Ночная охотница - Осипов Сергей (читать лучшие читаемые книги .txt) 📗
– Кого?
– Горгон.
Настя молчала, и леший, наверное, решил, что она нуждается в каком-то объяснении; почесав в затылке, он выдал исчерпывающую причину, по которой сестрам Горгонам предлагалось завершить свое бренное существование:
– Они тут никому не нравятся.
– Хм, – понимающе отозвалась Настя.
– Какие-то они противные, – сказал леший, сунул палец в ухо и стал энергично прочищать слуховой канал. – У тебя ведь еще остались эти… патроны?
– Остались.
– Кроме тех, что на земле валяются?
Настя посмотрела себе под ноги и увидела там пистолетную обойму.
– Ой, – сказала она.
Леший немедленно отозвался на это «ой» складной матерной присказкой, на которую Настя никак не отреагировала, потому что до нее только что дошла простая и невозможная истина – она пять минут тыкала незаряженным пистолетом в лешего, который по всем моральным стандартам должен был желать ей смерти, ибо десять минут назад она лишила жизни брата этого лешего. Притом сама Настя не знала про незаряженный пистолет, а леший знал.
Получалось, что его поведение было лишено всякой логики. Или нет, не так… Получалось, что Настя ничего не понимает в логике и моральных стандартах этой расы. Пожалуй, что и затерявшийся в лесу Покровский понимал немного.
Настя вставила обойму в пистолет и опустила его стволом в землю.
– Меня зовут Настя, – сказала она.
– У меня тоже есть имя, – сказал леший и скорчил рожу, которая говорила что-то вроде: «И мы тоже не лыком шиты!» – Только я тебе его не скажу, а то еще наведешь порчу. Вы там, в городах, какими только гадостями не занимаетесь…
– Есть немного, – согласилась Настя. – Так ты проводишь меня к Горгонам?
– Пошли, – легко сказал леший и так же легко перешагнул через мертвое тело своего брата Антохи.
Как я потом узнала, лешие вообще все делали легко. Они легко обижались и легко прощали обиды, легко принимались за дело и так же легко про него забывали. Даже Священная книга леших была написана с легким сердцем и нимало не походила ни на Библию, ни на Коран, ни на Черную книгу Иерихона, ни на вампирские Хроники Детей Ночи. Вся вековая мудрость расы лесных хозяев уместилась на дюжине страниц, переплетенных под зеленой обложкой; причем половину из этих страниц занимали рисунки – простенькие, словно детские. Деревья, солнце, луна, река, озеро, огонь и улыбающаяся фигурка лешего посреди этих символов. «Живи просто», – гласила одна и едва ли не единственная заповедь этой книги. Или «Просто живи»? Я уже не помню. К тому же Зеленый не был силен в знании священных текстов своей расы. Зеленым я стала звать того лешего, который был моим проводником. Свое настоящее имя он упорно отказывался называть, а обращаться к нему «эй» было невежливо. Поэтому мой провожатый получил кодовое имя Зеленый и отнесся к этому легко и беззаботно.
Так же легко и беззаботно он вел меня к жилищу Горгон, которых я должна была убить. Идея исходила от Зеленого, но, честно говоря, в моей душе она не встретила сопротивления, напротив: через какое-то время мысль о том, что в конце нашего путешествия я прикончу мерзких сестер, стала органичной частью меня.
Словно деталь с легким щелчком встала на положенное место в хорошо смазанном механизме.
Настя попыталась разговаривать с Зеленым на ходу, но вскоре отказалась от этой идеи, потому что стала задыхаться – леший шел слишком быстро, уверенно раздвигая длинными руками ветки и перепрыгивая через упавшие деревья. Настя пыхтела и потела позади; сначала самолюбие заставляло бежать, тупо уставившись в спину Зеленого и скрипя зубами. Потом она уже не бежала, а скорее падала вперед, в последний момент хваталась за ветки, восстанавливала равновесие, бросалась вперед и немедленно начинала падать снова. Пот стекал меж лопаток, вокруг гудели какие-то мошки, и немудрено, что минут через сорок Настино самолюбие приказало долго жить.
– Стой! – крикнула она в спину Зеленому. Точнее, не крикнула, а протащила звуки через обезвоженное горло и высохший рот. – Стой, мне нужно…
Лечь и умереть.
– Ты это чего? – Зеленый даже и не запыхался. – Спать собралась, тетка? Нет уж, спать потом будешь, сейчас надо поспешать, чтоб к Горгонам до заката наведаться…
Настя забыла, что собиралась ложиться и помирать.
– До заката? – выдохнула она. – То есть сегодня?
– Ну а чего ж, зимы, что ли, дожидаться? Сегодня и поспеем.
Настя отпила из фляжки и закрыла глаза. Вот так. Оказывается, все случится уже сегодня. Почему-то из слов Покровского она сделала вывод, что идти придется долго, может быть, неделю, а может, и больше. Зеленый, наверное, знал короткую дорогу. И Настя почему-то была не очень рада этому обстоятельству. Впору было просить Зеленого поводить ее кругами вокруг логова Горгон. Пока она дозреет. Пока она решится сделать то, что должна.
– Почему? – Настя открыла глаза и посмотрела на Зеленого. – Почему вы сами не можете разобраться с Горгонами, если они такие… противные?
Зеленый ответил укоризненным взглядом:
– Что ж мы, живодеры, что ли, какие? Лес большой, мы тут живем, они тоже сюда пришли жить, места в лесу на всех хватит.
– Но ты сказал, что они противные.
– На вкус и цвет, – пожал плечами Зеленый. – Кому-то ведь и я могу противным показаться… – Сказано это было с интонацией, подразумевающей, что этот «кто-то» явно не в своем уме. – Ну что в них противного? Ну змеи у них на башке живут. Я вот змей как-то не очень… А уж чтобы у бабы на башке змеи жили… – Он поморщился. – Чудно это. А еще детишки…
– Что – детишки?
– Детишки пропадать стали. Вот как эти Горгоны поселились, так у нас и детишки пропадать стали. Может, конечно, медведь какой умом тронулся, озверел совсем… А может, и не медведь.
– Детишки? – переспросила Настя, вспоминая садик позади «Трех сестер» и как-то вдруг сразу забывая про ноющие мышцы ног, ломоту в спине… Когда она вспоминала про тот садик, то вместо усталости и жалости к самой себе приходило кое-что другое, приходило всерьез и надолго. Кажется, это называлось «свирепеть». – Детишки, значит?
– Ага.
– И вы все равно Горгон не трогаете?
– А может, это и не они? Чего зря напраслину возводить? Еще обидятся тетки, а тетки, они жуть какие обидчивые! Сама, поди, знаешь, чего я тебе тут толкую….
– А если это они?
– А если и они, – Зеленый неожиданно посерьезнел лицом, – все одно не в наших обычаях чужую кровь пускать. Мы хозяева лесные, они – гости. Не годится хозяевам гостей обижать. Вот если одни гости, – он выразительно посмотрел на Настю, – с другими гостями чего не поделят… Вы же там, в городах, только тем и занимаетесь, что чего-нибудь делите друг с другом. Страшная, должно быть, у вас там жизнь…
– Подожди, – Насте под ложечку вдруг вступило нехорошее предчувствие. – То есть ваши обычаи запрещают нападать на тех, кто зашел в лес?
– Нападать? Это зачем нам нападать на гостей? Мы же не люди, которые там, в городах…
– Погоди ты со своими городами! Твой брательник Антоха, он же бросился на меня…
– Бросился? – Зеленый задумался, будто не понял значения слова.
– Напал, – сказала Настя и поняла, что мысль о том, что леший должен именно напасть, исходила от Покровского. Настя, как прилежная ученица, усвоила это правило и, наткнувшись на лешего, немедленно применила к нему выученное правило: леший нападает – человек защищается.
Человек убивает.
– Напал? – с сомнением повторил Зеленый. – И чего это ему на тебя нападать? Он что, людоед, что ли? Была б ты знатной лешачихой, в соку, еще был бы смысл, а то, я ж говорю, шкелябра и есть шкелябра…
Настя никак не отреагировала на повторное оскорбление.
– Просто тут на днях другого моего брательника прибили, – продолжал говорить Зеленый. – Может, Горгоны постарались, а может, и еще какой лиходей. Антоха, должно быть, глянул на тебя, увидал, какая ты хилая да напуганная, захотел проводить… Или предупредить. Уберечь, одним словом.
