Роковое наследие - Скуркис Юлия (книги без сокращений txt) 📗
Тамерон присел на камень и, энергично размахивая сапогом, продолжил.
— Так вот, в крючкотворстве жрецов я обнаружил массу толкований каждого из постулатов. Например, преподобный Китарус Оротон относительно заповеди «Любовь — опасный грех, самая губительная из страстей» писал в своих знаменитых проповедях: «Никто и никогда не сможет обеспечить ваше счастье, благополучие, подарить вам любовь и радость, потому что даже самые близкие любят вас по-своему, а не по-вашему. Они могут дать лишь ту любовь, которую чувствуют, и вовсе не факт, что это именно то, что вам требуется. Не нужно становиться зависимыми от любви, ибо это может наполнить скорбью ваше сердце и душу, что повлечет за собой иную крайность — ненависть. И то, и другое мешает вашему разуму воспринимать окружающую действительность таковой, какова она есть. Но если любовь к мужчине или к женщине застигла вас врасплох — дарите ее щедро, ничего не ожидая взамен, и будьте готовы к тому, что она пройдет, а выздоровление может оказаться болезненным. Ибо любовь есть болезнь. Ортодоксы-нэреиты могут счесть меня отступником, но я сошлюсь на исследования магов-лекарей, которые доказали, что по химическому составу кровь влюбленного человека идентична крови психического больного. Молите Нэре ниспослать вам просветление и простить за грех, избежать которого слабый человек не в силах», — наизусть продекламировал Тамерон.
— И много жреческих трудов ты выучил? — спросила Анаис, стараясь не выдать своего удивления.
— Только те, которые особенно понравились, — улыбнулся Тамерон. — Надеюсь, ты уловила основную мысль?
— О, да! Любовь — это психическая болезнь.
— Я имел в виду: если любовь застигла вас врасплох — дарите ее щедро, ничего не ожидая взамен…
— Кроме неприятностей, — закончила фразу Анаис.
— С тобой невозможно разговаривать, — покачал он головой. — Тешу себя надеждой, что однажды ты изменишь свое мнение. — Тамерон попытался втиснуть ногу в сапог. — Вот демон! Они мне малы! У тебя какой размер? — поинтересовался он. — Понял, не дурак, — правильно оценил он взгляд Анаис и зашвырнул сапоги в кусты.
— А что мы скажем актерам? — вдруг забеспокоился он.
— Понятия не имею, — пожала плечами Анаис и направилась к дому. Ей было совершенно безразлично, как Тамерон выпутается из сложившейся ситуации. — Помни одно: никаких упоминаний о том, кто я.
— Ясное дело, — отозвался менестрель. — Зачем пугать ни в чем не повинных людей?
На испепеляющий взгляд он ответил беззаботной улыбкой.
— Анаис, они ведь понятия не имеют, кто такие гереоны, но я, конечно же, не стану их просвещать… Неплохо бы переодеться во что-нибудь более подобающее.
Тамерон с озабоченным лицом пригладил блузку, которая топорщилась на обретшей первоначальный вид груди. Похоже, это волновало его куда больше, чем то, что его спутница — герея.
— В чулане стоит корзина с грязными мужскими шмотками, — сказала девушка и зашагала быстрее.
«Надеюсь, учителя не сильно оскорбит, что я отдаю его одежду Лебериусу».
В доме царил небывалый ажиотаж. Анаис замерла на пороге, увидев, что актеры обнаружили в стене тайник Эльтара. Как же она, будучи маленькой девочкой, мечтала в него заглянуть. Ей казалось, что там хранится нечто необыкновенное и очень важное, то, что учитель тщательно прячет от всего мира. Теперь, когда он умер, запирающее заклинание рассеялось. Анаис локтями растолкала актеров и с трепетом заглянула внутрь.
— Он пуст! — воскликнула она.
— В нем было только это, — сказал Илинкур и протянул ей лист. — Да еще одна сережка.
Он подал Анаис точную копию того украшения, которое она когда-то обнаружила в своей сумке, ползая по туннелям под замком Лебериусов.
— Не может быть, — прошептала Анаис.
Осторожно взяла сережку и пожелтевшие от времени рисунки, подумала: «Так вот что прятал Эльтар. Холодный Эльтар, неприступный Эльтар, строгий и безжалостный. Он прятал свои чувства. Когда учителю не спалось, он читал, что-то записывал и, как оказалось, неплохо рисовал».
Она перебирала листки, рассматривая лицо, которого не помнила. Катриона Атранкас исчезла из ее жизни, когда Анаис была очень маленькой. После смерти Эльтара она смогла взглянуть на нее глазами отца. Но воспоминания матери никогда не посещали ее разум, и это могло означать только одно: Катриона жива. Чем дольше Анаис вглядывалась в черты женщины на портретах, тем очевиднее становилось, что она ей кого-то напоминает.
Рисунки вновь пошли по кругу, переходя из рук в руки.
— Интересно, кто эта красавица, — сказал Фрад. — Я бы такую не упустил.
— Это моя мать, — раздалось за спинами.
Все обернулись и с удивлением уставились на чужака. Никто не услышал, как Тамерон вошел. Судя по ужасу, промелькнувшему во взгляде Анаис, он в очередной раз все сделал неправильно.
Актеры некоторое время рассматривали босого длинноволосого юношу в мятой одежде. Затем вперед выступил Грим, церемонно поклонился и прочистил горло, готовясь произнести речь.
— Приветствуем тебя, досточтимый хозяин, и просим прощения за то, что без твоего дозволения заняли это жилище, полагая, что оно пустует.
Тамерон взглянул на Анаис, она чуть заметно кивнула, предлагая поддержать эту версию.
— Я люблю гостей, — улыбнулся юноша и поклонился в ответ.
— Позволь представиться. Меня зовут Грим. Я — хозяин бродячего театра, а это моя труппа: Илинкур, Фрад, Монтинор, Сиблак, Анаис. Позволь также представить Караэля Доставалиона, театрального критика, который путешествует вместе с нами. Мы приготовили завтрак, от него еще кое-что осталось. Приглашаем присоединиться к скромной трапезе.
— Благодарю, — юноша церемонно склонил голову. — Мое имя Тамерон. Я из южного Харанда, но в магии не искусен, — предварил он неизбежный вопрос. — Зарабатываю тем, что сочиняю песни и распеваю их, играя на лютне.
— Не тот ли ты Тамерон, из-за которого случились большие беспорядки в Блавне? — спросил Грим.
— Тот самый, — широко улыбнулся юноша.
— Я полагал, что ты немного старше, — задумчиво сказал владелец балагана.
— И я о тебе слышал, — заявил Сиблак. — Тебя описывали как невероятного красавца, но не упоминали, что ты одноглазый.
Анаис влепила Сиблаку подзатыльник.
— Это недавнее… э-э-э… приобретение, — сказал Тамерон и поправил прядь волос, специально выпущенную, чтобы прикрывать пустую глазницу.
Актеры заторопились и быстро вышли, перешептываясь друг с другом.
— Странный у этого дома хозяин, — задумчиво сказал Грим.
— Почему? — поинтересовалась Анаис.
— Он явно благородных кровей. Осанка, знание этикета, умение держаться с достоинством, будучи наряженным в обноски — все это наводит на определенные мысли.
— Думаешь, он солгал?
— Нет, он вполне может быть тем самым менестрелем Тамероном. Кстати у него есть прозвище.
— Какое? — заинтересовалась Анаис.
— Соловей.
— Воробей щипаный, — фыркнул Фрад. — В жутком месте он себе хижину смастерил. Куда бы мы ни шли, все время оказывались неподалеку от этого проклятого дома. Вот она дорога, перед тобой, шаг и упираешься носом то в стену хлева, то в сеновал, то… — Фрад неприязненно посмотрел на хижину. — Этот хлыщ просто обязан нас отсюда вывести. Кстати, а где Тамия? Вас не было всю ночь.
Анаис пожевала губу. Что бы такого наплести? Похоже, Тамерон и не думает помогать ей выкручиваться. Спрятался в доме и носа не кажет. Он, конечно, Лебериус и тварь распоследняя, и вообще она на него зла, но рассказывать чужие секреты, в особенности когда имеешь личное до всего этого касательство, не следует.
— Она не возвращалась? — спросила Анаис.
— Нет, — забеспокоился Фрад. — Сиби с Монти пришли ранним утром, тоже где-то шлялись всю ночь, теперь дрыхнут.
Анаис присела у костра, тяжело вздохнула, поворошила палкой угли, собираясь с мыслями. Юнцов девушка взяла на заметку, но с ними она разберется позже. Из дома вышел Тамерон, принарядившийся в плащ учителя и домашние шлепанцы. Анаис пришлось приложить усилия, чтобы сохранить скорбное выражение лица, подобающее моменту, и не расхохотаться. Что ж, выбор у него был небольшой, последние прохудившиеся сапоги учителя сгорели вместе с ним в погребальном костре.
