Хозяйка Империи - Вурц Дженни (читать книги онлайн бесплатно полностью без TXT) 📗
Мара оценила ситуацию и поняла, что надо выводить детей из тупика.
- Подай ему руку, принцесса, - ласково, но твердо сказала она. - Это будет самое правильное. Ведь ты уязвила его гордость тем, что ударила его. Ударить мужчину - это недостойно, потому что он не станет давать сдачи женщине. Если Джастин сделал тебе подножку, то ведь ты первая заслужила того, чтобы вот так искупаться. И знаешь, я сказала бы, что вам обоим надо извлечь урок из сегодняшнего недоразумения. Веди себя как взрослая дама, а не то, боюсь, вашим нянькам придется выдрать вас обоих как детей... ведь вы же действительно дети.
- О-о! Мою ненаглядную никто не посмеет выдрать! - взвыла мать старшей дочери императора. - Если кто-нибудь только попробует, я упаду в обморок!
При этих словах Ичиндар покосился на властительницу Акомы. В его глазах светился юмор, когда он произнес:
- Изобилие тонко чувствующих женщин делает мою жизнь достойной сострадания. Они, того и гляди, упадут в обморок, так что детей нельзя и пальцем тронуть!
Мара засмеялась:
- Можешь драть детей, когда они того заслуживают, и пусть дамы обмирают, сколько им заблагорассудится. Может быть, это закалит их характер и придаст им твердости.
Дама побледнела, осерчав уже не меньше своей дочери:
- О-о-о! Наш Свет Небес не посмеет заводить такие порядки! Он благороден и деликатен, и все жены его боготворят!
У Ичиндара от отвращения скривился рот. Он, несомненно, был бы рад оказаться сейчас где угодно, лишь бы подальше от столь трогательной семейной идиллии. При женщинах он терялся, Мара знала это, и ей было горько видеть его таким задерганным. К тому же она догадывалась, каково приходится человеку, вынужденному исполнять супружеский долг с двенадцати лет, причем каждый месяц с тех пор в монаршую постель присылали новую жену или наложницу. Мара поняла, что ей снова придется на несколько ближайших минут взять бразды правления в свои руки.
Джастин кончил свои извинения перед Джехильей. В его словах не звучала ни угрюмость, ни затаенная злоба: он прощал столь же легко, как и его отец-варвар. Когда он выпрямился после поклона, Мара сжала ледяные пальчики девочки и твердой рукой направила ее к испуганной и негодующей матери.
- Джехилья, - сказала властительница Акомы, - отведи госпожу Тамару в дом и поручи ее заботам какой-нибудь толковой камеристки. Потом переоденься и приходи ко мне в сад. Я тебе покажу - когда-то этому научил меня мой брат, - что нужно делать, если какой-нибудь нахальный мальчишка вздумает дать тебе подножку.
Ярость Джехильи мигом сменилась восторженным изумлением:
- Ой, Благодетельная, ты знаешь приемы борьбы?
Мара засмеялась:
- Я тебя поучу, а если Джастин согласен не сталкивать тебя в пруд, то и он поможет.
Наследник мантии Акомы разразился ликующим воплем, и Джехилья, столь же быстро позабыв о требованиях благопристойности, издала воинственный клич. Потом она круто развернулась в вихре влажных волос и повлекла растерянную, сердитую мать из сада; пораженный Ичиндар молча провожал их взглядом.
Он повернулся к Маре с видом заговорщика:
- Я должен вызывать тебя сюда почаще, чтобы ты наводила порядок в моем гареме.
Улыбка Мары сразу угасла.
- О праведные боги, только не это! Ты разве ничего не знаешь о женщинах? Самый верный способ посеять смуту среди женщин - это поставить над ними существо того же пола. Очень скоро я бы обнаружила, что стою перед угрозой неизбежного злобного бунта, государь. А в твоих отношениях с собственным гаремом я усматриваю только одну проблему - численное превосходство твоих красавиц: пятьсот тридцать семь к одному! Любой офицер подтвердит, что при таком соотношении сил трудно рассчитывать на удачный ход кампании.
Император Цурануани засмеялся:
- Справедливо сказано. Я самый затюканный муж во всей империи. Если бы все эти дамы не были столь хороши собой, то мне, возможно, хватило бы духу кое-кого из них поколотить.
Мара фыркнула:
- Если верить моему военачальнику, который в свободное от службы время не знает отбоя от девушек, то чем смазливее личико, тем больше чувствуешь потребность отлупить красотку.
- Похоже на то, - признал Ичиндар с некоторым оттенком грусти в голосе. - Если бы я знал их лучше... как знать, может быть, тогда они вызывали бы во мне больше интереса. Остаются только те, кто сумел родить мне ребенка, - ты, должно быть, это помнишь. Из пяти сотен... неважно, сколько их было, жен и наложниц... только с семью мне довелось поговорить больше чем по четыре-пять раз за все время.
Он был явно встревожен, и это не укрылось от Мары. Дворцовые стены не защищали от уличных сплетен: даже до Света Небес доходили шепотки о том, что он не наделен достаточной мужской силой, раз не сумел стать отцом хотя бы одного мальчика. Хотя он состоял в супружестве почти двадцать лет, родились у него только семеро детей, и все - девочки. Старшая из них была всего на два года старше Джастина.
Ичиндар жестом пригласил гостью в прохладу внутренних покоев.
- Тебя ждет угощение, госпожа Мара. В твоем положении тяжело оставаться на ногах при таком солнцепеке.
В воздухе висела плотная пелена дыма от погребальных костров и светильников. Пряный запах пепла терзал обоняние Хокану, который стоял, опираясь на перила галереи, и обводил взглядом многочисленных гостей, собравшихся во дворе. После роскошных садов в усадьбе Акомы и в императорской резиденции сад в усадьбе Шиндзаваи казался крошечным. Гости бродили по узким дорожкам, тихо переговариваясь между собой и подкрепляясь легкими закусками, которые им предлагали слуги, размещенные на каждом повороте. В знак признания высокого ранга и славы Камацу почтить его память явились многие, кого не связывали с ним ни клановые, ни семейные узы.
Из-за жары церемония прощания с усопшим была короткой; тело патриарха хранилось только до прибытия наследника. Многие из гостей нагрянули в усадьбу, не дожидаясь его; другие - лучше воспитанные или менее любопытные - сочли свое присутствие уместным только после того, как Хокану доберется до родового гнезда.
Косые лучи предзакатного солнца пробивались сквозь дымные струйки, еще вьющиеся над костром. Перечисление славных деяний Камацу потребовало немало времени и затянулось надолго после полудня. Пепел оставался еще слишком горячим, чтобы его можно было собрать в погребальную урну, которую Хокану предстояло отнести на священную Поляну Созерцания - место, где хранилась главная семейная святыня, камень натами. Воздух благоухал лимоном, гвоздичным маслом и миндалем, ароматы которых должны были пересилить смрад смерти, и другими, более редкими запахами эссенций, входивших в состав женских духов и помады для волос, модной среди щеголей. Время от времени ветер разгонял дым, и тогда над всеми этими благовониями воцарялся запах цветочных букетов, стоящих в глиняных кувшинах на галереях. Чувствовался также терпкий запах краски, понадобившейся для подготовки алых траурных драпировок. Иногда можно было различить и дуновение с кухни: оттуда пахло жареным мясом, свежим хлебом и сладкими лепешками. У кухонной челяди работы было по горло.
Хокану, облаченный в красное, предавался вынужденному безделью, стоя с полузакрытыми глазами; его вполне можно было принять за человека грезящего наяву, если бы не побелевшие руки, которые с силой вцепились в балюстраду. Внизу, в толпе, беседы крутились вокруг политики. Преобладали две темы: кто из претендентов на руку десятилетней принцессы Джехильи будет избран ей в мужья и кого из знатных властителей Свет Небес назначит на должность, освободившуюся после смерти Камацу.
Гнусные пожиратели мертвечины, с презрением думал Хокану. Могли бы и подождать, пока остынет прах старика.
Рассохшаяся половица скрипнула позади него под чьими-то шагами. Хокану напрягся в ожидании, что сейчас еще один из слуг обратится к нему со словами - "господин мой, властитель". Однако титул не был произнесен. Застигнутый внезапным опасением, Хокану полуобернулся, безотчетно сжав рукоять фамильного металлического меча. Этим мечом он несколькими часами раньше перерезал красные шнуры, стягивавшие запястья отца, как того требовал обряд, чтобы освободить дух, отлетающий в чертоги Туракаму.
