Возвращение к себе (СИ) - Огнева Вера Евгеньевна (книги онлайн полностью бесплатно .txt) 📗
Роберт и Гарет остались в середине зала. По темным углам шевелилось; несло чесноком, звякало. Только возле гостей замер пыльный столб света, падающего из высокого узкого окна.
Серв у камина двигался бочком да ползком, стараясь не привлекать к себе внимание ни тех, ни этих.
- Мы тут как мыши на блюде, - проворчал Гарет.
- Пошли, присядем. Вон, скамья у стены. Хорошая стена, крепкая, как раз спину прикроет.
- И то - дело.
Но посидеть, отдохнуть им не дали. Дама Герберга спустилась в зал со второго этажа, встала в середине мрачного помещения и провозгласила:
- Я говорила с сестрой. Она примет вас вечером, если будет себя хорошо чувствовать. А пока вам рыцарь, укажут комнату, а ваш слуга отправится в казарму.
- Мой вассал шевалье де Гильен останется со мной. Что же касается аудиенции: будем надеяться, что мадам Анна к вечеру поправится.
Со двора донеслись конский топот, звон и хриплые ругательства. Несомненно, отсрочка аудиенции была вызвана справедливым желанием нынешних хозяев замка, поискать по округе: не притаился ли где в лесочке отряд. Вдруг, некто собирается поддержать двух дураков, сунувшихся к черту в зубы?
До вечера можно было отдыхать. Не удостоверившись в полновесной, благородной глупости гостей, их не тронут.
В провожатые им отрядили рыжего толстого детину в засаленной камизе. Отдуваясь и порыгивая - редьки поел - он повел гостей на второй этаж. Комнатка, в которую они вошли, мало разнилась с залом по запущенности. Десять на десять шагов каменная коморка скупо освещалась узким, едва ребенку протиснуться, окном.
Посередине стояло ложе, забросанное старыми тряпками. Облезлое, когда-то меховое покрывало тоскливо пялилось старыми и новыми дырами. У стены пыльным надгробьем домашнему уюту прилепился камин. Ни табурета, ни сундуков, ни бадьи с водой - умыться с дороги.
- Я, это… - провожатый из-под низкого, подпертого бровями лба, уставился на Роберта, - упредить… По замку, значит, не шастайте. Тута человек рядом останется. До ветру если… проводит.
Говор выдавал уроженца нижней Шампани. В речи Герберги мелькали характерные словечки жительницы Иль де Франс. Среди воинов, с которыми махались во дворе, были и нормандцы и южане. Что собрало всех этих людей в стаю? - спросил себя Роберт, и сам себе ответил: война. Она проглотила всех, но некоторых отрыгнула.
И теперь они жеваные в железной пасти, обожженные ее соками, зловонными плевками расползлись по Европе.
- Я понял, иди служивый.
Проводник пристальнее всмотрелся в глаза наглого гостя. Легко как согласился! А сам, поди, умышляет. Но в ответ получил спокойный твердый взгляд, не поймешь какого цвета глаз.
Не раздеваясь, как был в кольчуге Роберт прилег на кровать, потревожив сухую легкую пыль. Гарет, устроившись рядом, достал из сумки кусок лепешки, сыр, фляжку.
- Ешь, давай мессир.
- Чего обзываешься? Дай полежать. Сейчас вот отдохну, блох накормлю, подумаю.
- В этой каменной норе жилым не пахнет. Стал-быть, блохи не водятся.
- Считаешь?
- Ушли в обжитые места. Им тоже, небось, уюта хочется.
- Тогда они вовсе должны покинуть замок.
- Да уж - склеп склепом.
- Как думаешь, чего это новые господа в такой грязи сидят?
- Привычка, - Гарет грыз каменно твердый кусок сыра. Отъел, запил водой из фляги.
- Да и не свое. Свое бы враз прибрали и людей поберегли. А эти - как саранча: округу позорили, крепкого вассала, само собой, извести собрались, и замок выморочили.
- Видел, в деревне скота полно? Раздали вилланам.
- А куда его девать? Раздать-то раздали, только и отберут также легко. За зиму съедят.
- А растолковать деревенским?
- Не советую. За вилы схватятся. Темен народ. Гляди: раздали всем одновременно, а отбирать начнут по одной коровенке. И каждый, кого обошло, глядя на соседа, будет твердить про себя: 'Хорошо, что не моя'.
- Да прав ты конечно! Нам оттуда помощи не дождаться. - Роберт лежал, глядя в черный от копоти потолок. Тусклый свет дня вливался в окно, делая окружающее еще тоскливее. - Давай прореки, что с нами сегодня попытаются сделать?
- Нашел гадалку!
- Подумай.
- Что тут думать? Сначала попытают, потом зарежут.
- Легко сказать. Нас ведь еще взять надо. Разоружить, связать… Окольчуженного пытать трудно. Он сам кого угодно…
- Забыл старый фокус? Его с нами уже не раз проделывали: зелья в вино подмешают, а там: рыцарь - я вся ваша.
- С этих станется. Но если откажемся вкушать их пищу - сдохнем. Без воды сдохнем вполовину быстрее.
- Сговориться бы с кем, - уныло подытожил Гарет.
Они шептались, памятуя о страже за дверью. На воле, в свободном, просторном лесу, вдали от толстых стен цитадели, все виделось иначе. Только запертый в грязной комнатенке, окруженный озверевшими изгоями, Роберт начал сознавать, что неписаный закон, по которому он жил ДО, перестал быть. В ПОСЛЕ каждый выбирал себе свой закон - какой удобнее, проще, понятнее, выгоднее. И далеко не всегда такой выбор соответствовал заповедям. На развалинах нравственности бурно полез чертополох, норовя оплести корнями, забить колючками понятия чести, справедливости, сострадания и самой любви.
- Чего примолк, мессир?
- На высокие рассуждения потянуло. Смотри, что получается: шли освобождать Гроб Господень, а выпустили дьявола.
- Ага, из себя.
- Раньше были Кодекс Чести, сила Слова, данного благородным человеком, страх нарушить обет или договор…
- Да где было-то? - Гарет прищурив единственный глаз, воззрился на Роберта. - У тебя? Не спорю. Еще у некоторых, таких как ты. Вы законы блюли, нарушителей карали. Вам короли были не указка, папа - не авторитет. А остальные? Кивали, соглашались, обряды исполняли - тянулись. Чтобы все - как заведено, как порядок требует. Так то в мире было. А походом Крестовым, как ножом постромки обрубило.
И кто за вами тянулся, остались без помочей. Нет теперь на них закона ни снизу, ни сверху. Беззаконные. А тебе что? Твой кодекс при тебе остался. Таких как ты хоть в щелоке купай.
Вот тебе и Гарет! Старый слуга, - заскорузлый, грубый, вечно занятый то починкой, то готовкой, головы не поднимавший от своих дел, - разглядел нечто, что Роберт, может, смутно и чувствовал, но понять, осмыслить не смог. Не до того было, отвлекали сначала великие цели, а потом крушение собственного мирка.
Что же остается? Либо строить новый мир/мирок по своим законам, либо приспосабливаться к сквознякам, к летящей на голову крупным хлопьям сажы, к сытой отрыжке конвоира, к прихоти живого мертвеца с рыжей патлатой головой, на которой тускло светится корона.
- Роберт, - окликнул вассал, глубоко задумавшегося синьора. - Ты часом не разобрал, кого вешать-то собрались?
- Если подумать, кандидатура на роль ведьмы в округе одна.
- Катла?
- Во-первых, она из свободных, да еще и знахарничала. Во вторых, в одночасье оказалась на положении рабы: что с дочерью не знает; боится. Вполне могла озлиться и что-нибудь такое выкинуть. Девчонка, помнишь, говорила: в замке сейчас за лишнее слово наказывают. Болтнула, не сдержалась, а ее в назидание остальным вздернут.
- Жаль. Весточку отправить не с кем будет.
- Погоди печалиться. Это же одни предположения. До вечера отдыхаем. Вечером выберемся из нашего заточения, узнаем новости и - по обстоятельствам.
Чутко, в полглаза подремав на ворохе старья и успев продрогнуть, они разом пробудились от грохота шагов. Давешний провожатый успел принять. Его пористый, устрашающих размеров нос, из сизого стал красным. Когда стражник воздвигся на пороге, оба рыцаря уже были на ногах. Роберт стоял у ложа, готовый, при необходимости перемахнуть к стене. Гарет встал у камина в простеночке.
- Иди за мной, благородный. А ты, - кивок в сторону Гарета, - вассал. Ха-ха!
Здесь останешься.
Роберт не озаботился ответом, вытянул из ножен меч и, держа его на отлете, пошел на вестника.
Приказывать мне явился?! Бхелхета коснулась плаща. На ткани появился аккуратный надрез. Пьяный заворчал, зарычал, подхватил испорченный край одежды, зачем-то глянул на просвет, потом на Роберта. Взгляд отливал мутным, белесым.
