Сэр Невпопад из Ниоткуда - Дэвид Питер (читать полную версию книги TXT) 📗
Моя жизнь ровно ничего не значила.
Как и я сам.
Выслушивая в течение долгих лет заверения Маделайн, что, дескать, судьба ко мне благосклонна и я её будущий баловень, и порой склоняясь к мысли, что, может, мать не так уж и не права, я упустил из виду едва ли не самое главное свойство того явления, что именуется судьбой. Если она и впрямь существует, к чему я стал теперь мысленно склоняться, то это значит, что мне не под силу её изменить, как бы я ни старался. Всё предопределено заранее. Поэтому и предсказания ясновидящих так часто сбываются. Недаром же говорят: от судьбы не уйдёшь. Почему же я прежде никогда не вдумывался в смысл этой пословицы?
Жизнь любого из нас – не более чем занимательная история, сказка, если хотите, с заранее известными поворотами событий, с персонажами, роль которых кем-то раз и навсегда предопределена.
Быть в этой сказке главным героем очень даже заманчиво и лестно. Разве кто-нибудь отказался бы от такой величественной судьбы, от множества побед и свершений, от заслуженных наград, от славы и почестей?
Теперь, когда с моих глаз упала пелена, я отчётливо видел, какая роль отведена в упомянутой истории мне самому. Я перебрал в уме все свои недостатки, физические и моральные, вспомнил прошлое, в особенности как сильно я проигрывал в сравнении с Тэситом, и пришёл к неутешительному выводу.
Тэсит с его отвагой, решимостью, благородством, безусловно, являлся блестящим героем эпического повествования. Великим героем, чьё пришествие было предопределено и предсказано. Боже мой, и ведь Энтипи, эта ненормальная пироманка, оказалась права! Он в самом деле собирался её спасти. Возможно, с помощью вот этой новорождённой птицы, которую он отважно оседлает и, попутно преодолев какие-нибудь величайшие трудности, пройдя через всевозможные немыслимые испытания, в итоге осуществит задуманное, сдержит своё слово. А как же иначе! Тэсит – настоящий герой. ГЕРОЙ.
А я...
Я не более чем проходной персонаж. Мне дозволено присутствовать в этой истории на протяжении одной или двух глав, мне в балладе посвящено полкуплета. Поскольку никакой самостоятельной роли я в сюжете не играю, а появляюсь лишь для того, чтобы оттенить достоинства Тэсита. Что-то вроде комедийного образа. Это в лучшем случае. А в худшем – я антигерой, пусть и малозначительный. Мне не суждено свершить великие деяния. Куда там! Задача, выпавшая мне, более чем скромна – я был призван расцветить кое-какими добавочными тонами яркую жизнь Тэсита, способствовать выявлению некоторых блестящих черт характера и достоинств главного действующего лица в этой пьесе.
Вся моя жизнь ровным счётом ничего не значила. Обстоятельства моего появления на свет, и ужасная гибель Маделайн, и предательство Астел, и мои приключения в крепости, а также любые мои будущие поступки, хорошие и дурные, не имели ни малейшего значения.
По сути дела, у меня и жизни-то не было. Во всяком случае, реальной, своей собственной. Я просто сыграл малозначительную роль в чужом сюжете, став участником нескольких эпизодов и явив собой забавный, хотя и не весьма привлекательный характер.
Мне следовало давно об этом догадаться. Ведь, говоря по правде, я всегда нуждался в Тэсите куда больше, чем он во мне. Я был довольно близок к пониманию сути происходящего, когда, высказав Тэситу всё, что о нём думал, вдруг осознал, что он тотчас же после нашей разлуки выбросил меня из головы. Потому что знал – все мои убеждения, надежды и чаяния никак не повлияют на предначертанный ход вещей. Я не удалил его из своей жизни, а, напротив, сам себя вычеркнул из той повести, в которой говорилось о нём. И превратился в ничто, в забытого статиста, который исчез со сцены, сыграв свою короткую роль. Разве что Энтипи меня ещё разок вскользь упомянула бы, сидя верхом на фениксе и прижимаясь к груди героя на пути к крепости, где ему суждено принять бразды правления Истерией. Все его прежние сомнительные деяния были бы преданы забвению, его доблесть и благородство стали бы восхвалять до небес и вознаградили бы за них надлежащим образом.
Тэсит меня опередил, оставил, так сказать, далеко за флагом. Всё, что ему теперь оставалось, – это завоевать доверие феникса, освободить с его помощью Энтипи из рук гарпов и триумфально приземлиться в истерийской крепости. Даже если Энтипи заупрямится, отказываясь возвратиться под родительский кров, он её без труда убедит, что это необходимо. «Надо же известить твоих родителей, что ты цела и невредима», – мягко, но настойчиво заявит он. А по прибытии удостоится заслуженных почестей и станет тем, кем ему суждено стать.
А мне предстоит влачить безрадостное существование, без всякой цели...
Кроме единственной, уже осуществлённой – послужить фоном, на котором Тэсит выглядел бы максимально привлекательно.
И эта песнь, которую он так вдохновенно исполнял... посвящая её фениксу. В которой моё место во всей истории было обозначено с предельной чёткостью. Одно из двух: либо это была сочинённая им самим хвала себе, великому и прекрасному, и мой так называемый друг упомянул меня лишь вскользь, с презрением и антипатией... Либо он воспроизводил пророчество кого-то из плетельщиков-ясновидящих, «историю из будущего». Но в таком случае он мог её услышать и выучить наизусть много лет назад, когда мы были ещё детьми, и предложить мне свою дружбу вовсе не из благородства, а просто следуя предначертаниям судьбы, потому что так было суждено.
Выходит, я, со всеми моими надеждами и помыслами, должен убираться прочь с дороги, мне больше нечего делать в этой повести о блистательных деяниях великого героя. Только он, Тэсит – неустрашимый, благородный, бескорыстный герой имел право на существование. Единственный друг, для которого я ничего не значил... который готов был перешагнуть через меня, чтобы продолжать свой славный путь...
У меня в глазах потемнело от ярости.
Да и вы бы тоже разозлились, доведись вам обнаружить, что вся ваша жизнь – лишь краткий и малозначительный эпизод в чьей-то истории.
На миг мной овладело безумное желание броситься на остриё своего меча, чтобы разом со всем покончить.
Никогда ещё я не был так близок к самоубийству. Но к счастью, это было лишь временное помутнение рассудка, которое исчезло без следа, стоило лишь мне в очередной раз взглянуть на виновника нынешнего моего состояния. И сердце моё преисполнилось жгучей ненависти к Тэситу.
В ладони у меня вдруг очутился камень. Не помню, когда и как я его подобрал с земли. Он словно бы материализовался из воздуха. Гладкий такой, увесистый, приятно холодивший кожу. Движение опередило мою мысль. Я не вполне ещё осознал, что делаю, но рука, размахнувшись, уверенно метнула камень в цель.
В иной ситуации Тэсит вовремя почувствовал бы приближение такого опасного снаряда. Звук камня, рассекающего воздух, уподобился бы для него раскату грома. Тем более если учесть, с какой невероятной силой я его метнул. Но Тэсит самозабвенно продолжал развлекать феникса пением своей баллады. Он был так поглощён этим занятием, что не слыхал ничего, кроме собственного голоса. Эта самоуверенность, повлекшая за собой утрату бдительности, дорого ему обошлась.
Мой снаряд угодил ему прямёхонько в голову, чуть выше уха. Тэсит, не ожидавший нападения, упал на землю как подкошенный. Лицо его выразило крайнюю степень изумления и растерянности. Ещё бы, он только что услаждал себя и птицу райским пением, он уже мнил себя спасителем принцессы и прославленным героем, чьё имя станут с благоговением повторять далёкие потомки. И вдруг неведомый враг его атакует, сбивая с ног. Тут было чему удивиться. Что же до феникса, он выглядел не менее ошеломлённым, чем Тэсит. Даже несколько сконфуженным. Он повертел по сторонам огромной головой, и я, внимательно наблюдавший за его движениями, догадался, что новорождённый ещё не вполне ясно различает окружающее. Вероятно, через минуту-другую зрение у него прояснится, но пока он в точности так же, как и сладкоголосый певец Тэсит, пребывал в полном неведении о том, что помешало им и дальше наслаждаться обществом друг друга.
