Проклятие демона - Сальваторе Роберт Энтони (первая книга .txt) 📗

Теперь и они мертвы: Динни, Тедо и все остальные. Умерли, как некогда умерла ее Бреннили, и их даже не похоронили. Просто сожгли на костре. Поначалу мертвых еще сжигали, но потом стало неоткуда взять дров. Затем покойников, не снимая с них грязных тряпок, стали бросать в общую яму, на корм червям.

Мери оглянулась вокруг. Пустые глаза, умоляющие лица. Все они отчаянно жаждали чуда, выпавшего на долю Мери. Им хотелось, чтобы монахи каким-нибудь образом выгнали из них чуму, и тогда «все наладится».

Ничего уже не наладится: ни для Мери, ни для них. Розовая чума уничтожила и ее, и их мир, и никогда жизнь не будет такой, как прежде.

Какая-то женщина старше Мери зашлась кашлем. Она сказала, что может забрать девочку себе, но Мери отрицательно покачала головой. Нет, она сама позаботится о ребенке.

Девочка умерла тем же вечером, и Мери осторожно положила ее на телегу, приехавшую забирать мертвецов.

Подавленная и вконец отчаявшаяся, Мери побрела к монастырским стенам.

— Глупцы! Почему вы не попытались ее спасти! — яростно и исступленно кричала женщина, грозя кулаком монахам, чьи силуэты вырисовывались на вершине стены. Она стояла у самой кромки цветочного кордона.

— Заберите детей! Их еще можно спасти: и тело, и душу. Глупцы, нечего было тратить время на таких, как я! Неужели вы не понимаете, что мою боль не вылечат никакие ваши камни? Что же вы тогда понимаете? Вы так и будете прятаться за стенами и спокойно смотреть, как мы умираем? Вы будете убивать нас, если мы подойдем слишком близко? И вы еще зовете себя Божьими людьми? Стая трусливых собак — вот вы кто!

— Кто эта безумная? — спросил Де’Уннеро у одного из местных монахов.

Они втроем стояли на вершине башни, возвышавшейся над монастырскими воротами, и глядели на поле.

— Мери Каузенфед из Фалида, — ответил молодой монах. — Единственная, кого настоятельнице Делении и другим сестрам удалось вылечить.

— И это явно стоило Делении жизни, — процедил Де’Уннеро. — Дура.

Шум, поднявшийся на монастырском дворе, заставил говоривших обернуться.

— Больные братья недовольны, — сказал монах.

— У них нет иного выбора, — резко ответил Де’Уннеро.

Собрав всех здоровых братьев и сестер монастыря, магистр из Санта-Мир-Абель заставил их принять трудное, но необходимое решение. Он потребовал, чтобы все заболевшие монахи и монахини покинули монастырский двор. Де’Уннеро хотел сам сообщить им об этом, но несколько сестер вызвались поговорить с больными вместо него. Теперь они стояли во дворе, держа у носа букетики цветов, и разъясняли больным необходимость такого решения.

Спор не утихал, а, наоборот, разгорался. Сестры были окружены плотным кольцом больных, кричащих и потрясающих кулаками.

— Вы должны понять, почему вам необходимо уйти отсюда, — крикнул им сверху Де’Уннеро.

Теперь все смотрели на него.

— Это место многие годы было нашим домом, — прокричал ему в ответ один из больных монахов.

— Значит, братья и сестры Сент-Гвендолин — это ваша семья, — заключил Де’Уннеро. — Так к чему подвергать опасности своих близких? Неужели, брат, ты утратил все свое мужество? Неужели ты забыл про благородство и щедрость души, направляющие путь честного монаха?

— А благородно ли на ночь глядя выбрасывать больных за ворота? — с жаром спросил больной.

— Мы не в восторге от того, что на наши плечи лег этот долг, — спокойным голосом ответил Де’Уннеро, — однако мы выполним его до конца. Спасение монастыря важнее жизни каждого из вас, поэтому вы уйдете отсюда, и немедленно. Те, кто в состоянии идти сами, помогут выбраться ослабевшим.

— Значит, вон отсюда без всякой надежды? — спросил монах.

— Вон отсюда вместе с теми, кто болен, как и ты, — поправил его Де’Уннеро.

Больные возбужденно кричали и размахивали руками. Посланницы Де’Уннеро, опасаясь бунта, поспешно удалились.

— У меня к вам есть предложение, — крикнул вниз Де’Уннеро.

Он достал из кармана сутаны серый самоцвет, который взял из довольно скромного здешнего хранилища.

— Берите этот камень и лечите друг друга, — продолжал Де’Уннеро.

Он бросил камень больному монаху, находившемуся от него ближе всех.

— Каждый вечер вы будете предъявлять мне этот камень и сообщать, у кого он находится, поскольку потом я заберу его назад.

— Когда мы все перемрем, — язвительно заключил кто-то из больных.

— Кому дано знать Божью волю? — ответил Де’Уннеро, пожав плечами.

Между тем и ему, и всем остальным было ясно, что эти люди обречены. Камень души сможет принести им некоторое утешение, но ни у кого из них не хватит силы одолеть с его помощью розовую чуму.

— Берите этот камень и идите, — закончил Де’Уннеро и, понизив голос, добавил:

— Больше я ничего не могу вам предложить.

— А если мы откажемся?

Такого вопроса стоило ожидать, однако ответ магистра удивил всех. Де’Уннеро выхватил у одного из молодых монахов арбалет и навел оружие на самого недовольного среди больных.

— Уходите, — пугающе спокойным голосом произнес магистр. — Уходите ради блага монастыря и ваших здоровых собратьев.

Больной выпрямился, всем своим видом показывая, что уходить не намерен. Однако другие, видя мрачную решимость Де’Уннеро, прекрасно понимали, что он шутить не будет, а просто уложит буяна наповал. Его взяли под руки и благоразумно оттащили назад.

Отчаявшись, больные братья и сестры собрали теплые одеяла и одежду, помогли подняться на ноги тем, кому уже трудно было ходить без посторонней помощи, и молчаливая процессия медленно двинулась к монастырским воротам.

— Идут навстречу смерти, — прошептал молодой монах, стоявший на башне рядом с Де’Уннеро.

В течение недели умерли все, кого изгнали из Сент-Гвендолин. Де’Уннеро постоянно твердил, что жалкие попытки больных помочь друг другу лишь ускорили их гибель.

— Это напоминает действия дурака, который, желая отряхнуть упавшего в грязь собрата, сам прыгает туда же, — объяснял Де’Уннеро на одном из собраний.

Такие собрания для здоровых братьев и сестер он устраивал постоянно.

— Было бы намного лучше, если бы наши больные смогли разыскать на этом поле здоровых людей и с помощью камня души перекачать себе их силу.

— Но ведь многие из тех людей могли бы после этого заболеть, — возразила одна сестра.

— Если сотня простолюдинов отдаст жизнь ради спасения одного монаха, такая жертва будет вполне оправданна, — заявил Де’Уннеро.

— А сколько братьев должны пожертвовать собой ради спасения простолюдина? — спросила все та же сестра.

— Ни одного, — резко ответил Де’Уннеро. — Неужели вы не цените труд, вложенный в ваше обучение? Неужто вы готовы перечеркнуть годы, отданные вами служению высшим принципам? Мы — воины, слышите? Божьи воины, носители истины, хранители священных камней.

— Остерегайся греха гордыни, брат!

— Ты веришь, сестра, что можешь кого-то спасти? — спросил он. — Ты так боишься смерти, что жаждешь с ней встречи?

Слова Де’Уннеро несколько ошеломили монахиню, ибо она сразу почувствовала в них какой-то абсурд.

— Мы все умрем, — продолжил Де’Уннеро, вновь обращаясь к собранию. — Неужели это тебя удивляет? — спросил он у одного из молодых монахов. — И ты, и я, и они тоже — все мы умрем. Но мы должны нести слово Божье. Наш голос не должен умолкнуть! А теперь, когда наша церковь сбилась со святого пути, голос каждого из нас должен звучать еще громче!

Исполненный праведного гнева, Де’Уннеро стремительно вышел из помещения на двор и потребовал, чтобы подняли решетку и открыли ворота.

Он увидел Мери Каузенфед, которая бродила взад-вперед вдоль цветочного кордона, словно страж, ожидающий прибытия смерти.

— Вы все-таки решили нам помочь? — с надеждой спросила она, увидев Де’Уннеро. — У нас есть малышка Присси, помогите сначала ей…

— Я вышел забрать назад камень души, и только, — резко ответил Де’Уннеро.