Добровольная жертва - Метелева Наталья (читать книги онлайн бесплатно полностью без TXT) 📗
Альерг преклонил колено перед Владыкой:
– Я готов, государь. Я готов пойти за ней на край света, если есть хоть ничтожная вероятность, что Радона жива.
Ровный голос белоголового не выдал волнения:
– Альерг, я не могу просить тебя об этом. Я могу лишь приказать, так как найти Радону в интересах Лиги. Но не тебе. Твоя жизнь слишком ценна для нас. Лига не простит мне еще и такой потери. И я сам себе не прощу. Мы не можем втянуть тебя в эту авантюру. Подчеркиваю – не ведомую авантюру.
Мастера аж перекрутило: «Так какого же нига ты меня вызвал? Авантюра! Так ты называешь надежду на спасение собственной дочери?!»
– Я не могу, как Глава Лиги… – глазом не моргнул Владыка на его свирепые мысли, – … ни воззвать, ни приказать. Но я могу только просить тебя как отец …
Он судорожно вздохнул. И мастер, в сердце своем осуждавший человека, без содрогания отдавшего единственную дочь под нож необходимости, низко поклонился его внезапно прорвавшемуся страданию:
– Я найду нашу Радону, Владыка, чего бы мне это не стоило…
– Благодарю тебя, друг. Теперь слушай. Как раз с момента гибели Цитадели Тварь Аруны усилила барьер. Через горы не пройти: проснулись вулканы. Через пролив тоже пути нет: море там кипит из-за непрерывных штормов. И в пустыне не утихают бури: песок клубится стеной. Там дышать нечем.
– Могла ли девушка выжить в таком вареве, даже если она как-то там оказалась?
– Пока она жива, я буду об этом знать, – сообщил Владыка. – Пелиорэнгарс попытался преодолеть барьеры на немыслимой высоте и утверждает, что в центре этого котла, на побережье Аруны, есть зона ясности. Он разглядел что-то вроде сплошного леса и подтвердил древние предания о дремучей чаще, поглотившей города орантов. Но барьер отшвырнул дракона на Слепое Плато.
Альерг ужаснулся: для проявленного лучше умереть, чем попасть на Слепое Плато, преддверие земли проклятых. Белоголовый грустно кивнул:
– Мы вовремя вытащили мальчика. Он пробыл там лишь сутки. Но это уже не дракон.
– Главное – жив. Но как удалось спасти его? Ведь рандры не раскрываются ни в Аруне, ни на Плато…
– Академия порадовала. Там смогли, наконец, объединить индивидуальные рандры в цепь, и первые опыты впечатляют. Так мы спасли Пелли. Так вот, наши мудрые мужи уверяют, что создадут что-то вроде капсулы и протащат ее по дну моря к берегам Оранта. Единственный способ обойти шторм. Они просят разрешения присоединиться к вам и, пользуясь случаем, провести испытания. Но цепь пока неустойчива, и если капсула лопнет на дне моря…
Альерг не удержал веселой усмешки: Лига неисправима! Даже такое опасное дело как поисковая экспедиция, она с легкостью превращает в повод для опытов.
– Я согласен побыть даже крысой, государь, если это поможет Роне!
Белоголовый тоже повеселел и обнял его, благословляя:
– Береги себя, друг…
Мастер немедленно распустил паруса и отчалил из хижины.
Владыка снял ожерелье, любуясь россыпью звездных искр в глубине кристалла, и глянул прямо в мои глаза: «Мы вытащим тебя, девочка! Не отчаивайся!»
Впервые за все время моей вечной ночи я проснулась счастливой.
Ожидание, которое нарастало с каждым днем, этим утром стало уверенностью.
И птицы голосили жизнерадостнее, и собаки гонялись друг за другом веселее, и мухи сновали оживленнее, и горшочки в очаге булькали аппетитнее. Сегодня просто обязано было произойти то хорошее, что я так давно ожидала. Тренировки кончились. Пришло время настоящей схватки. И я подумывала, как вызвать Олну на откровенность прежде чем, она учует незваных гостей, вступивших в ее лес.
– Тебе ненавистен даже человеческий дух, так почему же ты отпустила моего спасителя, Олна?
– Твой спутник удивил меня, – сказала она не слишком охотно.
Но я намеревалась удержать ее в логове как можно дольше, чтобы дать возможность отряду Альерга беспрепятственно пройти через лес, и вцепилась новым вопросом:
– Чем же можно удивить существо, еще в начале времен переставшее удивляться?
Она попыталась прожечь меня взглядом, но я его не увидела. Только в переносицу словно толкнулось что-то неприятное как жаба.
– Он предложил мне себя! – тварь явно оскалилась в улыбке. – Предложил свой высокий дар, свое прекрасное тело и светлый разум. И всего с одной просьбой, – чтобы я исцелила тебя. Добровольная жертва всегда драгоценна! Но добровольная жертва самца – еще большая редкость. Чаще же ваших русалочек пенка наш океан покрывает.
– Пенка русалочек? – похлопала я отросшими ресницами. Хлопать было незачем: глаза ничего не видели, но так принято выражать состояние крайнего удивления.
– Тех, кто теряет себя во имя другого. Были у нас детки-самцы человеческие, что приходили сами – с алчущим сердцем, с властной душой, – за семенем нигов. Их добровольность расчетлива и корыстна. Мы им давали семени нашего силу. Мало кто смог прорастить его. Но Детка-сынок, отдавшийся любящим сердцем, – редчайшее чудо. Это был чудесный подарок! Вам не понять. Вы, люди – насильники мира. Вы не способны. Но он – оказался способен. И восхитил меня своей волей и силой любви, и я выполню данное слово. Я исцелю тебя, деточка, исцелю от всего!
Старуха была в таком экстазе, какого от нее еще не исходило даже в ее еженощных соловьиных бдениях под луной. Она снова соскользнула в певучий речитатив. Страстной волной вздымался и опадал ее голос, мигом утративший усталое старушечье дребезжанье. Его тембр был чарующ, то вибрировал изнемогающе нежно, то рокотал, вскипая в восторге.
Я содрогнулась: влюбленная тварь. Ну и мерзость!
Добровольная жертва! Да что она знает о жертвах, кроме их вкуса? Что паразит, откладывающий яйца в чужое тело, – созревать в чужой плоти, превращать эту плоть в гниющую пищу, – может знать о жертве? О добровольной жертве?! Тварь, отродясь не дававшая собственное тело своим же детям, и не способная ткать их тела из собственной крови, творить из себя, порождать как мы, люди!
Такое бешенство мне редко выпадало. Как посмел он договариваться с этой мерзкой сиреной за моей спиной?! Мне каково жить, когда за мою жизнь заплачена такая цена – он подумал?! Я не обязана жить! Вот сейчас сдохну на этом месте от его благородства!
Добровольная жертва! Видел бы он Ульриду на костре! К тому времени, как доброволец созреет, это будет уже беременный старикашка с чудавищным монстром в гигантском чреве. Вместе будем рожать, две куколки-ниги, на одном родильном костре! Кто б он ни был, как я его ненавижу! Больше жизни!
Я решительно поднялась. Что-то засиделась я тут, пора проведать, как там дела у спасательного отряда, с трудом продиравшегося сквозь дебри, в которые тварь непременно постаралась скрутить лес перед их носом. Встретить по-человечески, хлебом-солью, а не когтями чудовищ, торчавшими теперь из каждой сосновой иголки. Потянулась, разминая косточки, поинтересовалась деловито:
– Ну, и что я тогда здесь делаю? За меня заплачено. Я выкуплена. Так я пошла!
Тварь тоже потянулась, мертвой хваткой пригвоздив меня к месту.
– Не торопись, деточка. Да и есть у меня к тебе один давний вопросец. Расскажи-ка мне, что ты знаешь об Оссии, и где ты с ней встретилась. Слышала я от тебя в бреду это имя. И знай, что если ты все еще будешь прикидываться беспамятной юродивой дурочкой, я спущу моих собачек, и никто из этих двуногих, которые вошли в мой лес, не уцелеет даже для назидания потомкам.
На всякий случай я сделала вид, что испугалась, лихорадочно соображая, сейчас или чуть позже выложить первый козырь, который взаимно изменит наши понятия о раскладе сил. Да, стоило посмотреть на ее реакцию, когда она узнает о моей причастности к гибели Цитатели.
Стоило услышать ответы. И я выложила ей то немногое, что знала об Оссии и обстоятельствах нашей встречи.
Пока я рассказывала, ведьма пришла в такое возбуждение, что кругами забегала по комнате, и ее дребезжащий голос слышался порой откуда-то с потолка, в воздухе творилось что-то невероятное, потрескивало, как будто вспыхивали искры, а одна из них пребольно меня обожгла. «Ай-яй-яй! Вот оно что! Ох, как! Ну надо же! Вот так так!» – бормотала старуха. Заметались и завыли на привязи псы. Послышался дребезг падающей на пол посуды. Каменный стол заходил ходуном. А когда я добралась до развязки, она завопила в сердцах: «Оссия, чтоб тебе!», аккомпанируя себе треском молнии, разрядившейся в сторону окна. Немедленно засквозило и запахло гарью.
