Диагноз: женщина (СИ) - Чернова Ирина Владимировна (читать хорошую книгу .txt) 📗
— Бок болит, пока лежала — стало отпускать, а сейчас опять заныло…
— Потерпи, я посмотрю, что там у тебя, попробуем помочь твоему несчастью. Нет, ну ты определенно дуреха…а если бы не выплыла с середины, да разбилась бы о камни…И чего вы, бабы, такие дурные…
— А ты подумай сам..
— Подумаю, — быстро перебил Торкеш. — Вот уже подумал, что если ты меня не обнимешь сейчас за шею, то и не донесу.
Что поделаешь, пришлось обнять, кривясь от боли в плече. Впрочем, в мужских руках я чувствовала себя вполне уютно, чего уж отрицать очевидное. Давненько меня не носили так…
— Вот твои штаны, одевайся. Или помочь? — он осторожно поставил меня на землю. — Дай-ка я посмотрю, пока светло, что там у тебя…
— А ты что, лекарь? — раздосадованная собственной беспомощностью и бесцеремонным осмотром, я сорвалась в ожидании подвоха на хрип. Да и в горле еще пересохло..
— Нет, но в походах всякое бывает, лекаря не всегда дождешься. Небольшие раны от меча или ножа могу зашить, вывихи тоже почти каждый из нас вправить может, перевязать, чтобы кровь остановить после схватки, каждый должен уметь. А что посерьезней, так лекарь займется…Да не крутись ты, вижу, что ободралась об камень, лишь бы ребра не сломала. При вдохе-выдохе не болит? Ну тогда легко отделалась, траву запарим да приложим, заживет быстро. Одевайся, и к кострищу приходи.
Торкеш повернулся было, чтобы уйти, сделал уже пару шагов, как вдруг подошел опять близко-близко, взял в ладони мое лицо и легко поцеловал меня в губы.
— Одевайся…дуреха…только в воду больше не суйся… — засмеялся и исчез за низкими ветками.
Одеваться самой было фигово. При наклоне болела спина, рука поднималась с большим трудом, я злилась на себя, на рубашку, которая застряла на голове, на штаны, которые не завязывались, на ботинки, которые надо было зашнуровать, а согнуться для этого — равносильно смерти. В конце концов я плюнула на все, сгребла постиранные вещи подмышку, ботинки в руку и поплелась за ужином. Еще ведь и траву себе хотела заварить для питья, кувшины даже приготовила, а теперь вот ползаю, как недобитый червяк…
Мужчины у костра встретили меня сдержанным гулом. Ну да, мне же обещана горячая встреча — вот сейчас и начнется, задницей чувствую. Обижаться — глупо, разве что попробовать к шутке свести, если получится?
— Садись сюда, водяница, держи свой ужин! — Торкеш подвинулся, постучав по толстому бревну рядом с собой.
Сидеть я могла, как статуя Командора, только с идеально прямой спиной. Некоторое время все сидели молча, пока самый любопытный не доел свою порцию.
— Рина, а чего это ты так резво на середину заплыла? Мы уж решили, что испугалась кого, да в стремнину кинулась…
Ну вот и начинаются подначки. Все ведь поняли, стервецы, что произошло, но хотят позубоскалить и вогнать в краску. Ну, посмотрим, кто кого уест, стесняться мне тут некого, а до оскорблений, думаю, тут не дойдет.
— Испуга-а-алась? Скорее, ждала, кто догнать сумеет. На берегу все прыткие, а в воде другое дело…
— Ну и как, дождалась? — этот бас я уже слышала, сетовал, что не сидела в первую ночевку вместе со всеми.
— Да вас дождешься разве…Пришлось несолоно хлебавши возвращаться.
Ну, наконец-то раздался дружный хохот! Все прошло, как положено, глупой бабе ничего не обломилось, никто не помчался за ней, мужское достоинство не втоптано в грязь, зрители с флагами победителей. Ну и пусть смеются, меня это не смущает и не трогает.
— А что, никого так и не дождалась? А нам показалось, что Торкеш аж без штанов по берегу несся! Торкеш, или это не ты был?
Ух, и любопытные же тут какие…да и с намеками еще…Вот их бы садануть об камни, посмотрела бы на них тогда. Впрочем, за глупости надо расплачиваться.
— Как не дождалась? — толпа притихла в ожидании развлекухи. — Омутной вынырнул, а в руках у него — штаны, да не одни, что он около лошадей упер. Мне предлагал взять, мол, выбирай сейчас штаны какие хочешь, а как выберешь, так я тебе, дорогая, сразу же хозяина притащу. Ну, стала я выбирать, да ни на одних остановиться не могла. Дело, понимаете, такое…одни с дырьями, как только хозяин свое добро в дырья не растерял, ума не приложу. Другие, наоборот, с такими заплатами, что и захочешь что потрогать, так не прощупаешь. Третьи огромного размера, аж испугалась, кто у нас такой, что и двумя руками не обхватишь, четвертые узенькие да маленькие, потеряется бедолага совсем, пятые без пояса…Так ничего приличного и не выбрала, осерчал омутный, и обещал хозяев штанов покусать за голые зады, чтобы в следующий раз в приличном виде купались в его реке.
Мужики уже ржали в полный голос, тыкая пальцами в тех, кто по их мнению были хозяевами безобразий, представленных мне.
— Ох, ну насмешила девка, ну молодец! — ухал тот самый охранник, который не велел мне плавать на середину.
— И про штаны загнула, как будто сама видела их!
— И про дырья, про дырья-то…ой, не могу… — веселился кто-то, стуча миской по бревну.
— Торкеш, а ты-то куда несся по берегу? — кто-то все же решил добить ситуацию до конца. — Уж не c тебя ли заодно омутный штаны стащил да Рине на показ принес?
— С меня штаны стащить трудновато будет, если я сам этого не захочу, а побежал я туда, потому как дюже интересно мне стало, к кому это Рина так быстро уплыла, даже со мной не попрощавщись. Вот подкрался я и вижу, что наша красавица в объятиях омутного, уже и глаза закрыла и целовать его собралась. Жалко стало девку, как ведь омутного поцелует, так за ним и пойдет и поминай, как звали. Пришлось отбивать ее, а она упирается, говорит, мол, хочу только к нему, приглянулся, видать!
— И как ты с ним боролся, расскажи-ка!
— Да просто — дерг за бороду, он в воду и ушел, а чтобы поцелуй зазря не пропадал, сам и встал на его место.
— И она тебя поцеловала? — вот ехиднины дети, так и будут подкалывать.
— А как же! Да еще так горячо, что я и не поверил своему счастью!
Мужики опять радостно заржали, что они на высоте оказались. Испортить им обедню, что ли? Да ладно, пусть веселятся, ясно дело, что тут сплошные выдумки, кто кого переврет поприкольней. Попив горячего отвара, в одном углу забубнили о лошадях, в другом заспорили о достоинствах разных видов ножей и топоров, вечерние разговоры самых обычных людей.
Босиком идти было неудобно, но недалеко, кувшин с отваром я пристроила в уголке повозки, закинула туда же свои вещи и уже начала прикидывать, как бы половчей забраться самой вовнутрь, как ощутила на волосах горячее дыхание.
— Подожди, я тебе отвар принес, сейчас тряпицу пропитаем да приложим, меньше болеть будет. Давай, помогу влезть…
Через борт я перевалилась, сжав зубы, охнув, легла на живот. Вот ведь устроила себе проблемы…
— Давай твой бок, да не дергайся так, понимаю, что больно…Тряпицу подержу, потом еще намочу, быстро все затянется. Травы эти к нам с юга привозят, они быстро заживляют небольшие порезы. — Громкий шепот действовал успокаивающе, глаза закрывались сами собой. — Спи, я тряпицу опять приложил.
Торкеш поцеловал меня в лоб, накрыл одеялом и выпрыгнул из повозки.
Утром бок ощутимо давал о себе знать, но ободранные места действительно затянулись и уже не саднили так противно. Ныло опухшее плечо — завернув голову я обнаружила приличный синяк. Хорошо, что без переломов обошлось, здоровой рукой я легонько массировала отек — быстрее разойдется, да и боль поутихнет. За этим занятием меня и застал Торкеш, заглянувший с утра.
— Э, да кто так растирает? — удивился он. — Толку никакого не будет. Иди мыться, пока лошадей не впрягли. Я приду, когда тронемся, посмотрим твое плечо. А то через два перехода озеро будет, захочешь в воду полезть. Ведь захочешь?
— Если два перехода будут по такой пыли, то полезу в любом случае, хоть будет болеть, хоть нет.
Даже один день, проведенный в повозке, наполнял пылью все щели, а уж два дня в дорожной пыли — испытание не из легких. И лежать целый день невозможно, и идти проблемно, каждый шаг отдавался тупой болью в плече и спине.
