Маска чародея - Швайцер Дарелл (книги хорошего качества txt) 📗
– Но в чем же дело? Мне нужно знать.
– Спроси его, к чему больше всего стремится чародей. В этом ключ к решению проблемы.
Я поднял язычок белого пламени на кончике пальца и сел, словно находился на конце невидимой доски.
– Ты чародейка. Разве ты не знаешь?
– Да ведь и ты тоже чародей, Секенр. А как на счет тебя?
Я сложил руки и нагнулся над игровой доской, медленно раскачиваясь взад-вперед.
– Я хочу вернуться, – сказал я, – и вернуть все, хочу, чтобы все стало таким, как прежде…
– Мне тоже хочется снова стать девочкой из пустыни, но я не могу. И я знаю это. Ты тоже знаешь. Мы должны смотреть в будущее. Наши разумы не молодеют, даже если наши тела остаются прежними или мы меняем их на другие тела, подобно платьям. Нет, так не пойдет. Расскажи мне еще что-нибудь.
– Я хочу освободиться от страха, – сообщил я.
Она рассмеялась своим гортанным квакающим смехом и захлопнула игровую доску, потушив язычки пламени.
– Да. В точку.
Потом она ушла. Фигура в маске и чародейской мантии, возникшая на ее месте, помогла мне подняться на ноги. Кровь свертывалась, засыхая, на серебряных щеках. Заговорил кто-то другой. Мантия то повисала свободно, словно была накинута на палку, то вдруг наполнялась, становясь объемной, извиваясь и поднимаясь. Таким образом я пообщался и с Орканром, и с Танниваром-Отцеубийцей, и с Варэ, сыном Йоту, шаманом из насквозь продуваемых ветрами пустынных земель на далеком севере, которого убил Тально и который никогда не оживал до настоящего времени.
Луна, чьим истинным именем было Декак-Натаэ-Цах, появился еще раз, и даже маска была не в состоянии скрыть страшного уродства его лица – Луна действительно напоминал луну. Мне кажется, он оценил иронию. Он рассказывал мне о землях, лежащих в Стране Мертвых, где я уже побывал. Но в его глазах они были совершенно другими. Он предположил, что двое путешественников испытывают в Лешэ совершенно разные ощущения и видят там все совершенно по-разному. Как ему показалось, он проник в самое сердце Всепожирающего Бога, но там его ослепил свет и оглушил гром.
Устав от всего этого, я подумал о себе. Я велел Луне уйти, и он подчинился.
– Отец, – произнес я вслух. – Ваштэм, которого я убил, приди ко мне. Я призываю тебя.
И снова мы отправились в путь. Он говорил сквозь – маску, повторяя слова Тально.
– Ты не можешь повелевать теми, кто внутри тебя, Секенр, пока не научишься повелевать самим собой. Вначале избавься от ощущений: от ярости, гнева, горя, любви, одиночества, радости, жалости – в общем, от всего. Это всего лишь камни, висящие у тебя на шее. Избавься от них.
– Отец?
– Сын.
Мы остановились на краю зарослей тростника. Повсюду вокруг нас бродили болотные птицы размытых форм, они ныряли и погружались в ил на дне Великой Реки, а их острые клювы и осмысленные глаза напоминали человеческие лица.
Он возложил руки мне на плечи и пристально посмотрел мне в глаза. И снова из глазниц серебряной маски закапала кровь. Его прикосновения были быстрыми и очень сдержанными. Я задрожал, у меня перехватило дыхание.
– Ты все еще любишь меня, Секенр? – спросил он наконец.
Я был поражен до глубины души. Лишь несколько секунд спустя я смог ответить:
– Почему тебя по-прежнему волнует это? Мне казалось, ты уже со всем смирился?
– Просто ответь на мой вопрос.
– Я больше не знаю.
– Подобное колебание грозит тебе смертью, мой мальчик. Определись.
– Я не могу. Пока не могу.
– Ах.
Он взял меня за руку, и мы прошли еще немного, и вокруг нас по воде расходилась рябь. Впереди я различал дом в тростниках, черный на фоне еще светлого неба, похожий на громадного паука, затаившегося на берегу Великой Реки.
– Отец, ты должен открыть мне свою тайну. Над чем ты работал? К чему ты стремился?
– Все обстояло в точности так, как ты сказал. Я хотел освободиться от страха.
Я застыл на месте, заставив остановиться и его.
– И это все?
Его реакция поразила меня. Он схватил мои руки и стиснул их до боли, затем упал на колени, глядя мне в лицо, и вынудил меня встать на колени рядом с ним. Отпустив меня наконец, он положил ладони на воду, словно что-то там искал.
– Все? – закричал он, и его голос поднялся на такую высоту, что, казалось, вот-вот сорвется. – Все? Да, все. Но и этого вполне достаточно. Так как, знаешь ли, я нашел путь.
– Что?
Он по-прежнему шарил по гладкой поверхности воды. Озадаченный, я так и остался неподвижно стоять на коленях.
– Я достиг того, – торжественно возвестил он, – что другие просто видели издалека. Я убивал выборочно, строго по определенной схеме, вбирая в себя всех, кто продвинулся дальше меня. Таким образом я смог строить свое здание на фундаменте, заложенным многими – и с каждым из них я вначале сближался, старался подружиться, мы долго работали вместе, как коллеги и соратники, а потом я убивал их. Да. Именно так я и действовал. Я предал их всех: и тех, кто внутри меня, и тех, кто в бутылках – а последних гораздо больше. Никогда не доверяй чародеям, Секенр.
– Но ты же чародей, отец.
– Так же, как и ты, Секенр. Ну, вот мы и пришли.
– Что это?..
Громко охнув от натуги, он распахнул громадную дверь прямо в поверхности воды – за ней слабо светился прямоугольник. Вода медленно стекала с его граней, со стуком разбрызгиваясь где-то далеко внизу.
– Пойдем, – сказал он. На четвереньках я подполз туда, где он начал спуск, а его маска в форме полной луны отражалась в темной воде. Затем я начал очень осторожно входить в дверной проем, пытаясь нащупать ногой опору, и рухнул, сам не зная, с какой высоты.
Отец поймал меня, и я, как ребенок, упал в его подставленные руки.
Вскоре мои глаза привыкли к темноте. В рассеянном полусвете я рассмотрел, что мы вдвоем сидим верхом на громадной каменной скульптуре Сюрат-Кемада, закрепленной на стене вертикально рылом вниз.
Воспоминания – а я прежде уже бывал в этом месте – возвращались очень медленно, пока я бродил по дому: лестница со стертыми ступеньками, извивавшаяся и извивавшаяся по кругу – ее пролеты временами обрывались прямо в воздухе – опрокинутые книжные полки, груды штукатурки, попадавших сверху бревен набросанных в беспорядке костей и разбитых бутылок Окошки с цветными стеклами, украшенные рыбами и птицами, свободно парили там, где положено быть потолку, по обе стороны двери, сквозь которую мы только что прошли.
Фонарь по-прежнему свисал с зуба бога, но уже давно потух и проржавел насквозь. Во всем остальном, с тех пор, как я здесь побывал, в доме изменилось очень немногое.
– Отец, тебе знакомо это место?
– Да, я прекрасно знаю его.
– А что за человек жил здесь, Аукин, сын Невата?
Отец без труда спрыгнул со скульптуры и оказался в верхней части кабинета, а затем спустился на заваленный мусором пол, который прежде был стеной. Дом Аукина каким-то непонятным образом перевернулся на бок. Я последовал за ним, стараясь не наступать на разбитое стекло.
– Не имею ни малейшего понятия. Я… много раз терял память и контроль над событиями с тех пор, как встречался с ним в последний раз.
– Когда ты приходил к нему?
– Многократно.
– Почему?
Он повернулся ко мне, и даже маска не могла скрыть того, что он рассержен.
– По причинам, которые тебя не касаются. Теперь настала моя очередь рассердиться. Я схватил его за руку.
– Я добрался до Школы Теней! – закричал я. – Мне придется прилагать все мыслимые и немыслимые усилия, чтобы выжить среди множества других чародеев, причем каждый из них будет готов в любой момент сожрать меня, подобно налиму, в стаю которого случайно заплыла мелкая рыбешка. Меня будут экзаменовать, проверять и испытывать. Отец, только если ты расскажешь мне всю правду, расскажешь все, что знаешь, только если между нами больше не останется никаких тайн, только если я пойму, над чем ты работал и почему все остальные так боялись тебя, лишь в этом случае я смогу не дать им убить меня сразу же, на месте. А если я окончу свои дни в чьей-то бутылке, что же будет тогда с тобой?
