Чужеземец - Каплан Виталий Маркович (книги онлайн бесплатно серия txt) 📗
Гармай предлагал — пусти меня, господин, сбегаю в трактир какой придорожный, припасов накуплю. Но слишком силён риск. Наверняка же оба они объявлены в розыск, описаны их приметы, назначена награда… светиться поблизости от Огхойи не стоило.
Хорошо хоть, с водой проблем нет — струится меж камнями родничок, вода чистейшая и холодная — зубы ломит. Даже биокерамические зубы.
Что-то изменилось снаружи. Алан рывком сел, прислушался. Вот веточка треснула, вот вторая… ага, это уже напоминает шаги. И точно — кто-то быстро шёл сюда.
Скорее всего Гармай, но… рука сама потянулась к маленькому топорику, захваченному из старухиного дома. Чисто рефлекторное… от кого таким инструментом отмахаешься? Только и годен, что колья шалаша обтесать да мелкие дровишки наколоть. А «режик» мальчишка взял с собой, сунул под набедренную повязку. Не наигрался, выходит, в войну. Мало ему было «стаи» Рыжего Волка…
— Господин! — такого ликующего голоса он у Гармая ещё не слышал. — Пришла!
Пришла тётушка!
Отодвинув матерчатый полог (нестандартное применение хитону), сунулась в шалаш смуглая рука, а за нею и взъерошенная голова.
— Ничего себе… — только и присвистнул Алан. Потом схватился за полог-хитон, снял с сучков. Пускай мошкара летит… зато не являться же перед дамой в пляжном виде.
Вновь послышались шаги, чьё-то сопение, быстрый говор Гармая.
— Ну что, устроились вы тут неплохо, — раздался ехидный голос. Она! Тётушка Саумари! Вот это фокус…
Алан вылез из шалаша — в синеватые, только зарождающиеся сумерки.
Они все стояли шагах в десяти — Гармай, тётушка и лошадь. Мальчишка держал поводья, шоколадного цвета конь внимательно нюхал его руку, недовольно фыркая и то и дело шлёпая себя хвостом.
— Его зовут Гиуми, господин, — немедленно поделился важными новостями Гармай. — Ничего коняга, справный.
А тётушка молчала — только смотрела на него грустно, сложив руки на груди. В старинных фильмах, — вспомнилось вдруг Алану, — так глядели деревенские старухи, провожая сыновей на войну.
— Та-ак, — протянула она совершенно нелирическим голосом. — Отощали оба…
Ничего, оно для здоровья полезно бывает, коли в меру. Ну-ка, парень, запали тут костерок, да чтоб свету было поболе. А ты, — кивок в сторону Алана, — сюда иди.
Посмотрим, как твои увечья поживают…
— Господин! — подтаскивая к вчерашнему кострищу заготовленный хворост, сообщил Гармай, — а она нам пожрать привезла. И лепёшек, и сыра, и даже мяса козьего.
Живём!
Да уж, детская непосредственность. И как всегда — о главном.
— Вот такие дела, тётушка, — Алан протянул к костерку прутик с насаженным ломтиком вяленого мяса. — Так вот, значит…
Сумерки успели уже раствориться в ночи — тёплой, огромной как океан. Ночь дышала тишиной, и любые звуки — треск поленьев в костре, стрёкот кузнечиков, шорохи какого-то мелкого зверья — лишь подчёркивали её необъятность. Как исключения, подтверждающие правило.
— Да, дел вы наворотили, уж это точно, — в тётушкином голосе даже привычного раздражения не было, а только глухая тоска. И от тоски этой хотелось выть — в безлунное небо.
Тётушка была права. Права едва ли не во всём. Этот мир… Объект. С чего он взял, будто хоть что-то здесь понимает? Эти восемнадцать лет, что с орбиты подглядывают за здешней жизнью — сколько они весят? Изучить языки, понять письменность, зафиксировать фольклор — разве это означает понять? А разве земное прошлое — поняли? Нагородили теорий, умиляются в музеях на памятники древности, расписали в школьных учебниках, как оно, возможно, было — и успокоились. А если оно и было так — то вместе с тем и не так. Иная жизнь, иная логика. Всё иное… чужое. Глупостью и мальчишеством казалась ему сейчас вся эта затея. Хорошо хоть ума хватило ничего земного сюда не тащить — ни оружия, ни лекарств, ни прочей… аппаратуры. Иначе грош цена была бы всем его словам и был бы он таким… книжным прогрессором. Желающим осчастливить всех и даром… и чтобы никто никуда не ушёл. Хотя неизвестно ещё, что хуже — быть книжным прогрессором или книжным идиотом.
Сейчас, после слов тётушки, недостающие кусочки мозаики прыгнули на свои места — и картина получилась в жанре хоррора. Хаонари, оказавшийся адептом зверских культов Ги-Даорингу. Рабский бунт, неожиданно вспыхнувший и столь же быстро подавленный. Пламя вовремя зажгли, вовремя погасили… вернее, пригасили.
Наверняка не случайно поганцу Хаонари с большей частью сподвижников дали уйти. И этот присланный из столицы легион… разбойников ли он должен ловить, или цель тут совсем иная? Чувствовалась за всем этим одна и та же рука… нет, руки-то как раз всякие, да водят ими одни и те же мозги — умные, хладнокровные. И цель у них, у мозгов — вовсе не процветание Высокого Дома. Пускай его сотрясут кровавые бунты, пускай даже вторгнется флот из Ги-Даорингу… не завоюет, конечно, всей империи, подавится — но бед наплодит. А виною всему — и уж это постараются изобразить поярче — окажется вера в Истинного Бога. Всю кровь, всю мерзость и подлость спишут на Него. Верующих в Него будут считать злодеями — и вполне оправданно. Тут уж не античный Рим выходит, где наветы на христиан были безумны настолько, что, наоборот, вызывали интерес. Тут доказательств — ложкой ешь.
Сожжённые высокородные, посаженные на колья рабы, которые хранили верность своим хозяевам… и своим богам. Акции местного язычества резко поползут вверх. А ещё — государственный террор, устрашение взбунтовавшейся черни… наверняка половину леса изрубят в щепки. И каждый, кто откликнется на проповедь об Истинном Боге, будет знать — это из-за него, из-за таких, как он, подчистую выжигают города, где объявилось хоть сколько-то бунтовщиков. И какая в этих условиях возможна проповедь?
Вот он и подобрался к самому главному. То, что грызло глубже всего, что ударами кузнечного молота гудело в мозгу.
Миссия. Провалена миссия, вчистую. Сколько бы он ни бродил ещё по Объекту, скольким бы ни рассказывал о Христе — на приход Церкви надеяться бесполезно. Тот пожар, что с его лёгкой (точнее, нелёгкой) руки зажёгся в Высоком Доме, наверняка перекинется в соседние страны… Это будут в деталях изучать с орбиты.
Всем станет ясно, откуда у здешней религии Истинного Бога растут уши. Все поймут, что самоубийца-эксцентрик «доктор Иолкин» не взорвался в шлюпке, а проник таки на планету и занялся «прогрессорством». Вся Земля увидит, к чему это привело. Если всего лишь один человек, возжелавший помиссионерствовать, вызвал такое — что же тут натворит «церковный десант»?
Всё, после этого ни к каким церковным просьбам Мировой Совет прислушиваться не станет. А «глобальный мир» лишний раз убедится, сколь опасны эти фанатики, эти фундаменталисты. Между словами «фундаменталист» и «террорист» дистанция крошечная. Лучшее, что сможет сделать Церковь — это с показным негодованием откреститься от безумца Ёлкина. Даже формулировка — и та очевидна. «Не благословленная нашим священноначалием авантюрная деятельность церковного маргинала А. Ёлкина противоречит канонам Святой Церкви, создаёт духовные соблазны и объективно ведёт к всевозможным нестроениям…» Бедный отец Александр! Вот уж кого будут трясти как грушу. И если тот признается, что был в курсе и более того, благословил — уж точно запретят в священнослужении. А, между прочим, как батюшка, не имеющий никакой светской профессии, будет кормить своих четверых ребятишек?
— Какой же я дурак… — сообщил Алан костру, деревьям и ночному небу. — Вот думал, приду в ваши земли, принесу слова Истины… кто-то послушает их, кто-то отвернётся, может, и смерть приму, но услышанное прорастёт в сердцах людей…
Думал, я хорошо подготовился. Без малого девять лет готовился, языки изучал, обычаи… Вот что, одно теперь остаётся. Я вернусь в Огхойю и сдамся властям.
Расскажу им, как всё было. Расскажу, как подлец Хаонари извратил учение об Истинном Боге, что на самом деле наша вера вовсе не призывает к мятежам. Пускай казнят — главное, чтобы все поняли: Хаонари лжец и самозванец…
