Зенит Левиафана. Книга 2 (СИ) - Фролов Алексей (полные книги .TXT) 📗
— Никто из них никогда не был мне ближе, чем она, — покачал головой Зак.
— И ты боишься, что уже не будет? — в голосе Мидаса звучало участие, искреннее стремление понять его боль.
— Нет, — молодой воин вновь качнул головой. — Не боюсь. Знаю. Знаю, что уже не будет.
Некоторое время они шли молча. Узкая лесная тропинка вывела их к неширокой хорошо протоптанной дороге, убегавшей под острым углом меж отвесных скал, волею дождей и ветров обретших чудные формы. Справа Мидас увидел ворона с гордо вскинутой головой и сложенными крыльями, слева — поджарую фигуру молодого волка, готового к прыжку.
Фантазия древнего бога вычленила и другие образы в беспорядочном нагромождении камней, а потом он понял, что воображение здесь ни при чем. Все эти камни — высотой от молодой ели до ясеня, разменявшего вторую сотню лет, — обработаны рукой человека. Их были сотни, может тысячи, и все они имели облик птиц, зверей, воинов, чудных созданий, которых фригийский царь не сумел определить. Весь склон горы, насколько хватало глаз, был усеян каменными статуями, в чьих рубленых и на первый взгляд абсолютно неэстетичных гранях проглядывали глубокие, мощные образы и — если присмотреться — довольно точные.
Выглядело это сказочно, даже нереально. Казалось, что так просто не может быть — не способен человек так изящно обработать камень, сохранив его… естественность, абсолютную гармонию с окружающим ландшафтом. Мидас глубоко задумался над природой этой загадки, а потому не сразу понял, что Зак решил продолжить разговор.
— Знаешь, — парень говорил тихо, почти шептал, но горный склон будто погрузили в сферу абсолютного вакуума. Не были ни ветра, ни криков птиц. Даже звуки их шагов были едва различимы. — Я никогда в своей жизни не хотел что-то изменить. Я имею ввиду — вернуться назад и поступить иначе. Всегда смеялся, если кто-то говорил нечто подобное.
Он невесело хмыкнул и вновь уставился себе под ноги. Дорога была крутой, но достаточно широкой, чтобы они вроем могли подниматься по ней, не вытягиваясь в ряд.
— В такие минуты я обычно говорил, что все случившееся — не случайно, и в противном случае я не стал бы тем, кто я есть, — продолжил Зак. — Хорошие события, плохие, все они рано или поздно обретали смысл.
— Но не в этот раз? — фригийский царь задал вопрос рефлекторно, чтобы парень продолжил раскрывать перед ними свою душу. Это был тонкий момент, который легко нарушить. Сам же по себе вопрос представлял скорее констатацию факта.
— Не в этот, — подтвердил молодой воин. Его левая рука, сжимавшая короткое боевое копье на мгновение напряглась так, что побелели костяшки. — Впервые я хочу что-то изменить. Исправить. Вернуться назад и поступить иначе. И готов отдать за это что угодно.
— Ты винишь себя? — вступил в разговор Карн.
— Конечно, — пожал плечами Зак. — Ведь она была моей.
И снова тишина. При этом внешне с Заком все было в порядке, Мидас даже усомнился в правильности первоначальных выводов. Ну, пострадает, нажрется может этим вечером в ближайшем кабаке, покричит. Может даже кому-нибудь зубы повыбивает или, что вероятнее, сам от кого-нибудь отхватит. Время вылечит, всегда лечит.
Древний бог повернулся к Карну, но тот, уловив предназначавшуюся ему мыслеформу, покачал головой. Пусть парень больше не рыдает в голос и не задает сам себе вопросы вслух, но внутри него творится настоящий ад. Парень сейчас, как часовая бомба со сломанным таймером.
А потом Зак снова забурчал. Те же вопросы, те же отчаянные взгляды через левое плечо, то же безумие в глазах. Его боль становилась физически ощутимой. Он все отлично понимал — Карн видел это — но ничего не мог с собой поделать. Чувства брали верх над разумом, над логикой, над самодостаточной организованной личностью. Это было страшно.
«Почему они забрали ее?»
«Прости меня, я не смог!»
«Где ты, моя девочка?»
Карн видел, как продолжает разрушаться его внешняя аура — самое прочное из энергетических тел человека, первая линия обороны. Позже, когда процесс самодеструкции замедлится и сойдет на нет, аура восстановится, и довольно быстро. Но сейчас Зак был вдвойне уязвим к любым внешним воздействиям, а если он продолжит истязать себя еще некоторое время (может пару дней), то уже любая мелочь — вроде злобного взгляда или брошенного в след слова — может дестабилизировать структуру его внутренних аур. А это, как минимум, физическая болезнь, вызванная тотальным подавлением иммунной системы.
Карн попытался выстроить вокруг парня еще одну защитную сферу, вроде как четвертую ауру, но — независимую по отношению к остальным. Она напоминала прозрачную серебристую дымку, которая экранировала внешние энергетические потоки, но не все подряд, а лишь потенциально вредоносные.
По представлениям Карна эта «четвертая» аура сможет отвести ненамеренный негатив, но против целенаправленного воздействия не защитит, тут нужно больше времени и другой уровень концентрации. Он и в этой то не был уверен до конца, ведь впервые сотворял подобное.
А потом он почувствовал людей и еще… существ, представляющих другие расы древней земли. Он видел отблески их разноцветных аур на самой границе своего ментального радара — примерно в трех километрах впереди. Судя по всему, там было что-то вроде торгового тракта, именно к нему их вел Зак. Дальше на север тракт упирался в ослепительно-золотое сияние Аркаима.
У них почти не оставалось времени и Карн решил предпринять последнюю попытку. Ему на ум пришли самые простые, даже банальные мысли. Но многим людям от них становится теплее на душе, появляется какая-то надежда. И он попытался.
— Ты ведь сам говорил, что всегда — рано или поздно — находил объяснение всем вещам, с которыми сталкивался, — Карн старался придать своему голосу максимум уверенности. Можно было повлиять на миндалину и лобные доли Зака, слегка скорректировав движения нервных импульсов, но он не был уверен, что это необходимо. Ситуация не простая, и все же — не критическая.
— Так дай себе время, — продолжил он. — Тем более, что Антара навсегда в твоей памяти. Это делает ее бессмертной, хотя бы на срок твоей жизни. А дальше… Дальше вы встретитесь.
— И ты в это веришь? — криво усмехнулся Зак. В его ауре Карн уловил всполох слепой злобы. Ага, уже кое-что. — В некую… загробную справедливость? Что все мы там встретим тех, с кем прощались тут?
— А как иначе? — искренне удивился Карн. — Ведь если это не так, то… в чем смысл?
Тут же всех троих буквально простелило мощное ощущение дежа-вю. Путники почти синхронно тряхнули головами, пытаясь осознать собственные чувства. Но ощущение пропало также быстро, как и появилось. Его послевкусие было абсолютно… безвкусным. Разуму не за что было зацепиться, поэтому он быстро успокоился и потерял всякий интерес к мимолетной аномалии.
— Да и боги, — Мидас ощутил возросшее беспокойство Карна и решил поддержать его. — Ты обращался к ним в минуту, когда никто больше не мог помочь. Так с чего ты взял, что они остались глухи?
— Может, и не остались, — неожиданно легко согласился Зак. Но было ясно, что эта легкость — напускная. — В минуту… в минуту слабости я просил, чтобы они… хотя бы даровали ей быстрый и безболезненный уход. Без страданий. Но… я не знаю.
— Думаю, знаешь, — мягко поправил его фригийский царь. — Это сложно охватить взором смертного. Представь муравья, на пути которого ты кладешь свою руку. Муравей разворачивается и ползет прочь. Тогда ты преграждаешь ему путь второй рукой. Муравей в ступоре — он не понимает, что обе руки — твои, для него это два разных объекта, два разных события. Он не в состоянии связать их воедино. Не потому что глупый, а потому что масштаб разума другой. Возможно, здесь так же. Просто мы не понимаем, когда боги нам отвечают.
Зак посмотрел на него и улыбнулся. Искренне, широко. Мидас от удивления улыбнулся в ответ.
— Жаль, что все это лишь красивая сказка.
— Не понял, — опешил фригийский царь. — Это почему?
В словах молодого воина звучала непоколебимая уверенность. Такая уверенность, от которой у Мидаса по спине пробежал холодок, а Карна внутренне передернуло. Не может, не должен человек, которому едва минуло двадцать зим, говорить таким тоном.
