Возвращение - Паолини Кристофер (бесплатные книги полный формат TXT) 📗
— Всей жизнью!
— А она тебе доверяет? — Да.
— Тогда можешь над ней подшучивать. Ты вырос сиротой. А она с рождения знает, что является чуть ли не единственным представителем своего народа. И вдруг оказалось, что это не так. Не удивляйся, если понадобится несколько месяцев, прежде чем она перестанет надоедать Глаэдру и вновь обратит своё внимание на тебя.
Эрагон катал ягодку голубики между пальцами; аппетит у него совершенно пропал.
— А почему эльфы не едят мяса?
— А почему мы должны его есть? — Оромис взял клубничку, и солнечный луч, падавший из окна, высветил на её боках крохотные светлые точки и тоненькие волоски. — Все, что нам нужно, мы своим пением добываем из растений, включая пищу. Это варварство — причинять страдания животным, убивать их только для того, чтобы иметь на столе ещё какую-то еду! Вскоре, впрочем, ты и сам поймёшь, что сделанный нами выбор имеет и более глубокий смысл.
Эрагон нахмурился. Он всегда любил мясо; ему и в голову не приходило, что в Эллесмере его станут кормить одними фруктами и овощами.
— А разве вы не скучаете по вкусу мясных блюд?
— Нельзя скучать по вкусу того, чего никогда не пробовал.
— А как же Глаэдр? Он же не может питаться одной травой!
— Нет, конечно. Но и он никогда без необходимости никому не причинит страданий. Каждый из нас старается причинять другим как можно меньше ущерба. Хотя, конечно, нельзя изменить то, кем ты родился на свет.
— Но я видел, что плащ Имиладрис сделан из лебединых перьев!
— Это выпавшие перья. Их собирали в течение многих лет. Но ни одна птица не пострадала ради того, чтобы эльфы смогли сшить этот прекрасный плащ.
Когда они поели, Эрагон помог Оромису вычистить посуду песком и убрать со стола. И вдруг эльф спросил:
— Скажи, ты сегодня утром купался?
Этот вопрос удивил Эрагона, и он ответил, что нет.
— Прошу тебя, завтра непременно выкупайся и делай это каждое утро.
— Каждое утро! Но ведь вода сейчас такая холодная! Можно простудиться.
Оромис как-то странно посмотрел на него:
— Ну, так сделай её теплее.
Теперь уже пришла очередь Эрагона странно смотреть на эльфа.
— Я не настолько силён, чтобы с помощью магии согреть целую реку, — возразил он.
Оромис так расхохотался, что весь дом зазвенел от его смеха. Глаэдр даже просунул голову в окно, чтобы понять, что тут происходит, но, убедившись, что с Оромисом все в порядке, тут же вернулся к Сапфире.
— Я полагаю, ты осмотрел вчера своё жилище? — спросил Оромис.
Эрагон кивнул.
— Ты видел такую маленькую комнатку с углублением в полу?
— Я подумал, что это, должно быть, для стирки белья или одежды.
— Это для стирки тебя самого! Там есть два незаметных отверстия в стене, чуть выше самого углубления. Найди их и сможешь купаться в сколь угодно тёплой воде. Кроме того, — сказал он, выразительно глядя на подбородок Эрагона, — пока ты являешься моим учеником, я рассчитываю, что ты всегда будешь чисто выбрит — во всяком случае, пока ты не захочешь, конечно, отрастить настоящую бороду. А сейчас ты похож на дерево, с которого ветром сорвало половину листьев. Эльфы, в отличие от людей, не бреются, но я попрошу, чтобы отыскали бритву и зеркало, и пришлю тебе.
Эрагону стало стыдно до слез, но, понимая, что Оромис прав, он согласно кивнул. Они снова вышли из домика, и Глаэдр мысленно сказал Эрагону:
«Мы решили составить план обучения Сапфиры. И тебя тоже».
— И вы начнёте?.. — спросил Оромис.
«Завтра, сразу после рассвета, в час Красной Лилии. К этому времени ты должен быть здесь, Эрагон».
— И принеси с собой седло, которое Бром сделал для Сапфиры, — прибавил Оромис вслух. — А на сегодня занятия закончены. Теперь можете делать что угодно; в Эллесмере хватает разных чудес — особенно для иностранца. Если, конечно, тебя заинтересуют подобные вещи.
— Спасибо за совет, — сказал Эрагон и поклонился. — Но прежде чем уйти, я бы хотел поблагодарить тебя, учитель, за то, что ты так помог мне тогда, в Трон-жхайме! Когда я убил Дурзу. Вряд ли я бы сейчас разговаривал с тобой, если бы не твоя помощь. Я перед тобой в неоплатном долгу!
«Мы оба перед тобой в долгу!» — прибавила Сапфира.
Оромис слегка улыбнулся и кивнул.
ТАЙНАЯ ЖИЗНЬ МУРАВЬЁВ
Как только Оромис и Глаэдр скрылись из глаз, Сапфира сказала:
«Эрагон, ты только подумай: ещё один дракон! Нет, в это просто поверить невозможно!»
И он, ласково погладив её по плечу, откликнулся:
«Но это же просто чудесно!»
Они летели высоко над Дю Вельденварденом, и единственным признаком того, что эти леса обитаемы, были тонкие струйки дыма, поднимавшиеся порой над кронами деревьев и тут же растворявшиеся в воздухе.
«Я никак не ожидала, что мне доведётся встретиться с каким-то другим драконом! Кроме Шрюкна, разумеется. Ну, может быть, если б удалось спасти уцелевшие драконьи яйца и вырвать их из рук Гальбаторикса… Но это было пределом моих мечтаний. И теперь такое! — Сапфира прямо-таки трепетала от радости. — А до чего великолепен Глаэдр, правда? Такой старый, могучий, и чешуя горит так ярко! Он, должно быть, раза в два, нет, в три больше меня! А ты видел его когти? Они…»
И в таком духе она продолжала ещё несколько минут, восхищаясь внешностью Глаэдра. Но куда сильнее слов были те чувства, что бурлили в её душе, и основное из них, пожалуй, Эрагон мог бы определить, как страстное обожание.
Он попытался рассказать Сапфире о том, что узнал от Оромиса: он знал, что она и внимания не обратила на их разговоры, но сменить тему ему оказалось не под силу. Пришлось молча сидеть и слушать её болтовню, а зелёный бескрайний океан проплывал под ним, и ему стало казаться, что именно он и есть самый одинокий человек на свете.
Вернувшись в свои покои, Эрагон решил никуда больше не ходить: он слишком устал от событий сегодняшнего дня, да и долгие недели путешествия все ещё сказывались. Сапфира тоже с удовольствием осталась дома. Она улеглась в свою «чашу» и принялась опять болтать о Глаэдре, а Эрагон принялся изучать премудрости эльфийской ванной комнаты.
Утром он обнаружил на пороге своей комнаты пакет из тонкой, как луковая шелуха, бумаги, который прислал Оромис. В пакете были обещанные бритва и зеркало. Бритву явно делали эльфийские мастера: её не нужно было ни точить, ни направлять. Эрагон тщательно вымылся в горячей воде, а потом пристроил зеркало повыше и стал рассматривать себя.
Он явно повзрослел. Да, лицо выглядело более мужественно: глаза смотрели устало, все черты стали более резкими, щеки провалились, отчего он стал немного похож на хищного ястреба. Он не был эльфом, однако теперь уже не мог бы с уверенностью сказать, что он — человек. Откинув назад волосы, он осмотрел свои уши, и они показались ему несколько более заострёнными в своей верхней части — ещё одно свидетельство того, как сильно изменила его тесная духовная связь с Сапфирой. Он даже потрогал себя за ухо: очертания его показались ему незнакомыми.
Подобные перемены в собственном облике наполнили душу Эрагона смятением. Хоть он и знал, что это непременно случится — и до некоторой степени даже приветствовал подобные перемены, ибо они подтверждали то, что он действительно становится Всадником, — но все равно это оказалось для него неожиданностью. «Интересно, — думал он, — что же будет со мной дальше?» А ведь и его, так сказать, человеческое взросление было в самом разгаре; и с этой стороны его ожидало ещё немало нераскрытых тайн и сложностей. «Когда же я наконец узнаю, кто я такой?»
Он приложил лезвие бритвы к щеке и провёл им по коже, как это делал когда-то Гэрроу. Волоски срезались легко, но очень неровно, и он, изменив угол наклона бритвы, попробовал ещё — уже с несколько большим успехом.
Добравшись до подбородка, он нечаянно выронил бритву и сильно порезался — от угла рта почти до шеи. Охнув, Эрагон прижал рукой рану, из которой уже бежала струйка крови, и, шипя от боли, сквозь зубы пробормотал: «Вайзе хайль!» Боль сразу утихла, а магия соединила края пореза, однако сердце его все ещё бешено колотилось от испытанного потрясения.
