Малахит (СИ) - Лебедева Наталья Сергеевна (мир бесплатных книг txt) 📗
— Но скорее всего, она просто разбушуется и убежит отсюда, куда глаза глядят, — упрямо повторил Пират.
— Пойдемте туда, — попросила девочка.
Все так же возвышались бело-зеленые камни над желтой пылью вытоптанной площадки, все так же волновало и тревожило это место.
Маленькая Огонек подошла к одному из лепестков гребня, прижалась к нему, погладила. Ее желтое личико стало совсем бледным.
— Теперь я чувствую, что она живая. Она дрожит, ей страшно.
— Глупости! — возразил Пират.
— Потрогай сам.
Но мальчишка отказался идти.
— Я помогу вам освободить ее, — Огонек утерла слезу.
— Ты уверена? — Павлу и самому уже было страшно.
— Уверена, — шепнула девочка, а потом робко спросила: — как вы думаете, она поможет мне найти маму? Я не помню свою маму почти совсем, но только помню, что когда она была рядом, мне было так хорошо, как никогда не было здесь.
— Я не знаю, милая, я правда не знаю…
— Я думаю, она мне поможет, — девочка решительно кивнула головой и снова погладила пыльную пластину гребня.
— Хрен с вами, делайте, что хотите, — сказал Пират и ушел.
Он вернулся через десять минут. Вернулся не один — со старшими мальчиками, и в руках они несли лопаты.
Начали копать у центральных лепестков гребня. Земля под верхним слоем пыли оказалась тяжелая, сухая, слежавшаяся. Приходилось сначала разбивать ее лопатами. Павел размахнулся слишком широко, и железо чиркнуло по камню, высекая искры. Страшная дрожь пронизала землю. Мальчишки помладше упали, Огонек испугано вскрикнула и начала гладить теплый от солнца камень. Малышка успокоилась не сразу. Камень долго-долго дрожал мелкой дрожью, будто испуганная лошадь. Они продолжили копать. Чем глубже копали, тем более влажной становилась почва. И вот, наконец, показалась спина древнего чудовища — мокрый, почти черный амазонит. Было странно видеть, как мелкие волны пробегают по твердому камню — так кошка, потягиваясь, трясет спиной. Глухие удары стали слышны из-под земли, словно Малышка начала бить головой или хвостом снизу вверх.
К ночи все так устали, что готовы были повалиться спать прямо здесь, и повалились бы, если бы не надо было кормить малышей.
Утром они снова пришли к Малышке, и увидели, что земля над чудовищем пошла трещинами. К полудню Павел, Вадим и Пират приняли решение копать только втроем — они кожей чувствовали силу и гнев Малышки и не хотели подвергать младших опасности.
Они забрались уже довольно глубоко, сильно устали и копали в полном молчании, как вдруг Павел почувствовал сильнейший удар снизу. Он отлетел в сторону, перевернувшись ударился плечом о камень, торчащий из земли и почувствовал, как что-то хрустнуло. Боль электрическим разрядом прошла от сломанной ключицы через все тело.
Толстая, гигантская черепашья голова показалась из ямы. Над поверхностью появились каменные ноздри и два блестящих, ослепительно зеленых глаза. Где-то в земле открылась невидимая пока узкая пасть, и дикий рев раздался над деревней.
Вадим и Пират подскочили к Паше, чтобы вытащить его из ямы, но он рванулся вперед, к ней, поскользнулся и съехал к самому черепашьему клюву. Тяжелые каменные челюсти щелкнули и прихватили край его камзола. Изумрудные глаза уставились на Павла с ненавистью.
— Я только вчера видел вашего мужа, — заторопился сказать Павел, — и он умолял вас о милосердии. Они же только дети, глупые и немного злые дети. А эти, — он показал рукой наверх, — и вовсе не имеют отношения к совершенному против вас предательству.
Малышка раздраженно тряхнула головой и сказала:
— Мне нет никакого дела до того, о чем ты говоришь.
И острый каменный клюв, чуть приподнявшись, прочертил косую сверху вниз и справа налево. Темная кровь смешалась с темной тканью одежды. Павел почувствовал жжение и, опустив глаза, увидел рваную рану, пересекавшую всю его грудь. Тут же он почувствовал себя плохо. Амулет! Шнурок, на котором висели амазониты, был перерезан, и амулет лежал чуть в стороне. Павел потянул руку, но удар мощного клюва едва не лишил его пальцев.
— Постойте, ну послушайте же! — задыхаясь, закричал он. — Я понимаю, сотни лет под землей сведут с ума кого угодно, но все же послушайте! Дайте нам хотя бы шанс помочь вам. Вы же не выберетесь отсюда без помощи! Яма слишком глубока и земли вокруг еще слишком много!
— Маленький паршивец, — эти слова Малышка произнесла почти ласково, — и ты еще будешь торговаться? Моя свобода в обмен на твою жизнь — как неравноценен обмен! Конечно, я могу пожертвовать свободой, особенно после того, как столько лет мечтала о мести.
— Ну так почему не прикончить меня? Зачем эти игры? И дело-то всего в одном ударе клювом! Кроме того, ты можешь разрушить амулет, и само твое присутствие убьет меня. Ты же не умеешь и не любишь убивать. Ты зла сейчас, ты была зла на протяжении сотен лет, тем более что предателями оказались дети, которым ты так доверяла. Но спасли тебя тоже дети. Вот эта девочка тебя спасла, — Павел показал на Огонек, перегнувшуюся через край раскопа. Она копала, она освобождала тебя из плена, несмотря на то, что отлично понимала, как зла ты будешь. Все эти дети знали, что если тебе удастся выбраться, ты убежишь прочь, сметая все на своем пути, и тем самым подпишешь им смертный приговор. Но я объяснил им, и они поняли, что нельзя жить за счет других…
Малышка молчала, но Павел без слов понял, что может забрать свой талисман. Он протянул руку, собрал камни и принялся завязывать разорванный шнурок.
Малышка смотрела на него в упор. Она думала, и Павел видел, как уходит гнев. Глаза ее больше не были такими яркими. Свет в них теперь стал мягким, они светились, как лампы, прикрытые зелеными абажурами.
— Ты прав, — сказала она наконец. — Я не могу убивать даже тогда, когда очень хочу. И знаешь, что самое смешное? Ни разу в жизни — ни разу! — я об этом не пожалела. Ну, где вы там?! — Малышка подняла голову. — Кто-нибудь будет меня выкапывать?
Глава 13 Чудо для Веточки
Павел сидел, привалясь к шершавому пальмовому стволу и, изнывая от зноя, смотрел, как выкапывают Малышку. Его рука была прибинтована к корпусу чистыми льняными лоскутами. За прошедшие сутки Павел успел побывать у Липы, подлечившей его сломанное плечо, и в Камнелоте, откуда привел отряд ремесленников, которые и выкапывали теперь древнее чудовище.
К удивлению Павла, никто из ремесленников не удивился и не испугался Малышки. Они работали споро, и передние ноги чудовища были уже видны. К ним вел пологий спуск.
Рабочие стали осторожно освобождать из земли бока и хвост.
Огонек неожиданно появилась рядом с Павлом.
— Очень болит? — спросила она, с состраданием поглядывая на забинтованную руку.
— Нет, не очень, — улыбнувшись, ответил он. — Почти совсем не болит.
Она помолчала немного, а потом, набравшись смелости, спросила о другом:
— Можно мне туда, к ней?
Павел внимательно посмотрел в ее темные, наполненные слезами глаза, и понял, что какое-то важное дело не дает покоя этой маленькой одинокой девочке.
— Конечно, можно, — сказал он. — Знаешь, я даже думаю, что ей будет приятно, если ты поговоришь с ней.
— Почему ты так думаешь?
— Когда разговариваешь, время бежит быстрее. А ей так хочется, чтобы ее поскорее освободили…
От жары немного подташнивало, плечо болело пульсирующей болью, перед глазами плыли темные круги, и там, за этими темными кругами, уходила вперед и вниз широкая дорога, и девочка в длинной белой рубахе смело шагала к ногам каменного чудовища. Огонек дошла до Малышки и полезла вверх по земляной стене, цепко хватаясь за камни и корни растений. Девочка устроилась на выступе напротив ее головы и, раскинув руки широко, как могла, обняла эту тяжелую каменную голову. Павлу показалось, что Огонек плачет. Потом, отстранившись и утерев слезы, девочка начала тихо и с жаром что-то говорить. Малышка слушала молча, и лишь изредка кивала — медленно и задумчиво.
