Чёлн на миллион лет - Андерсон Пол Уильям (книги без регистрации .TXT) 📗
По рядам команчей прокатился ропот. Воины зашевелились и загудели. Те, кто расслышал просьбу, повторяли ее остальным. Лица потемнели, руки сжались на рукоятках копий и томагавков. Самые горячие взялись за ружья.
Стоявший рядом с вождем изможденный, покрытый шрамами человек разразился хриплой тирадой. Лицо его покрывали глубокие морщины, редко встречающиеся даже у пожилых индейцев. Окружающие его воины одобрительно загудели. Кванах поднял руку, призывая к вниманию, и сообщил Тарранту:
— Вахаумау говорит, что павшие ждут отмщения.
— Но они пали… э-э… с честью.
— Он говорит обо всех павших. За многие годы, годы жизни и годы смерти, мы потеряли многих и многих.
— Не думал, что твой народ придерживается таких воззрений.
— Вахаумау мальчишкой был в том лагере, откуда теханос похитили мать Кванаха, — пояснил Перегрино. — Сам он нашел укрытие и уцелел, но его мать, брат и две младшие сестренки были убиты. А после он потерял жену и малолетнего сына, когда войска обстреляли наш лагерь из гаубиц. Многие из присутствующих прошли через то же — в разное время и в разных местах.
— Искренне соболезную, — сказал Таррант всем, кто его слышал. — Но люди с этого ранчо тут совершенно ни при чем, а кроме того… В общем, у меня множество замечательных вещей вроде тех, что я дал вашему вождю. Неужели несколько вонючих скальпов лучше этих богатств?
Вахаумау вновь потребовал слова. Он говорил долго, сопровождая свою речь рычанием, шипением, заламыванием рук и обращенными к небесам громогласными воплями. Суть речи была ясна и без перевода Перегрино:
— Он называет твое предложение оскорбительным. Неужели нермернуги продадут победу за одеяла и выпивку? У теханос они возьмут столько добычи, что не унести, да к тому же скальпы.
Поскольку Перегрино предупреждал Тарранта о возможности такого поворота событий, тот взглянул Кванаху в глаза и произнес:
— У меня есть предложение еще лучше. Мы привезли винтовки, целые ящики патронов и другую амуницию — без них вам не одержать победу, как без лошадей. Сколько за жизни этих несчастных?
— Эй, постойте, — шагнул вперед Герейра, но Кванах его опередил:
— Они в твоем багаже? Если да — хорошо. Если нет — ты опоздал. Твой компаньон уже согласился отдать их за скот.
Таррант окаменел. Вахаумау, ухвативший суть, закричал что-то скрипучим голосом.
— Меня надо было спросить, — перекрывая нарастающий шум толпы, сказал Герейра.
Пока Кванах призывал всех к молчанию, Перегрино выдохнул Тарранту на ухо:
— Попытаюсь убедить их переиграть сделку. Но особых иллюзий питать не стоит.
И шаман принялся ораторствовать. Его примеру последовали немногочисленные союзники. По большей части они выступали сдержанно — ведь для того и созывались подобные собрания, чтобы достичь согласия. Правительства у индейцев не было, гражданские их вожди выступали лишь как судьи и посредники, и даже боевые вожди получали неограниченную власть только в битвах. Кванах выжидал окончания дебатов. Под конец даже Герейра что-то сказал, а вслед за тем Кванах провозгласил окончательный вердикт, вызвавший волну одобрения и утихомиривший воинов, как отлив. Солнце коснулось горизонта. Вахаумау смерил Тарранта взглядом победителя.
— Ты уже догадался? — Перегрино приуныл настолько, что даже его выговор стал нечетким. — Ничего не получилось. Они жаждут крови. Вахаумау твердил, что бросать начатое — дурная примета, и многие охотно поверили ему. Им нетрудно выделить полдюжины людей и отогнать это стадо в Нью-Мексико на продажу. Они предвкушают поездку как развлечение. А команчеро сказал, что он не из тех, кто может пойти на попятный, когда сделка уже заключена, — так что поневоле затронул их представления о собственной чести. Кроме того… Кванах не высказывался ни за тех, ни за других, но они знают, что у него есть план захвата дома, и им интересно, что он затеял. — Перегрино помолчал. — Я сделал все, что мог.
— Понимаю, — кивнул Таррант. — Спасибо.
— Но знай — мне тоже не по вкусу то, что должно произойти. Давай уедем в прерию и не вернемся до завтра — ты да я. И Руфус, если захочет.
— У меня такое чувство, что лучше оставаться здесь поблизости, — покачал головой Таррант. — Не волнуйся за меня, я на своем веку повидал всякого.
— Догадываюсь…
Воины понемногу расходились. Таррант выразил Кванаху свое почтение и зашагал к стоянке Герейры, расположенной всего-то в десятке ярдах от крайних типи. Индейцы, толпившиеся небольшими группками, провожали его взглядами, в которых читались самые разные чувства — от угрюмого недоверия до беспечной радости. Команчеро же поспешил вступить в разговор с кем попало, лишь бы отсрочить объяснение с Таррантом.
Сыновья торговца развели огонь и теперь хлопотали у костра, торопясь приготовить ужин, пока над прерией не сгустились быстротечные сумерки. Солнце еще не село, но его лучи пронизывали поднимающийся к небу дым горизонтально, и свернутые постели уже дожидались своего часа. Руфус сидел в одиночестве, ссутулив плечи и сжимая в единственном кулаке бутылку. Подняв глаза на подошедшего Тарранта, он понял все с первого взгляда, однако не удержался от вопроса:
— Как там?
— Пустой номер. — Таррант опустился на истоптанную траву и протянул руку. — Дай мне тоже хлебнуть. Чуть-чуть, но и ты не увлекайся. — Он поднес бутылку к губам и с благодарностью ощутил, как по гортани прокатился огненный клубок. — Побили меня по всем статьям: Перегрино не хочет бросить команчей, а команчи не хотят принять выкуп.
Таррант вкратце обрисовал ситуацию. Руфус откликнулся:
— Вот же сукин сын!
— Кто, Кванах? Он хоть и враг, но честный человек.
— Нет, Герейра. Он мог бы…
Герейра будто только и ждал этого, чтобы появиться.
— Я слышал свое имя?
— Ага, — Руфус вскочил, зажав бутылку в кулаке. И продолжал по-английски, бросив на родном языке торговца лишь два слова: — Vipera es. Змей подколодный. Чернозадый. Ты мог… мог… сторговать Ханно… сторговать боссу эти ружья и…
Герейра потянулся к кольту. Сыновья вскочили и встали по обе стороны отца, хотя за ножи хвататься не спешили.
— Я не мог расторгнуть заключенную сделку. — Мягкая испанская речь не могла передать холодное самообладание торговца. — По обоюдному согласию — дело другое, но они отказались. Пострадала бы не только моя репутация, но и деловые интересы.
— Ну да, ваш брат завсегда готов продать белого человека, белую женщину, продать их за… за тридцать сребреников! Ваши деньги пахнут кровью!
Руфус плюнул Герейре под ноги. А тот отвечал с нарочитым спокойствием:
— Не будем говорить о крови. Я знаю, кем был мой отец. Я видел, как он рыдал, когда янки захватили нашу страну. А теперь я должен уступать им дорогу на улицах Санта-Фе. Священник говорит, что не следует впускать в свое сердце ненависть — но это не значит, что я обязан тревожиться о них.
Руфус, застонав, взмахнул культей. Крюк со свистом рассек воздух. Герейра едва-едва успел увернуться, выставив перед собой пистолет. Таррант вскочил и схватил Руфуса за руки, пока тот не рванулся вперед. Мальчишки вытащили ножи, но тут же вложили их в ножны.
— Уймись! — пропыхтел Таррант. — Сядь!
— Рядом с этим подонком не сяду! — прохрипел Руфус на латыни и стряхнул руку товарища. — А ты, Ханно, неужели ты забыл, как мы тогда спасли женщину в России? А ведь там был лишь один насильник! И он не стал бы вспарывать ей живот и не отдал бы своим самцам, вооруженным ножами и факелами…
Руфус заковылял прочь, по-прежнему изо всех сил сжимая горлышко бутылки. Остальные молча проводили его взглядами, потом Таррант обратился к Герейре:
— Пусть себе идет. Он скоро опомнится. Спасибо за твою сдержанность.
Но тон его был далек от сердечности.
6
За день Том Лэнгфорд дважды предпринимал короткие вылазки наружу. Увидев, что индейцы разбили лагерь, он торопливо вернулся в дом и задвинул засов. А под вечер сказал:
