Дорога в сто парсеков - Стругацкие Аркадий и Борис (читать лучшие читаемые книги .TXT) 📗
Сам отошел в дальний угол комнаты, надел шлем с приемопередатчиком и, включив усиление, стал тихо приближаться к Мише.
– Говори сразу, что видишь! - крикнул он.
А сам смотрел попеременно на все предметы в комнате.
И когда он направил свет настольной лампы в лицо профессору, Миша подпрыгнул на стуле и закричал: - Вижу Ивана Михайловича! Честное слово!
– А теперь? - инженер изменил усиление и сделал отметку на лимбе.
– Очень ясно. Слишком ясно, - вяло проговорил Миша, и голова его свесилась на грудь.
Профессор подскочил к нему, снял шлем, и Миша пришел в себя. Чувствовал себя он неважно: его слегка поташнивало. Через час он успокоился, и опыты начались снова, на самом малом усилении.
Инженер ходил, переводил глаза с предмета на предмет, а Миша из-за занавески громко кричал:
– Усилитель! Чернильница! Портсигар! Паяльник! Книга!
А на другой день он привел в лабораторию свою сестру. Молодая девушка, робко пожав протянутые ей руки, доверчиво кивала на всякое предложение помощи. Наконец на нее надеяя шлем и усадили в угол, а инженер, желая уменьшить токи еще больше, перелез через подоконник и стал ходить по саду, останавливаясь около каждого деревца, освещенного солнцем. Профессор сидел у стола, на глазок прибавлял усиление. Девушка сначала растерянно ежилась и, наконец, вздрогнула, словно кто ударил ее по лбу.
– Мамочка вы моя родная! - торопливо крикнула она. - Вижу! Вижу! - И начала хлопать в ладоши, словно ребенок, получивший новую игрушку. - Птички на ветке! Дерево зеленое! Травка, цветы и небо вон какое!
Инженер позвал Мишу и надел на него шлем.
– Бери сестру под руку, и идите в сад. Покажи ей жизнь, как она есть.
Миша с сестрой вышли в сад, а профессор с инженером прилегли на подоконник и курили, слушая счастливые восклицания девушки. Она садилась на траву, гладила цветы и говорила без конца.
Потом Ковдин и Иван Михайлович пересели к столу и стали буднично рассуждать о дальнейшей судьбе прибора. И радости удачи уже не присутствовало в их разговорах. Так бывает всегда, когда радость ожидаешь слишком долго. Ученые деловито обсуждали вопросы автоматического регулирования усиления, способы избавления от проводов к усилителю и проблему большей компактности установки.
Инженер предложил переделать установку на германиевые триоды.
– О, это будет совсем другой аппарат, - проговорил профессор.
– Почему аппарат? Я придумал для него более точное название.
– Какое же? Радиоскоп?
– Нет. Мы имеем дело с мозгом и зрением. Мозг по-латыни называется «церебрум», а зрение «визус». Назовемте-ка его «церебровизор».
– Очень похоже на провизор. Даже аптекой пахнет. Но в общем идет. Церебровизор! - громко апробировал новое слово профессор.
…Наступила осень. В огромном зале кино было шумно; зрители с удивлением рассматривали многочисленную группу странных, молчаливых людей в одинаковых, словно танкистских, шлемах. Некоторые, самые любопытные, подходили к ним, занимающим три ряда боковых мест, и, возвратись, удивленно сообщали:
– Слепых в кино привели.
А среди слепых сидел молчаливый головастый человек небольшого роста и думал все об одном. Поведение слепых как-то не совсем обычно. Ведешь их по улице, они стараются идти за тобой гуськом. Все они видят мир его глазами! И кино они будут видеть его глазами, поэтому он и занял лучшее кресло в центре зала. Они будут видеть экран, не поднимая лица от груди. Они будут видеть его, даже отвернувшись от него на 180°.
В зале погас свет, началась демонстрация картины. На экране бушевали страсти любви и ненависти; люди стремились к своему счастью самыми различными путями. Ковдин слышал, как совсем рядом шептали, восклицали, радовались и негодовали.
Окружающие с интересом оглядывались на странных слепых, которые прозрели и переживают драму вместе с ними.
Кино кончилось. Ковдин повел всю группу на улицу. И снова вокруг него спорили, смеялись, обсуждая мир, который для многих открылся впервые.
Он не заметил, как двое слепых, заговорившись, отстали и потерялись. Пошел дождь, и асфальт стал блестящим, приобрел видимую глубину, в которой отражались фонари, рекламы, витрины города. Отражения шевелились, точно длинные светящиеся водоросли. Отставшие догнали группу на углу и радостно сообщили Ковину, что все время видели дорогу, по которой шли остальные. Ковин нахмурился и сказал:
– Чудаки! Если бы вы из кино пошли в другую сторону, все равно видели бы только дорогу, по которой я веду всех. Вам просто повезло.
И, шагнув с тротуара на улицу, он громко, для всех, сказал:
– Переходим улицу! Не отставайте. И держитесь плотнее.
Слепые дружно зашагали за ним, а он шел и думал о том, как бы сделать к прибору приставку, чтобы никто не мог потеряться. Иначе ведущий только и будет следить за своими подопечными. А они будут видеть совсем не то, что перед ними находится. Мысли эти так захватили его, что сирену «Скорой помощи» он услышал лишь тогда, когда блестящее длинное тело автомобиля оказалось совсем близко. Машина шла прямо на него. Слепые заметались, видя, как машина надвигается на каждого из них. Громко завизжали тормоза, и Ковдин, еще в метре от радиатора, ощутил сильный толчок в бок. Падая, он видел, как правое переднее колесо мягко наезжает ему на ноги. Он закричал от ужаса и, услышав хруст костей, сразу потерял сознание.
…Было мутно, словно перед глазами висела густая белая марля. Кто-то застонал, и от этого Ковдин пришел в сознание. И только позже, когда уже осматривал небольшую больничную палату, он догадался, что стонал сам. Около койки старенькая няня с лицом равнодушным и усталым протирала пол. Она подняла глаза и сказала:
– Ну, аника-воин! Твое счастье, что сразу к нам попал.
– А ходить-то буду или нет?
– Будешь. Сначала похуже, потом получше.
И потянулись белые больничные часы с обходами, некрепким сном, термометрами и новыми друзьями. На второй день к вечеру пришли профессор и Миша; они принесли цветы и яблоки.
На тумбочке появились книги по радиотехнике и физиологии зрения; надо все по-новому передумать.
Ведь к катастрофе его привел именно этот недостаток церебровизора: скверно, что слепые видят мир его глазами. Кто-то из них в панике толкнул его под машину.
