Соблазненные луной - Гамильтон Лорел Кей (читаем книги онлайн без регистрации TXT) 📗
Я смотрела на лицо Риса и чувствовала такую злость, какую редко мне случалось чувствовать. Злость к глупости произошедшего. Так глупо, так бессмысленно! Я не задавалась вопросом, зачем это ей, потому что ответа не было. На вопрос "почему" ответ был только "потому", то есть никакого ответа.
Я поняла теперь, почему отодвинулся Дойл, почему велел принести Риса. Никогда раньше я не исцеляла поцелуем. Если дар этот ненадолго, Рису помощь нужна больше. Дойл и со шрамом останется Дойлом. Но увечье, нанесенное Рису, его разрушало – или превращало в кого-то другого.
Целехонькие стражи Андаис стояли у него по бокам, и на миг я разозлилась, что они ничего не сделали, чтобы не допустить этот ужас.
Они помогли Рису встать на колени, но когда его рука коснулась моей, он отдернулся.
– Не трогай меня, Мерри, не смотри!
Но Китто, так и стоявший на коленях в луже остывающей крови, объяснил ему:
– Она вернулась из Летней страны и принесла с собой птичий поцелуй.
Рис повернул к нему слепое лицо:
– Не верю.
Я о птичьем поцелуе слышала впервые в жизни, но вопросы решила оставить на потом.
– Наклонись, Рис, и я докажу.
Дойл отодвинул не наших стражей, Риса ко мне подвели он и Холод. Лицо Риса покрывала кровь, но я не смутилась и не попыталась ее стереть. Кровь – это тоже был Рис. Губы у него были соленые от крови. Он прижался ко мне губами, но не поцеловал. Мне пришлось надавить ему на затылок, и я ахнула от боли.
Он отдернулся – точнее, попытался; руки Дойла и Холода удержали его на месте.
– Она тоже ранена, – сказал Холод, – ей больно было поднять к тебе руку. Она не из-за твоего вида ахнула.
Холод сказал явно то, что нужно, Рис прекратил попытки отодвинуться.
– Она сильно ранена?
– Поцелуй меня, Рис, и мне будет лучше.
И он наклонился ко мне, не заставляя делать лишних движений. Он поцеловал меня, когда наши губы встретились, и похоже, было необходимо, чтобы мы оба желали этого поцелуя, потому что теперь на меня нахлынул запах дома. Так, как будто у дома есть один запах, в котором перемешаны ароматы свежего хлеба, чистого белья, дымка из камина, и смех, и еще запах густой похлебки, булькающей на огне. Никаким конкретным кушаньем от Риса не пахло, но губы у него хранили напоминание обо всем добром и хорошем, что дарит чувство спокойствия, сытости, счастья.
Я неосторожно подняла руки обнять его, но вызванная движением боль ослабела и растворилась от ощущения его тела. Он все же отстранился, а я цеплялась за него, желая удержать этот вкус. Я открыла глаза.
Рис моргал здоровым глазом. Три круга – ярко-голубой, бледно-голубой и васильковый – снова смотрели на меня. Я засмеялась и заплакала одновременно, глядя на него в онемелом восторге.
– Благодарение Богине, – прошептал он так тихо, что вряд ли кто-то еще его услышал.
– Благодарение Консорту, – шепнула я в ответ, тоже ему одному.
Он улыбнулся, и у меня внутри что-то отпустило, ушло напряжение, о котором я и сама не знала. Если Рис может так улыбаться – все будет хорошо.
Рис поднялся, и я взяла за руку Дойла. Я хотела, чтобы следующим был он, потому что не знала, сколько еще со мной останется благословение. Он помотал головой, и я открыла рот запротестовать, но появился Мистраль с Онилвином на руках. Я знала, что Мистраль недолюбливал Онилвина, но сейчас стражей объединяло что-то выше обычной дружбы или вражды. Голова Онилвина висела под странным углом, державшие ее мышцы были перерезаны. В глубине жуткой раны на месте горла виднелся позвоночник, одежду спереди залила кровь, окрасив в сине-фиолетовый цвет. Кожа цвета пшеничных ростков побледнела до болезненной зелени, и только широко раскрытые золотисто-зеленые глаза еще жили у него на лице. Андаис так распорола ему горло, что воздух шипел и булькал в разорванной трахее. Если б он был человеком, все дыхательные пути были бы нарушены, но он человеком не был, а потому дышал и жил, но сможет ли он залечить такую страшную рану – зависело от того, сколько еще осталось у него магической силы. В давние времена нас благословили сами боги, мы, как святые, могли прирастить даже отрубленную голову, но было это слишком давно. Теперь не все сумеют залечить такую рану.
Была реальная возможность, что Онилвин протянет еще сколько-то дней, но все-таки умрет. Мне не слишком хотелось тратить на него благословение Бога, но у меня не хватило сердца от него отвернуться. Все же он был из моих людей. И рисковал собой, чтобы спасти остальных.
Я встретилась взглядом с Дойлом и выпустила его руку. Медленно, нехотя... Но он был прав. Его рана не смертельна, он ее залечит. А вот Онилвин – не обязательно.
Мистраль осторожно опустился на колени на залитый кровью пол и попытался уложить Онилвина рядом со мной. Но кровь попала ему в трахею, и он закашлялся, мучительно пытаясь прочистить горло с помощью одних только мышц живота и груди. Жуткий мокрый кашель сотряс его, потом из шеи вылетел кровавый сгусток, и он смог вздохнуть – чуть-чуть глотнуть воздуха. Видно, он боялся, что в горло снова попадет кровь.
Да поможет нам Богиня...
– Наверное, на спине ему неудобно, – сказал Мистраль. Он пытался говорить спокойно, но не смог. Он злился, и я не могла его винить.
– Подожди. – Я попыталась сесть, но от боли у меня перехватило дыхание, и я упала назад на кровавый пол. Я подождала, пока боль поутихнет, и сказала: – Китто, помоги мне приподняться.
Китто вопросительно посмотрел на Дойла и, получив утвердительный кивок, потянулся ко мне, но Гален его опередил.
– Давай я, Китто. Она меня вылечила, я ей помогу.
Китто кивнул и дал ему место.
Гален осторожно уложил меня головой и плечами себе на колени. Больно не было... ну, было, но не слишком.
– Еще повыше, – попросила я.
Он сделал, как я просила, и даже на Дойла не взглянул. Я почти уже села, полностью опираясь на Галена, когда появилась боль, будто ножом резанули – но теперь нож был довольно тупой, я могла это вынести.
– Все, вот так.
Гален подо мной застыл неподвижно.
– Погодите! – Голос был женский, так что должен был принадлежать королеве – но совсем не был похож на ее голос. – Погодите, – повторил голос, и в этом слове звучало страдание.
После того, что она сделала со стражами, со мной, вряд ли кто-то из нас обязан был к ней прислушиваться, и все же мы послушались. Нам надо было ее проклинать, а мы не сказали ни слова. Мы замерли, дожидаясь, пока она проползет через всю комнату.
Мистраль шагнул назад – как раз так, чтобы мне стало видно. По полу шла широкая красная полоса, словно там тащили кого-то истекающего кровью. Кровавая дорожка кончалась у ног королевы. Она сидела, привалившись к стене. На колени себе она взгромоздила Эймона, и я никогда раньше не замечала, какой он большой, а может, это она теперь казалась маленькой по контрасту с широкоплечим стражем. Рост у нее был не маленький, и сама она всегда была такой внушительной, что занимала больше пространства, чем положено, – но сейчас она сидела с Эймоном на коленях, сжимая рукой голую окровавленную ногу Тайлера, и казалась маленькой.
Но сама она вылечилась. Рана на горле у нее была почти такая же, как у Онилвина, – но страж лежал едва дыша, а у нее на белой шее виднелся только разрез шириной в ладонь, и он затягивался прямо на глазах. Не то чтобы это было сразу заметно, нет, скорее как наблюдать за распускающимся бутоном. Знаешь, что вот он открывается, но глазом уследить не можешь. Она была наша королева, а значит, сила сидхе проявлялась в ней ярче, чем в любом из нас.
Я взглянула на Онилвина, гигантской сломанной куклой поникшего на руках у Мистраля, и опять на королеву с почти зажившим горлом. И мне стало жарко от гнева. Если Адайр сказал правду, она столетиями издевалась над своими стражами. Как она может так мало ценить такой дар?
– Погодите, – повторила она, и я заметила у нее на глазах то, чего никак не ожидала увидеть. Слезы. Королева плакала! – Вылечи сначала Эймона. И Тайлера.
