Божьи воины. Трилогия - Сапковский Анджей (книги онлайн бесплатно серия .txt) 📗

– Прежде чем следовать за Цезарем, – покачал головой Самсон Медок, – неплохо бы проверить, нет ли случайно среди турнирных зрителей любимой Рейневана. Если собрался весь город, может, и она здесь?

– А что Адели, – слез с коня Рейневан, – делать в такой компании? Напоминаю: ее здесь держат в заточении. А арестантов на турниры не приглашают.

– Оно, конечно, так, но что мешает проверить?

Рейневан пожал плечами.

– Ну, пошли дальше.

Пришлось идти осторожно, чтобы не вляпаться в кучу. Окрестные рощицы превратились, как и при каждом турнире, в общественное отхожее место. Зембицы насчитывали около пяти тысяч жителей, турнир мог привлечь не только горожан, но и гостей, что в сумме было приблизительно что-нибудь около пяти с половиной тысяч человек. Похоже, каждый из них побывал в кустах по меньшей мере дважды, чтобы облегчиться, освободиться от накопившейся влаги и выбросить недоеденный бублик. Смердило так, что аж глаза слезились. Было ясно – это не первый день турнира.

Запели трубы, толпа опять завопила в один голос. На сей раз Рейневан с друзьями были уже настолько близко, чтобы сначала услышать треск ломающихся копий и грохот столкновения очередных соперников.

– Видный турнир, – оценил Самсон Медок. – Видный и богатый.

– Как всегда у князя Яна.

Мимо них прошел крепкий паренек, сопровождающий в кусты пригожую, румяную и огненную красавицу. Рейневан с симпатией взглянул на пару, всей душой желая им отыскать местечко поуютнее и по возможности свободное от ароматящих куч человеческого дерьма. Мысли его немного замутила настырная картинка того, чем сейчас парочка занимается в кустах, в промежности приятно защекотало. «Ничего, – подумал он, – ничего. Меня от подобных радостей с Аделью тоже отделяют лишь минуты».

– Туда. – Шарлей со свойственным ему чутьем повел их меж домиками кузнецов и оружейников. – Привяжите лошадей здесь к изгороди. И пошли сюда, тут свободнее.

– Попытаемся подойти поближе к трибуне, – сказал Рейневан. – Если Адель здесь, то…

Его слова заглушили фанфары.

– Aux honneurs, seigneurs chevaliers et escuiers! [295] – громко крикнул маршал герольдов, когда фанфары умолкли. – Aux honneurs! Aux honneurs!

Девизом князя Яна была современность. И европейскость. Выделяясь в этом даже среди силезских Пястов, зембицкий князь маялся комплексом провинциала оттого, что его княжество лежит на перифериях цивилизации и культуры, на рубеже, за которым уже нет ничего, только Польша и Литва. Князь тяжело это переживал и прямо-таки болезненно тянулся к Европе. Для окружающих это порой бывало весьма обременительно.

– Aux honneurs! – кричал по-европейски маршал герольдов, одетый в желтый табарт [296] с большим черным пястовским орлом. – Aux honneurs! Laissez les aller! [297]

Разумеется, маршал, старый добрый немецкий Marschall, у князя Яна именовался по-европейски Roy d’armes [298], ему помогали герольды – европейские персевансы, а гонки с копьями через ограду, старый добрый Stechen uber Schrnken, назывались культурно и европейско: la juste [299].

Рыцари вложили копья в токи [300] и с грохотом копыт бросились вдоль барьера. Один, судя по девизам на попоне, изображающим вершину горы над красно-серебряной шашечницей, был из рода Гобергов. Второй был поляком, о чем свидетельствовал герб Елита на щите и козел в гербе модно зарешеченного турнирного шлема.

Европейский турнир князя Яна привлекал множество гостей и из Силезии, и из зарубежья. Пространство между изгородями и специально огороженную площадь заполняли сказочно расцвеченные рыцари и гермки, в том числе представители самых видных силезских родов. На щитах, конских попонах, лентнерах и вапенроках красовались оленьи рога Биберштайнов, бараньи головы Хаугвицей, золотые пряжки Зедлицей, турьи головы Цеттрицев, шашечницы Боршнитцев, скрещенные ключ Эхтерицев, рыбы Сейдлицев, болты Бользов и карточные буби Квасов. Словно этого было недостаточно, там и тут виднелись чешские и моравские эмблемы и девизы – остжевья панов из Липы и Лихтенбурга, одживонсы [301] панов из Краваржа, Дубе и бехини, багры Мировских, лилии Эвольских. Не было недостатка и в поляках – Староконей, Авданьцев, Долив, Ястжембцев и Лодзьцев.

Поддерживаемые могучими руками Самсона Медка Рейневан и Шарлей взобрались на угол, а потом на крышу дома кузнеца. Оттуда Рейневан внимательно исследовал уже близко расположенную трибуну. Начал с конца, с менее значительных личностей. Это была ошибка.

– О Господи! – очень громко вздохнул он. – Там Адель. Там, клянусь душой. На трибуне!

– Которая?

– Та, что в зеленом платье… Под балдахином… Рядом…

– Рядом с самим князем Яном, – не упустил возможности Шарлей. – И верно, красавица. Ну что ж, Рейневан, поздравляю с отменным вкусом. Поздравить со знанием женской души не могу. Подтверждается, ох подтверждается мое мнение. Напрасно мы ввязались в зембицкую одиссею.

– Это не так, – сам себя заверил Рейневан. – Это не может быть так… Она… Она… узница.

– Чья, давай подумаем? – Шарлей прикрыл глаза ладонью. – Рядом с князем сидит Ян фон Биберштайн, владелец замка Столец. За Биберштайном – незнакомая мне дама в годах.

– Эвфемия, старшая сестра князя, – узнал Рейневан. – За ней… Неужто Болько Волошек?

– Наследник Глогувки, сын опольского князя. – Шарлей, как обычно, оказался на высоте. – Рядом с Волошеком сидит клодский староста, господин Пута из Частоловиц с женой Анной из Колдицев. Дальше сидят Кильян Хаугвиц и его супруга Людгарда, затем – старый Герман Цеттриц, дальше Янко из Хотемиц, владелец замка Ксенж. Он как раз встает и аплодирует Гоче Шаффу из Грайфенштайна. Пожалуй, с женой. Рядом с ней сидит Миколай Зейдлиц из Альтенау, одмуховский старости, около него Гунцель Свинка из Свин, далее кто-то с тремя рыбами на красном поле, а значит, Зейдлиц или Кужбах. А с другой стороны вижу Оттона фон Боршнитца, дальше кого-то из Бишофштайнов, затем Бертольда Апольду, чесника из Шенау. Потом идут Лотар Герсдорф и Хартунг фон Клюкс – оба лужичане. На нижней скамье сидят, если мне зрение не изменяет, Борута из Венцемежиц и Секиль Рейхенбах, хозяин Тепловод… Нет, Рейневан, я не вижу никого, кто мог бы походить на стражника твоей Адели.

– Там дальше, – воскликнул Рейневан, – сидит Тристрам фон Рахенау, родственник Стерчей. Как и Барут, тот, что с туром в гербе. А там… Ох! Псякрев! Не может быть!

Если б не то, что Шарлей крепко схватил его за плечо, Рейневан непременно свалился бы с крыши.

– Это кто же, – спросил он холодно, – так тряхнул тебя? Вижу, твои вытаращенные глаза прилипли к деве со светлыми волосами. К той, за которой ухаживает юный фон Догна и какой-то польский Равич. Ты ее знаешь? Кто она такая?

– Николетта, – тихо сказал Рейневан. – Николетта Светловолосая.

План, казалось бы, гениальный по простоте и дерзости, не сработал, мероприятие провалилось по всему фронту. Шарлей это предвидел, но Рейневана удержать не удалось.

К тылам турнирной трибуны прилегали наспех сколоченные конструкции из столбов и лесов, обернутые полотном. Зрители – во всяком случае, те, что поблагороднее и с положением, – коротали там перерывы, занимая друг друга беседой, флиртуя и похваляясь одеждой. А также угощались блюдами и напитками. Слуги то и дело таскали туда бочки, бочонки и бочоночки, носили корзины. Идею прокрасться в кухню, смешаться со слугами, схватить корзину с булками и отправиться с нею к невесте Рейневан считал совершенно гениальной. Напрасно.

Ему удалось лишь добраться до тамбура, в котором складывали продукты и из которого потом уже их разносили пажи. Рейневан, последовательно реализуя свой план, поставил корзину, незаметно выскользнул из вереницы возвращающихся в кухню слуг и проскользнул под навес. Потом вытащил стилет, чтобы вырезать в обтягивающем конструкцию полотне наблюдательную дырку. И тут его схватили.