Путь Кассандры, или Приключения с макаронами - Вознесенская Юлия Николаевна (серии книг читать бесплатно .txt) 📗
Что-то сейчас поделывают матушка Руфина с сестрами? Может быть, сейчас время трапезы, и они все сидят за столом в самом большом доме общины матери Ольги? Наверно, пришлось ставить дополнительные столы. Или монахини трапезуют отдельно? А что, интересно, у них на обед? Какая сегодня каша и какой суп? Вот бы сейчас немножко горячего борща матери Алонии…
А может быть, они все сейчас на послушании, и только одна монахиня читает «неусыпаемую Псалтырь», да паши старушки читают свои нескончаемые келейные правила. Интересно, а какое послушание несут монахини в Пиренеях? Я думаю, они все заняты устройством монастырской жизни на новом месте. Церковь в общине есть и довольно вместительная. Они повесили в ней свои иконы, привезенные из монастыря, чему мать Ольга, конечно, только радуется. А вот с кельями проблема. Народу в общине и так много – молодежь и одинокие пожилые люди даже спят в общих спальнях, не говоря уже о детях. Придется строить новые дома. И, наверное, их уже начали строить. Руководит стройкой, конечно, дядя Леша. Он уже давно вернулся из поездки и сказал матушке, что со мной все в порядке, что за мной приехал друг, который повез меня к бабушке…
Как хорошо, что я успела выслать Леонардо ему навстречу! Вот был бы ужас, если бы нас взяли всех троих – меня, Леонардо и дядю Лешу. И монахиням, и Ларе с новорожденным ребеночком без пего было бы очень плохо. Интересно, узнаю ли я когда-нибудь, помогло ли сестрам то, что я прикрывала их отход с острова? Удалось ли мне задержать на какое-то время нападение на остров? Увы, экологисты мне об этом докладывать не станут, а жаль…
А если бы нас схватили вдвоем с Леонардо? Страшно подумать! У него на руке персональный код, и по нему экологисты вышли бы на старого ди Корти, а тот мог бы не выдержать и выдать бабушку…
Бабушка! А ведь бабушка теперь в безопасности благодаря тому, что все так сложилось в эти последние дни. Господи, как хорошо Ты все устроил! Спасибо Тебе огромное преогромное, что все мои дорогие сейчас в безопасности, что никого я не подвела и не погубила! Господи, какая радость сознавать, что они живы-здоровы и свободны! И все-то они любят меня и молятся обо мне. Кроме, конечно, Леонардо – этот просто любит. От радости я засмеялась в голос и тут же услышала рядом сочувственный шепот:
– Еще одна умом тронулась… Всегда на этапе у кого-нибудь мозги закоротит.
– Ничего, скоро приземлимся, ее и пристрелят, чтоб не мучилась, бедная.
– А с чего это она поплыла? Вроде бы не с чего, смотри, у нее метка Белого острова.
– Ишь ты! Навесили! А па вид-то она ничуть не здоровее прочих.
– Везде блат. Нет на земле справедливости!
– Тс-с! Еще услышит…
«Вау! – мысленно воскликнула я по старинке, – так у меня еще и привилегии! Чего же я унываю?»
– Друзья, – обратилась я к соседям, – а чего это мы так скисли? Давайте хоть споем, что ли!
– Ого! Обсохла девушка, в себя пришла!
– А что? Она права. Петь-то нам никто не запрещал! Клоны никого не слышат, кроме своих начальников, а экологисты в кабине сидят, им не слышно.
– Общий гимн я петь не стану! – заявил решительно чей-то бас.
Общий гимн! Господи, как же давно это было, и какая же я была ду-у-ра! И как же это здорово, что никогда и нигде я больше не затяну про «союз нерушимый» – хоть режьте меня, хоть стреляйте «веером от пуза».
– Да кому он нужен, этот Общий гимн? – произнес женский гнусаватый голос. – Давайте споем хорошую, душевную каторжную или бандитскую песню. «Одинокого киллера в ночи» псе знают?
Ну вот, этого только не хватало! Я уже наслушалась в камере на Жизоре этих жутко сентиментальных тюремных песен, в том числе про одинокого киллера, который «глухой осенней ночью» чистит пистолет любимого калибра и тоскует, что придется его, «друга верного, друга единственного» бросить на месте заказного убийства. Душераздирающая драма, что и говорить.
– «Этапный марш» давайте споем, – предложил бас, отказавшийся петь Общий гимн, и первым затянул:
Потом я пела припев уже вместе со всеми. В песне было много куплетов, и пока пели, никто не стонал и не ругался, боясь испортить песню. А когда мы смолкли, у всех уже было совсем другое настроение. Кто-то переговаривался друг с другом, кто-то рассказывал поучительные истории о жизни на каторжных островах. Бывалый заключенный, говоривший басом, начал давать инструкции по выживанию на каторге: сам он «шел на пятую ходку», то есть был опытным каторжанином. По его словам выходило, что работа на каторге была тяжелая, особенно в рудниках, но зато всех, кто доживал до очередного этапа, просто выпускали на волю: властям нужны были свежие силы, а на планете еще хватало асов, чтобы приток новых заключенных был постоянным. Случалось, что с каторги можно было очень скоро уйти на свободу и снова стать асом, чтобы, набравшись сил на воле, угодить в очередную облаву. Все как-то приободрились, даже начали пошучивать. Мой сосед справа, тощий угрюмый дядька, достал лепешку и начал ее громко есть. Его сосед попросил уделить ему кусочек.
– Когда я ем, я глух и нем, – ответствовал он. Тут же кто-то ехидно продолжил:
– А также жаден и скор.
Раздались смешки. Сосед перестал жевать, мрачно оглядел соседей и пресерьезнейше заявил:
– Да, я жаден. Но жаден я от чистого сердца!
Все так и зашлись от хохота, а просившему кусочек лепешки тут же кто-то передал целую.
Потом была посадка, и часть заключенных выбросили из вертолета. Им кричали вслед пожелания удачи и последние напутствия. Воздух в вертолете очистился мгновенно, и стало легче дышать. В открытый люк мы увидели, что на воле уже ночь, и тоже стали готовиться ко сну. Меня научили, что надо какую-то часть одежды снять с себя и привязать к решетке на уровне головы – тогда к пей можно будет прислониться, не рискуя расшибить лицо во сне. Динин платок очень меня выручил – получилось и мягко, и тепло. Пока я складывала платок, бывалый сосед, оказавшийся теперь через две пустые камеры от меня, внимательно ко мне приглядывался, а потом спросил:
– Тебя никак окольцевали, девушка? Ты что, па Белый остров идешь?
– Ну да, так мне сказали.
– Братва, к нам «пчела» залетела! Будьте осторожны в словах – эти пчелки не мед носят, а доносят! А ну-ка, проверьте по пеналам – сколько их?
– Больше никого нет, Гек! Одна твоя соседка.
– Так. А ты, значит, решила себе печать заработать?
– Нет. Меня на острове какой-то старик экологист пожалел и велел прицепить это кольцо. Я ничего не знаю про Белый остров. Может, вы меня просветите?
– Не врешь?
– Чтоб мне провалиться!
– Не надо. Ты провалишься, а нам в дыру дуть будет. Ладно, слушай. На Белый отправляют только молодых и грамотных, и работа там полегче, чем на других островах. «Пчелам» дается шанс выйти в люди: за хорошую работу и примерное поведение им в конце срока промывают мозги и ставят печать. Не всем, конечно, а тем, кто угодит начальству. Таких там зовут «осами».
«Пчелы, осы какие-то… Что он сказал? Ставят печать? Господи! Ко всему я готова, но только не к этому!»
– Ты чего так побелела-то?
– Как! Да ведь я только что избавилась от своей печати! – проговорилась я с отчаяния. Слава Богу, меня никто, кроме соседа, не слышал: в это время кто-то как раз закончил очередной анекдот, и все громко смеялись.
