я это сделаю.
Ариадна села прямо, надежда вернулась к ней. Если Дионис вложит Силу в Дедаловы заклятия, открытый лабиринт станет возможен. Серебристые нити поведали ей о его собственной боязни заключения, так что она рассказала ему о плане отца поместить тюрьму под землю — и что Дедал предложил вместо этого лабиринт.
Ужас Диониса при мысли о лабиринте только возрос, и Ариадна мягко сказала:
— Для Минотавра это было бы просто чудесно. Он с трудом может что-то запомнить, так что «снаружи» каждый раз будет для него внове, и он сможет бродить, пока не найдет сад. Но у Дедала нет Силы, чтобы запечатать лабиринт сверху, так что над ним придется наводить крышу, а это все равно что строить его под землей: темно и никакого сада...
— Запечатать?..
Ариадна объяснила, что придумал — и уже начал строить — Дедал: в центре две палаты, точно такие, какие у Минотавра сейчас. Скорее всего он даже не поймет, что переселился. В них, как и в нынешних, будет два выхода, но не закрытых, чтобы удерживать его, как нынешние, а открытых, ведущих в коридоры и переходы, которые будут кружить, петлять и пересекаться. Из них только несколько будут настоящими, остальные — иллюзией. Иллюзорные проходы приведут Минотавра либо назад в его покои, либо в один из маленьких садиков справа и слева от палат.
— Там он был бы счастлив. — Ариадна вздохнула. — Он глупеет все больше... Несколько закутков будут гротами, чтобы прятаться от дождя, но все остальное должно быть открыто небу. Он никогда не узнает, что заключен в лабиринте. И — пока еще что-то помнит — сможет ходить в храм. Там будет коридор, подобный тому, каким он ходит сейчас, скрытый за иллюзиями, которые можно рассеять. Для него разнообразие будет бесконечно.
Дионис медленно кивнул:
— В подобном месте зверь не поймет, что сидит в клетке. Даже мои маленькие фавны — они не очень умны — скорее всего не сообразили бы этого.
— Дедал говорит, иллюзии не требуют большой силы. Их надо время от времени подновлять — примерно раз в месяц. Трудность в том, что Минотавр все еще растет. Одна Мать знает, не перерастет ли он в один ужасный день стен. Над ними должен быть полог — но это требует таких сил, каких у Дедала нет. Теперь я могу делать огни и запоры, но сомневаюсь, что у меня достанет сил запечатать лабиринт.
— Не достанет — если поддерживать ими заклинание Дедала. — Дионис умолк, слегка нахмурился, потом сказал: — Геката может соткать заклятие и связать его с самой землей. — И снова умолк, морща лоб.
— Я знаю, ты не хочешь обращаться к ней, потому что она и так уже много для тебя сделала, — проговорила Ариадна. — Но может быть, она внемлет моей молитве? Если я принесу ей жертву? Сжалится ли она тогда над моим несчастным братом?
— Понятия не имею, — признался Дионис. — . Геката очень странная. Я знаком с ней с раннего детства — но я не знаю ее. Она не дала, мне сойти с ума, когда Видения были так часты и так сильны, что я почти перестал понимать, где они, а где — явь. И вернулась за мной, когда, попав на Олимп, узнала, что я — сын Зевса. Но я не знаю — почему.
Ариадна улыбнулась, хотя грудь ее пронзила острая боль.
— Потому что она любит тебя, Дионис.
— О нет, — возразил он. — Любит она только Кабира — своего черного пса. Скорей уж она привела меня, чтобы помучить Зевса. Не знаю, правда, зачем ей это понадобилось: она не из тех, кто мучает других, хотя порой смеется над тем, от чего у меня мурашки бегут по коже. Однако Геката знакома с магией, отличной и намного превосходящей Дары олимпийцев. Я не против попросить ее помочь. Колебался я не поэтому. Просто старался изобрести способ заинтересовать ее.
К тому времени надежда, которую вселил в нее Дионис, и собственная убежденность, что в лабиринте Минотавру будет лучше, чем в двух запертых комнатах, исцелили Ариадну. Она пошла умылась, велела приготовить еду и причесалась. Наматывая на палец локоны посвящения, она почувствовала, как кто-то ободряюще похлопал ее по спине. Она резко обернулась, думая, что это Дионис зашел в спальню, и надеясь, что жалость подвигнет его успокоить ее любовью, — но спальня была пуста.
Ариадна выпустила локон и подошла к образу.
— Я стараюсь повиноваться, — прошептала она, — но не скорбеть, глядя на муки моего брата, так трудно!
Темное лицо было лишь скоплением теней — безжизненное и неподвижное, без всякого намека на выражение. Ариадна, повесив голову, отошла. Можно обмануть олимпийца — но Мать знала: то, чего ее служительница хочет, и то, что на самом деле нужно, — не всегда одно и то же. Ариадна поняла: ей остается лишь смириться и ждать.
Глава 20
Что сказал Дионис Гекате — и сказал ли он ей хоть что-нибудь, — Ариадна так никогда и не узнала. Она поужинала с ним, но едва могла есть — эмоции лишили ее сил. А потом уснула на кушетке прямо посреди фразы, когда они обсуждали, что лучше: ей найти перекресток и помолиться (храмов у Гекаты не было) или ему пойти прямиком к ней и попросить о помощи. Она проснулась от ощущения, что рядом с ней кто-то возник из ниоткуда — кожа у нее горела, а волосы на затылке почти что встали дыбом. Ариадна раскрыла глаза и села. Она лежала, где уснула, только сверху ее прикрывал большой плед — чтобы не замерзла ночью. Прямо перед ней, освещенная парящим между ними волшебным «светлячком», стояла высокая женщина, а рядом с ней — огромный, с человека, черный пес с белыми глазами.
— Геката!.. — выдохнула Ариадна, тотчас узнав гостью — они мельком встречались на Олимпе. А потом прикусила губу, внезапно пронзенная жалом ревности.
Геката могла не любить Диониса — но не было бы ничего удивительного, люби Дионис Гекату. Она была очень красива — ростом почти с него, с молочно-белой кожей, странными серебристо-голубыми глазами и темными волосами, по которым в свете волшебного огонька пробегали красноватые отблески. И ее никак нельзя было назвать «дитя», как Дионис звал Ариадну. Лицом и телом Геката была женщиной в самом цвету, достаточно зрелой, чтобы быть опытной, — и достаточно молодой, чтобы радоваться всей полноте жизни. Должна ли она доверить покой Минотавра этой женщине, которая, без сомнения, получила от Диониса то, чего жаждала Ариадна?
— Да, Геката. А это мой черный пес, Кабир.
Не в силах смотреть на прекрасное лицо Гекаты, Ариадна взглянула на пса. Белые глаза его были мертвы и ничего не выражали — но чувствовалось в его морде что-то странное, то ли из-за теней на шкуре, то ли из-за блеска кожи, то ли по обеим причинам — а только под собачьей мордой нет-нет, да и проступало лицо человека. Если Минотавр проваливался в зверя, этот зверь восходил к человеку. Что хуже, спросила себя Ариадна, — быть зверем в ловушке человечьего тела или человеком — в ловушке звериного?
— Привет тебе, Кабир, — сказала она, протягивая руку.
Потом наконец она подняла глаза на Гекату — и не смогла сдержать громкого изумленного вздоха. Перед ней стояла древняя карга со сморщенной, как увядшее яблоко, кожей. Нос у нее был крючком, рот провалился, седые космы свисали, точно мокрые. На ее сгорбленном теле мешком висело то же платье, что перед тем изящно облегало фигуру женщины. И только глаза были прежние — та же серебристая голубизна, пронизанная детским лукавством и ожиданием радости.
