Кудель кровавого льна. Книга первая (СИ) - "Принцесса Штальхаммер" (книги онлайн без регистрации полностью txt) 📗
Элизабет, уставившись на улыбающуюся рыбницу колючими зелёными глазами, молчала. Молчала до тех пор, пока у Форсунки с лица не сползла довольная ухмылочка. Не выдержав взгляда чародейки, Форсунка отвернулась.
— Пока я и Аврора находимся на борту судна, мы не учительница и ученица, а обычные пассажирки, — слегка хриплым голосом промолвила удрализка и спрыгнула с кабестана. — Говоришь, Аврора сама пытается колдовать, пока я не вижу? Вот шельма, ведь строго-настрого наказывала не заниматься самообучением во время плавания! Хорошо, спасибо за сигнал, я проучу её за непослушание.
— Ну вот, подставила малявку… — с сожалением шепнула рыбница, утирая вздрагивающие ноздри.
— Обучаться магии, а особенно Авроре, опасно на «Чёрном олеандре» хотя бы потому, что он сделан из дерева и движется посреди гигантского моря, где до самой близкой суши сотни километров, не меньше. А Аврора ещё толком не умеет контролировать выбросы Силы, достаточно одной крохотной осечки, чтобы «Чёрный олеандр» превратился в факел или глыбу льда. Как тебе перспектива колыхаться на волнах до скончания времён в образе уродливого айсберга? Вот поэтому я и не занимаюсь обучением девочки, хотя, безусловно, желаю этим заниматься со всей ретивостью. Понятно? Тебе понятно, Айя?
— Понятно, — поморщилась рыбница. — Потерпи, осталось недолго глазеть на кислую рожу Сьялтиса. Ещё день-два — и по носу появится земля империи. Знаю я этот маршрут, плавала по нему уже. Сьялтис хочет высадить вас в Наутилусе. Отвратительный городишко.
— Мне кажется, для тебя любой населённый пункт априори отвратительный, если в нём проживает хотя бы один человек или мерфолк.
— А вот не надо, на сей раз я говорю истинную правду! Хуже дыры ни в сказке сказать, ни пером описать! Наутилус — это фактория, основанная давным-давно эльфьими торговцами, маклерами, компрадорами и другой купеческой нечистью. Эти вшивые остроухие хуже людишек! Люди хотя бы не юлят и напрямую заявляют, что ненавидят тебя и весь твой род, а эти торгаши мило улыбаются, жмут руки, рассыпаются в сладких словесах, а сами спят и видят, кабы тебя захомутать, сделать своей рабыней, продать и отправить батрачить на полях и плантациях. Однажды один из торгашей напоил меня, и я чуть не подписала какой-то контракт, по которому должна была бороздить оралом поля какого-то поганого землевладельца. За конягу меня принял тягловую, сволочь такая! Ну, ничего, когда я протрезвела на следующий день и припомнила вчерашние события, то вернулась и выдавила торгашу глаза. Надеюсь, после моего жизненного урока он исправился и перестал объегоривать глупцов.
— Я уверена в этом.
***
Ночь прошла спокойно, даже в какой-то степени уныло. Элизабет проснулась поздно, в двенадцатом часу, и ещё долго сидела в капитанском кресле с закрытыми глазами, вслушиваясь в приглушённые звуки, просачивающиеся сквозь балконные двери незримыми нитями. Удрализка чутко ловила эти нити и сматывала их в общий клубок цельной картины: на воду сбрасывали шлюпы, где-то что-то металлически гремело, дрожало, матросы топали ногами по настилу и возбуждённо перекрикивались…
Тонем, что ли? — с усмешкой подумала рыжекудрая серокожка, ворочаясь в кресле. — А где крен? А, наверное, тонем по всей площади днища равномерно… Так, ладно, пора вставать. Пора… Ну, ещё пять минуточек — и всё.
Спустя час чародейка вышла на верхнюю палубу. Быстро оценив погоду, она набросила на голое тело открыто-смелое летнее платьице, больше напоминающее утреннее неглиже, и охватила шею дорогим и безумно красивым изумрудным колье взамен пострадавшего в ходе вчерашней схватки с доппелем серебряного медальона.
Сьялтис, стоящий на шкафуте и раздетый по пояс, действительно руководил сбросом шлюпов. «Чёрный олеандр» простаивал с полностью убранными парусами, воздух горячился, расплавляя в своих жарких волнах белый диск солнца и редкие завитки перистых облаков. Жара стояла неимоверная. Ни малейшего дуновения ветерка не порождало тихое, застывшее недвижимым гуляшом море.
— Штиль? — спросила Элизабет у Форсунки и Иезекииля, стоящих по другую сторону шкафута от Сьялтиса.
— Точно, в полосу штиля вляпались, — икнула рыбница, дыша терпким духом дешёвого вина. — А поскольку ты дрыхнешь, значица, ветра от тебя не дождаться, поэтому Сьялтис решил не сидеть без дела и велел устроить охоту на пупырчатых акул… А меня не взял, засранец вислозадый! Сказал, что я уволена и не имею права проситься в команду! Чтоб его каракатица сожрала, паскуду!
— Зачем охотиться на пупырчатых акул? — недовольно спросила вертящаяся рядом Виолетта. — Разве у нас не хватает продовольствия? Или Сьялтису понадобились свежие трофеи, чтобы потом бахвалиться ими перед другими капитанами? Совершенно глупая и никчёмная затея.
— Когда вы, барышня, отведаете суп из плавников пупырчатой акулы, вы поймёте, что нет ничего вкуснее на белом свете, — сладко улыбался в предвкушении предстоящей охоты иллюмон. — А печень пупырчатых акул — настоящий деликатес, достойный стола самой Владычицы. Проблем с продовольствием у нас нет, это верно, но зато есть потребность утолить охотничий азарт. Во время каждого плавания по открытому морю я и моя команда выкраиваем несколько часов на охоту — это наша старая традиция. Так что прекратите ворчать и горевать о незавидной судьбе рыбин — их гигантская популяция совсем не пострадает, если лишится пары-тройки особей. Приберегите свои занудливые реприманды для китобойных компаний и рыболовецких артелей в империи.
Обиженная Козочка церемонно всхрапнула, затопала копытцами о настил и отвернулась, облокотившись о планшир, стала смотреть в противоположную сторону, где на фоне тёмно-синего полотнища морской глади курились в призрачном дымке очертания далёкого островка.
Матросы, сверкающие оголёнными торсами, глянцевыми от липкого пота, приносили с нижних палуб вёдра, наполненные разрезанными на куски бараньими тушками, плавающими в крови, и укладывали их в шлюпы, которые затем спускали на воду. Огнебород в раскоряку прибежал с целой тушей молодого барашка на спине и с разбегу прыгнул в уже опускающийся челнок.
Сьялтис забрался в последний вельбот, тяжело уселся на среднюю банку и жестом велел его спускать. Плоскодонная лодчонка глухо шлёпнулась о водную гладь, разбрызгав веера хрустальных брызг; маломощный мотор глухо зарокотал и неторопливо понёс эльфов подальше от пароходофрегата.
Стоящая рядом с Виолеттой Аврора краем глаза заметила, что дриада принялась нервически дёргать пальцами недвижимых кистей. На кончиках мягких белых пальцев кентаврицы стали вспыхивать огоньки красных оттенков — сначала нежно-розоватые, плавно переходящие в киноварь, за киноварью потекли резко-кровавые оттенки, багровые, чёрные…
— Что ты делаешь? — шёпотом прошептала белокурая чародейка, подходя ближе и облокачиваясь о раскалённый солнечными лучами планшир.
Козочка отвлеклась от колдовства и посмотрела на Аврору. Та в свою очередь глазела на её резко прыгающие пальцы, продолжавшие рьяно рвать воздух.
— Не туда смотришь, Аврора, совсем не туда.
— А куда смотреть? — подняла любопытные голубые глаза начинающая магесса. — Я просто… Смотрю, как ты колдуешь. Что за заклинание ты применяешь?
— О, это очень полезная формула, девочка. Но ты, увы и ах, ей никогда не обучишься.
— Почему это? — серебристый голос Авроры наполнился сожалением и сдержанной завистью.
— Потому что ты не дриада. Не пялься на меня так, ты привлекаешь внимание матери.
— Виолетта, — Элизабет прислонилась спиной к фальшборту и положила локти на планшир, — что ты творишь? Могут быть жертвы. Много жертв. Включая Сьялтиса. Ему ещё кораблём управлять, не забывай этого.
— Недооценивай мои способности, Марго. Сьялтис выживет.
— Что? Что она делает? — повысила голос обеспокоенная Аврора.
— Она колдунствует, — с едкой ухмылкой Форсунка вынырнула из-за спины Авроры и навалилась боком на жалобно стонущий фальшборт. — Правда, дриада, что за дела?
