Архаические развлечения - Бигл Питер Сойер (книги онлайн бесплатно серия txt) 📗
– Что такое? Мы эту мелодию черт знает сколько репетировали, она вообще так звучать не может. Дичь какая-то.
Хамид покачал головой.
– Это Турнир Святого Кита, друг мой. Я не знаю, в чем тут дело – в публике, в том, что короля вызывают на поединок, в пари, но только это всегда так, целый день всех лихорадит и все идет наперекосяк.
Сегодня он приоделся с роскошью, достойной любого из Девяти Герцогов – в черную с золотом переливчатую ткань и черный же тюрбан. Дернув головой в сторону двойного трона, по бокам от которого стояли теперь два герольда с корнетами, он сказал:
– Присмотритесь к Богемонду.
На этот раз Богемонд облачился не в царственный византийский наряд, но в доспехи. Светло-синий плащ стекал с его плеч, большой шлем лежал на коленях. Круглое лицо короля, всегда казавшееся под короной слишком большим и голым, оставалось, когда взгляд его падал на Бенедиктуса де Грифон, Рауля Каркассонского или Симона Дальнестранника, лишенным всякого выражения; напротив, на лице взиравшей и на них, и на прочих рыцарей королевы Леноры, лице преподавательницы физкультуры, замечались прежде всего широко раскрытые, остановившиеся глаза и прыгающий рот. Корнеты пропели снова, и королева положила ладонь на укрытую кольчугой руку супруга. Богемонд даже не повернул головы.
– Да уж, – изумленно вымолвил Фаррелл. – Она выглядит так, будто его и вправду вот-вот убьют, а ее сошлют в монастырь. Боже ты мой, прямо Гекуба и Приам.
Хамид скатал свиток и сунул его за кушак.
– Вы так и не поняли, – не взглянув на Фаррелла сказал он, и ушел, чтобы, встав к трону спиной, на трех языках пропеть благословение, ниспосланное Святым Китом этому дню и Турниру. Когда пение закончилось, на поле вышли первые бойцы.
Ни в одной из первых схваток король Богемонд не участвовал. В них бились юноши, новоиспеченные рыцари, а то и оруженосцы, выходившие, чтобы снискать себе рыцарское звание. Они кружили по полю, делали выпады, подставляя себя под удары почище чучел, на которых практиковались у себя на задних дворах, и часто, взаимно утрачивая равновесие, в обнимку валилились наземь, теряя шлемы. Немногие из этих боев заняли больше трех минут, и рефери – некий сэр Рорик Неотесаный, облаченный в цельную медвежью шкуру и шорты из клетчатой шотландки – называя победителя, смеялся и отпускал шуточки, поглядывая на морщившегося Джона Эрне. Со всех сторон окружавшие турнирное поле и теснившиеся на балконах «Ваверли» люди в костюмах для бега трусцой и в белых теннисных одеждах весело вопили, аплодировали всем без разбора и старались сфотографироваться с кем-нибудь, облаченным в доспехи.
Но именно в этих начальных стычках возник и неспешно двинулся дальше ронин Бенкеи, щуплый японец-ученик Джона Эрне в доспехах, подобных украшению из драгоценных камней – металические и кожаные пластины их, перевитые янтарными, аметистовыми, серебристыми и изумрудными шнурами, составляли как бы вторую его кожу, гибкую, тускло мерцающую, адамантово-прочную, как шкура дракона. На кожаных пластинах светился узор из золотого лака, тонкие, словно нить, инкрустации радужно переливались на металле, за красным шелковым поясом торчала пара деревянных лаковых ножен – одни длинные и одни короткие. Шлем ему заменяла железная полумаска с драконьим рылом и клыками, она закрывала нос, оставляя снаружи глаза, подобные на бледной коже маленьким инкрустациям черного дерева. Противника он вызывал молча, указывая на него длинным мечом, который держал во время боя двумя руками. Фаррелл слышал ропот благородных лордов, все оживлявшийся, пока ронин Бенкеи расправлялся поочередно с тремя молодыми рыцарями, без видимых усилий тузя их со всех сторон, подобно горному ветру. Когда рухнул третий рыцарь, получивший удар мечом под ребра, от которого он до конца турнира дышал, будто астматик, Фаррелл спросил, сам того не заметив, вслух:
– Когда это он успел так навостриться?
За спиной Фаррелла послышался лающий смешок и следом голос Эйффи:
– Эй, вы первым заговорили. Новая эра в наших отношениях.
На ней было бархатное платье, с первого взгляда коричневое, но по мере того, как сильнее задувал ветерок и менялось освещение, все сильней отливавшее чуть рыжеватым, лисьим золотом. В золотом узоре платья проступали лилии и виноградные листья, золотой поясок перехватывал его сразу под грудью. Волосы под тонкой сеткой с белыми бусинами невинно прикрывали виски.
– Может быть, он навострился за лето, – сказала она, – а может быть, тысячу лет назад, изучая дзен в горах Японии. Вам этого все равно не узнать.
Фаррелл молча смотрел на нее.
– Не узнать, не узнать, – повторила она. – Вы же не можете наверняка сказать, кто прячется под козлиной образиной, которую он напялил. Да кто угодно. Может быть даже – один из моих.
Ронин Бенкеи медленно обводил взглядом поле, выбирая нового противника, ибо таково было его право по законам Турнира Святого Кита. Взгляд ненадолго задержался на напряженном лице Гарта де Монфокон, затем на короле Богемонде, кивнувшем и наполовину привставшем с трона (королева Ленора, опустив глаза, впилась себе пальцами в бедра). Однако ронин Бенкеи лишь вбросил меч в мерцающие ножны, почти до земли склонился перед королем с королевой и покинул поле. Фаррелл видел, как он скрылся в маленьком шатре, над которым не плескалось ни знамени, ни флажка.
– Во всяком случае, я знаю, кто ты, – ответил он Эйффи. – Ты – Розанна Берри, в этом году у тебя экзамен по алгебре, ты пропустила кучу уроков физкультуры, у тебя по-прежнему высыпают прыщи, если ты переешь сладостей, и ты все еще продолжаешь грызть ногти. Кроме того, ты повинна в смерти человека и всерьез считаешь себя волшебницей.
Цвет ее глаз изменился. Голубовато-зеленые и достаточно мирные, лишь чуть заметно отливавшие тьмой в начале разговора, теперь они, совсем как ее платье, светились рыжим золотом, разгоравшимся все ярче и ярче, хоть кожа вокруг глаз оставалсь тугой и бескровной. Она прошептала:
– Охренеть можно, какой вы умный. Вы правильно догадались, я и вправду волшебница. Вы только подождите немного, ладно? – подождите и сами увидите, волшебница я или нет.
Она куснула себя за палец и убежала, и Фаррелл увидел, как она встала рядом с отцом, который в это время бросал вызов испанскому рыцарю дону Клавдио. Ветер скручивал голубой короткий плащ Гарта, налепляя его на тело и снова схлестывая, отчего кольчуга Гарта вспыхивала и гасла, будто текучая вода.
Фаррелл встретился с Беном, они стали прогуливаться вдвоем, стараясь нечувствительным образом приглядывать за перемещениями Эйффи и Никласа Боннера. Дело оказалось до крайности трудным, поскольку Эйффи и Никлас – явно сговорившись заранее – до самого вечера вращались в толпе по почти не пересекавшимся орбитам. Повседневный наряд Бена избавлял его от внимания зрителей, но Фаррелла постоянно перехватывали, уговаривая сфотографироваться с мистером и миссис Брингль из города Хайланд-Парк, штат Мичиган, или спрашивая, нельзя ли маленькой Стаси подержать лютню, всего одну минутку. Когда он, наконец, освободился, выяснилось, что он потерял и Бена, и тех, кого они преследовали, и ему пришлось еще долго шнырять в толпе, всматриваясь в бархатные наряды и шляпы с плюмажами, прежде чем он снова их углядел. Никлас Боннер явился на Турнир в облике жонглера и порой его передвижения можно было проследить благодаря следующим за ним детям, которые стекались к Никласу, завидев, как он бредет, оплетенный узором из летающих вокруг его головы четырех апельсинов. На щеках его были краской написаны ромбики, а под глазами – крохотные кинжалы.
А бойцы все текли и текли на турнирное поле, вкатываясь и выкатываясь под смех, радостные клики, непрестанное клацанье мечей и глухой звон грохающихся оземь, укрытых доспехами тел. В тот день стали рыцарями пятеро оруженосцев, еще одному в схватке на двуручных мечах сломали ребро, а ирландский лорд Матгэмгейн, почти победив тосканского герцога Чезаре иль Диаволо, имел несчастье сломать руку. Несколько в разной мере прославленных рыцарей бросали вызов королю Богемонду, и Фаррелл был лишь одним из многих, дивившихся тому, что происходило дальше, потому что король каждый раз поднимался с трона, вручал корону Леноре и дрался, как россомаха, ибо его до краев переполняло отчаяние. Он сразил не только Рауля Каркассонского, но и герцога Бенедиктуса, наскакивая на них едва ли не до того, как они успевали толком принять боевую стойку, не оставляя им времени даже на то, чтобы понять, с какой пограничной с безумием отвагой они столкнулись. Королева Ленора следила за поединками глазами, полными слез, словно ей приходилось смотреть против сильного ветра.
