Клинок предателя - де Кастелл Себастьян (читать книги бесплатно полностью без регистрации .txt) 📗
— Я тебя и так прекрасно слышу, Фалькио.
Хорошо. Тогда отпустите меня. И позвольте дать совет на прощанье: освежите как–нибудь свое дыхание.
Подколку она пропустила мимо ушей, а может, все–таки солгала насчет того, что слышит меня.
— Готов принести жертву, Фалькио? — спросила она.
Уже. Сделал все, о чем он меня просил.
Я снова ушел под воду — или, наоборот, вышел из воды? Почувствовал, как король хлопает меня по плечу, жена касается кончиками пальцев моей щеки. Воздух пах сосной и свежим хлебом. И я хотел окончательно проснуться и остаться здесь.
— Приведите девочку. — Резкий голос Швеи прогремел, нарушая шуршание листьев и шелест воды в ручье. — Кест, дай мне клинок.
— Зачем? — спросил он.
— Заткнись и делай, что тебе говорят. Святой ты или нет, отметелю так, что мало не покажется.
Жесткая рука снова потрясла меня за челюсть. Запах смрадного дыхания заполнил все мое существо и вернул обратно в этот мир.
— Хочешь знать, как действует нита, Фалькио? — спросила Швея.
Нет. Какое мне до этого дело?
Она вновь потрясла меня, и зрение на секунду вернулось. Лицо Швеи было совсем близко, в руке она держала клинок Кеста. Рядом стояла Алина.
— Это та же тянучка, только в виде порошка, Фалькио. Снадобье, которое сделали аптекари Пэлиса по твоей просьбе. Оно обманывает тело, позволяя ему перестать бороться. Поэтому ты не ощущаешь боли. Яд не убивает тебя, а просто позволяет умереть. Отнимает волю, жажду жизни, упрямство, гнев и неумолимость. Иронично, не правда ли?
Не слишком. Она напомнила мне о короле, и я снова захотел найти его, но Швея потрясла меня за челюсть в третий раз.
— Нет–нет, Фалькио. Ты не ответил на мой вопрос. Ты готов принести жертву?
Да! Да, старая вонючая карга. Я всем пожертвовал. Я дрался за его законы и за его дочь. Я дрался, дрался и дрался, пока от меня не остались лишь клинок в руке и ярость в сердце. Я уже принес жертву. А теперь отпусти меня!
— Ах, что за болван! Смерть — это не жертва. Неужели ты так до сих пор и не понял? Все эти годы ты пытался сделать так, чтобы тебя убили в бою? Это не жертва, сынок. Это презрение к самому себе. Это веселый способ самоубийства. Тщеславие.
Я почувствовал, что она отпустила мою челюсть, и увидел, как она встает. Швея подтолкнула ко мне Алину и взяла клинок обеими руками, подводя его к шее девочки.
— А это? Вот это — жертва!
Алина доверчиво смотрела на меня — клинок двигался по дуге к ее шее.
Нет! Кест! Старуха сошла с ума. Она обезумела от горя, и никто, кроме меня, этого не видит… Она собирается…
Каждая клетка тела взорвалась болью. Зрение мгновенно обострилось: я увидел перед собой узкий тоннель, залитый красным. Мир заполнился кровью, пылью, болью — она почему–то исходила от моей левой руки. В ушах стояли звуки неконтролируемого кашля и рыданий, слезы струились у меня по щекам. Я заставил себя закрыть глаза. Словно все мои чувства разом взбунтовались, пытаясь изгнать из меня все следы того мира и спокойствия.
— Фалькио! — раздался голос Кеста.
Я попытался силой воли изгнать реальность, которая возвращалась ко мне. Нет… отпустите. Позвольте уйти туда.
— Фалькио, открой глаза. Сейчас же. Отпусти клинок.
Без моего желания, ибо вынести это было невозможно, глаза открылись. Я стоял на коленях — передо мной, не шевелясь, замерла Алина. Клинок застыл в воздухе, не долетев до ее шеи какого–то дюйма. Его удержала рука, из которой хлестала кровь, порез был глубокий и от веса клинка становился все глубже. Швея уже отпустила нож, и лишь моя хватка не давала ему упасть на пол пещеры.
Кест взял клинок одной рукой, другой ласково разжал мои пальцы. Он смотрел на меня доброжелательно и печально. Кто–то обернул мою руку тряпкой. Если бы у меня были силы, я бы сорвал ее. Я испытал умиротворение и любовь. И получил вознаграждение. Коснулся края теплой земли, увидел тех, кого давно мечтал встретить снова, но меня вернули обратно в смердящий мир, наполненный мерзостью, разложением, разбитыми надеждами и отчаянной нуждой.
Швея оттолкнула Кеста в сторону и схватила меня за затылок. Ее пальцы впились в мои волосы и дернули голову назад, заставив посмотреть на потолок. Она наклонилась и заполнила собой весь обзор.
— Это, Фалькио, и есть жертва. Это цена, которую ты платишь за доблесть.
Она поцеловала меня в губы, и это было самое отвратительное ощущение за всю мою жизнь, но оно отвлекло меня от боли в руке.
Она криво улыбнулась.
— А теперь поднимай свой зад и принимайся за работу.
Я еще несколько минут простоял на коленях. Знал, что мне нужно начать двигаться, встать, принимать решения, что–то делать дальше, но не мог. Я вкусил радость и освобождение, покончил с болью и яростью, наполнявшими мою жизнь. С тех пор как я увидел изуродованное тело жены в трактире, моим убежищем было безумие. Но теперь оно прошло, его у меня забрали, осталась лишь боль. Я проклял Швею за то, что она сделала. Проклял короля за то, что он нарушил обещание, так и не дав мне воссоединиться с женой. Проклял и ее за то, что слишком отважно вела себя в тот день. «Мы с тобой состаримся вместе и будем смеяться, когда эти индюки упокоятся на наших полях». Как же она ошибалась, глупая: бросила меня одного в этом месте, наполненном гнилью и грязью настолько, что я их больше не замечаю.
Меня подхватили под руки и подняли. Я знал, что это Кест и Брасти, потому что никто другой не отважился бы. Не хотелось даже сопротивляться, поэтому я позволил им вынести меня из пещеры. Я обнимал их за шеи, как пьянчуга собутыльников. Глаза мои были закрыты, но я почувствовал тепло утреннего солнца на лице и открыл их, надеясь, что яркий свет хоть ненадолго ослепит меня.
— Тысяча чертей, Фалькио, — прошептал Брасти. — Слов нет, как мне жаль.
По привычке я открыл рот, но сказать было нечего.
— Брось, — отозвался Кест.
— Нет, — ответил тот. — Нет. Нужно это сказать. Признать, что здесь произошло.
Он отпустил меня, и я вдруг обнаружил, что у меня, оказывается, есть ноги. Кест попытался помочь, но я оттолкнул его.
Брасти повернулся ко мне, положил руки мне на плечи и покачал головой.
— Святые угодники и боги, Фалькио. Мне жаль. Очень–очень жаль. Даже не представляю, что ты перенес.
— Брасти, оставь его в покое.
— Фалькио, я должен знать. Каково это? Насколько ужасно?
Я посмотрел ему в глаза. Поверить не мог, что кто–нибудь спросит меня о таком.
Брасти потряс меня за плечи.
— Мне нужно знать, Фалькио, — вкрадчиво произнес он, но тут заботливое выражение лица превратилось в глумливую ухмылку. — Каково это, когда тебя целует уродливая старуха?
На какое–то мгновение мне вдруг показалось, что мир застыл. Даже ветер задержал дыхание. До сих пор я не понимал до конца, что такое отчаяние, хотя прожил с ним почти всю жизнь. Я думал, что с отчаянием нужно бороться и умереть в этой борьбе, что это нечто такое, от чего можно защититься, лишь облекшись в безумие и ярость. Но, вопреки логике и приличиям, в этот самый невозможный момент Брасти обратил боль в шутку. «Мы с тобой состаримся вместе и будем смеяться, когда эти индюки упокоятся на наших полях», — сказала она. Пустые слова, и все же эта пустота требовала, чтобы ее чем–то заполнили. Звук, сорвавшийся с моих губ, был грубым и неумелым, словно у человека, разучившегося говорить, но он отчего–то развеселил Брасти, и тот принялся хохотать, как идиот.
— Боги, Фалькио, она так крепко тебя поцеловала, что у тебя даже челюсть отнялась!
А затем я услышал, наверное, самый странный звук на свете. Кест захихикал.
— Не смешно, — сказал он, давясь от смеха.
— Нет, конечно, святой дурак, — поддержал его Брасти. — В этих обвисших губах и вонючем дыхании, доходящем до печенок, нет ничего смешного. Скажи–ка, Фалькио, у тебя яйца не поджались, когда она засунула тебе в рот свой язык?
— Прекрати, — прорыдал Кест: он смеялся так сильно, что даже не мог распрямиться.
