Нейтрально-враждебный (СИ) - Арьков Сергей (читать полностью книгу без регистрации .TXT, .FB2) 📗
Стасик сам не заметил, как из глаз его хлынули слезы. Привалившись спиной к твердому камню стены, он зарыдал в голос, упиваясь жалостью к себе. Каким несчастным, каким ничтожным он казался себе в этот миг. Горько причитая, Стасик вслух вопрошал у безжизненных каменных стен, что же с ним не так, раз никто в целых двух мирах не хочет видеть его своим другом. Даже Гамал, и тот приютил его лишь потому, что старику требовался работник в огороде. А не требовался бы, так и остался бы Стасик валяться в той луже, пока жуткая черная жижа не прикончила бы его окончательно.
С головой уйдя в свое горе, Стасик не заметил, как свет вокруг него начал меркнуть, трусливо прижимаясь к лежащему на полу шару. Поэтому прозвучавший из-за двери голос застал его врасплох:
— Что случилось?
Стасик подпрыгнул и громко взвизгнул от неожиданности. Он инстинктивно попятился от двери, но на третьем шаге нашел в себе силы остановиться.
— Это ты? — спросил он, и громко шмыгнул носом.
— Я, — донеслось из-за двери. — Ты, кажется, плакал?
— Что? Нет-нет, что ты! Совсем не плакал. Я же мужчина.
— А мне показалось, что я слышала рыдания.
Тут Стасик подумал — какого черта? Перед кем он пытается изобразить альфа самца?
— Да, это я плакал, — сознался он.
— Тебе грустно? — участливо спросила незнакомка.
— Было грустно, — подтвердил Стасик.
— Почему?
— Долго рассказывать.
— Ты уже уходишь?
В голосе собеседницы прозвучала тревога.
— Нет, я никуда не ухожу, — поспешил успокоить ее Стасик.
И добавил с грустным смешком:
— Куда мне идти? Мне идти некуда.
— Тогда расскажи, что тебя опечалило, — попросила незнакомка. — Или еще что-нибудь. Мне ужасно скучно. Я хочу узнать что-нибудь новое.
— А ты не разволнуешься и не уйдешь, как в прошлый раз? — спросил Стасик.
— Нет, не уйду. Только подойди чуть ближе, тебя плохо слышно.
— Я тебя слышу хорошо, — заметил Стасик, которым овладела подозрительность. Уж не заманивает ли его узница сладкими речами? Вот подойдет он к двери, а она как схватит его, да как утащит во мрак. И сделает с ним то, что так мечтала сделать Грыжа Антрекотовна.
— Или говори громче, — предложила девушка.
Стасик решил, что лучше сделает лишний шаг к двери. Так хоть не придется орать во все горло.
Он шагнул ближе, стараясь не смотреть на страшную поверхность металлической плиты. Шар едва светил, тьма сгустилась вокруг него, погрузив в себя весь коридор. Но магические символы на поверхности двери по-прежнему были хорошо видны. Стасику почудилось, что они светятся самостоятельно.
— Так лучше? — спросил он.
— О, так намного громче! — радостно заверила его собеседница. — Теперь я слышу тебя очень хорошо. Кажется, что ты совсем рядом. Мне даже хочется протянуть руку и коснуться тебя.
Стасик отметил про себя, что у его новой знакомой есть руки, и ему полегчало. Руки, это хорошо. Руки, это намного лучше, нежели лапы с огромными острыми когтями, или какие-нибудь липкие тентакли, или еще бог знает что.
— А ты попробуй! — вдруг, неожиданно для самого себя, предложил он.
— Попробовать что?
— Протянуть руку и коснуться.
Возникла пауза, а затем прозвучал странный ответ собеседницы:
— Лучше не надо. Мне почему-то не хочется этого делать.
— Но ведь только что хотелось, — напомнил Стасик.
— Хотелось. И сейчас хочется. Но стоит мне настроиться на это, как желание сразу пропадает, и….
Она запнулась.
— Что? — подтолкнул ее Стасик.
— И делается страшно, — ответила девушка.
Вначале Стасик решил, что новая знакомая боится его, но затем его будто осенило. Он все понял — это дверь! Точнее, это чары, наложенные на нее. Похоже, они как-то воздействовали на разум узницы, и стоило той подумать о попытке побега, тут же глушили эти мысли волнами страха.
А следом у Стасика случилось настоящее прозрение. Он вдруг понял, что та отвратительная аура липкого ужаса, что окутывала развалины крепости, тоже создана дверью. Чары работали в обе стороны: они сдерживали пленницу внутри, и отпугивали любопытных прохожих снаружи.
— Почему ты замолчал? — спросила девушка.
— А? — вздрогнул Стасик. — Нет-нет, все нормально. Я просто на секунду задумался.
— Так ты расскажешь мне что-нибудь?
— Что рассказать?
— Ну, не знаю. Расскажи о себе: кто ты? откуда? Мне все интересно.
Стасик присел на каменный пол и прислонился спиной к стене.
— Да обо мне и рассказывать особо нечего, — признался он. — Я скучный, и жизнь у меня скучная.
Он покосился на дверь, и добавил:
— Хотя, наверное, не настолько скучная, как твоя.
— Вот и расскажи! — потребовала собеседница.
— Ну, ладно, — согласился Стасик. — Даже не знаю, с чего начать.
— Начни начала, — посоветовала слушательница.
— Хорошо. Попробую.
И Стасик повел рассказ о своей невеселой жизни. Начал с краткого описания родного, неправильного мира. Наиболее болезненные для самолюбия моменты тактично опускал, кое-что намеренно приукрашивал. Делал он это без злого умысла, вовсе не с целью выставить себя в лучшем свете. Просто без основательной цензуры его биография выглядела столь жалко и убого, что хоть записывай ее на картонке, и иди с этим транспарантом в подземный переход, просить милостыню. Одинокий, забитый подросток, единственная отдушина которого, это видеоигры и интернет — вот что Стасик мог бы сказать о себе, и это была бы исчерпывающая информация. Жизнь его была до того серая, до того скучная, до того бедная на хоть какие-то события, что о ней не то что рассказывать, ее даже жить было невыносимо. Но имелась у него заветная мечта, которая крошечным огоньком грела душу. Мечталось Стасику очутиться в правильном мире, в мире меча и магии, где все его глубоко сокрытые таланты дружно вылезут наружу, как прыщи по весне, а все сокровенные желания тотчас же исполнятся.
На этом моменте Стасик плавно перешел к своим приключениям уже в правильном мире. Собеседница внимала молча, ни разу не перебив его ни вопросом, ни репликой.
В правильном мире его жизнь пошла заметно веселее. Если родная реальность медленно убивала серостью и рутиной, то в новом мире на Стасика обрушились яркие обломы, феерические беды и потрясающие несчастья. Скучать было некогда. Не проходило и дня, чтобы он не проливал реки слез. Опять же, опуская самые постыдные моменты, Стасик вкратце поведал о своих злоключениях вплоть до того момента, как Гамал подобрал его на просторах нейтральной полосы и привел в эту крепость.
— Вот такая она, моя жизнь, — подытожил свой рассказ Стасик, изо всех сил сдерживая слезы. Рассказал о себе и тут же захотелось разрыдаться. А потом пойти и удавиться.
Он ждал от собеседницы слов сочувствия и утешения, но вместо этого воздух сотряс ее громкий крик, полный неподдельной зависти.
— Какая интересная у тебя жизнь! — воскликнула девушка. — Это просто невероятно! Ты такой счастливый. Как бы я хотела пережить хотя бы сотую долю того, что выпало тебе.
— Ты прикалываешься? — обиженно проворчал Стасик.
— Я многого не поняла из твоего рассказа, — продолжила собеседница, — но, тем не менее, это потрясающе. С тобой случилось столько всего интересного.
— Ты так говоришь только потому, что сидишь в темнице, и вообще не видела белого света, — заметил Стасик. — Тебе не с чем сравнивать.
— Где я сижу? — насторожилась девушка.
Голос ее прозвучал напряженно. Стасик подумал о том, что если он попытается просветить собеседницу касательно ее положения, магия двери может воспрепятствовать этому: или нашлет страх на узницу, заставив ту прервать беседу и уйти, или сделает что-нибудь жуткое с назойливым посетителем.
— Нигде. Забудь.
Он помолчал, а затем осторожно спросил:
— А ты не хочешь рассказать мне о себе?
— Да мне и рассказывать нечего, — с горьким вздохом призналась собеседница. — В сравнении с твоей яркой и насыщенной жизнью мое существование даже не стоит упоминания.
