Вавилон. Сокрытая история - Куанг Ребекка (мир книг TXT, FB2) 📗
Дела обстояли бы лучше, если бы в кают-компании присутствовал кто-то еще, но они были единственными пассажирами на торговом судне, а моряки не проявляли интереса к общению с оксфордскими студентами, которых считали нежелательной обузой. Бо́льшую часть дня Робин проводил либо в одиночестве на палубе, либо в своей каюте. При любых других обстоятельствах это путешествие стало бы увлекательной возможностью изучить уникальную лексику моряков, сочетающую многоязычие, неизбежное при многонациональном экипаже и далеких пунктах назначения, с техническими флотскими терминами. Что такое день баньяна? [81] Что такое шкимушгар? [82] Обычно он был бы рад это узнать. Но сейчас пребывал в унынии, был одновременно озадачен и возмущен тем, что лишился друзей, пытаясь спасти их.
Бедняжка Летти недоумевала больше всех. Остальные, по крайней мере, понимали причину внезапной враждебности. Летти не имела ни малейшего представления о том, что происходит. Она совершенно случайно попала под перекрестный огонь. Она понимала лишь, что все пошло наперекосяк, и изводила себя, пытаясь узнать причину. Кто-то другой, возможно, стал бы замкнутым и угрюмым, обидевшись на неразговорчивость ближайших друзей. Но Летти не утратила прежний напор, решив добиться своего силой. Когда никто так и не объяснил ей, что случилось, она стала подлизываться к одному за другим, пытаясь выведать их секреты с помощью обезоруживающего дружелюбия.
Но это произвело эффект, противоположный ее намерениям. Рами стал выходить из кают-компании всякий раз, когда она входила. Виктуар, которая занимала одну каюту с Летти и не могла от нее сбежать, постоянно выглядела изможденной и раздраженной. Когда однажды Летти попросила у нее соль, Виктуар так злобно огрызнулась, что Летти отпрянула.
Но это ее не остановило. Наедине с кем-либо из них она каждый раз заговаривала на очень личные темы, как дантист, прощупывающий зубы, чтобы увидеть, где болит больше всего, и найти зуб, нуждающийся в лечении.
– Просто не будет, – однажды сказала она Робину. – У тебя с ним.
Робин поначалу подумал, что она говорит о Рами, и окаменел.
– Я не… О чем ты говоришь?
– Это так очевидно, – ответила она. – Ты так на него похож. Все это видят, и все сходятся во мнении.
Он понял, что Летти говорит о профессоре Ловелле, а не о Рами. Робин испытал такое облегчение, что позволил втянуть себя в разговор.
– У нас странные отношения, – признался он. – Но я уже настолько привык, что перестал задаваться вопросом, почему дела обстоят именно так.
– Почему он не признает тебя? – спросила Летти. – Из-за семьи, как ты думаешь? Из-за жены?
– Может быть. Но мне все равно. Честно говоря, я не понимаю, как поступить, если он вдруг признает себя моим отцом. Не уверен, что хочу быть Ловеллом.
– Но разве ты не страдаешь от этого?
– С чего бы?
– Ну, мой отец… – начала она и закашлялась. – В общем, вы ведь знаете. Отец со мной не разговаривает и не смотрит на меня после смерти Линкольна и… Я просто хочу сказать, что немного понимаю, каково это. Вот и все.
– Мне жаль, Летти.
Робин похлопал ее по руке и тут же пожалел об этом, потому что это выглядело слишком фальшиво.
Но она приняла этот жест за чистую монету. Летти тоже, должно быть, изголодалась по общению, ей хотелось почувствовать, что друзья по-прежнему ее любят.
– И я просто хотела сказать, что рядом. – Она взяла его ладонь в свою. – Надеюсь, я не разбережу рану, но я заметила, что он относится к тебе не так, как раньше. Он не смотрит тебе в глаза и не говорит с тобой напрямую. Не знаю, что случилось, но это неправильно, он поступает с тобой несправедливо. И если захочешь поговорить, Птах, я рядом.
Она никогда не называла его Птахом. «Так меня называет только Рами», – чуть не произнес Робин, но вовремя понял, что хуже ответа не придумаешь. Он напомнил себе, что нужно быть доброжелательным. В конце концов, она лишь хочет утешить его. Летти напориста и порой невыносима, но заботится о нем.
– Спасибо. – Робин сжал ее пальцы, надеясь, что, если он ничего не добавит, разговор на этом закончится. – Я это ценю.
По крайней мере, можно было заняться работой, чтобы отвлечься. Практика Вавилона отправлять целый курс со специалистами в разных языках в одно плавание свидетельствовала о размахе и тесных связях британских торговых компаний. Колониальная торговля вцепилась когтями в десятки стран по всему миру, а ее работники, потребители и производители говорили на десятках языков. Во время плавания Рами часто просили переводить для ласкаров, говорящих на урду и бенгальском, хотя его бенгальский был довольно примитивен. Летти и Виктуар изучали судовые манифесты на следующий отрезок пути, до Маврикия, и переводили украденную в Китае корреспонденцию французских миссионеров и французских торговых компаний: Наполеоновские войны закончились, а конкуренция за имперские владения – нет.
Каждый день с двух до пяти профессор Ловелл занимался с Рами, Летти и Виктуар мандаринским. Никто не ожидал, что, сойдя на берег в Кантоне, они будут свободно владеть языком, но предполагалось напичкать их достаточным лексиконом, чтобы они понимали основные приветствия, направления и простые существительные. Профессор Ловелл также утверждал, что изучение совершенно нового языка за короткий промежуток времени приносит большую пользу – заставляет ум напрягаться и устанавливать быстрые связи, сопоставлять незнакомые языковые структуры с уже известными.
– Китайский язык ужасен, – пожаловалась Виктуар Робину однажды вечером после занятий. – В нем нет ни спряжений, ни времен, ни склонений – как вообще можно понять смысл предложения? Да еще эти тона! Я их просто не слышу. Возможно, у меня просто нет музыкального слуха, но я никак не могу их различить. Я начинаю думать, что это какое-то надувательство.
– Это не имеет значения, – заверил ее Робин. Он был рад, что она вообще с ним разговаривает. Через три недели Рами наконец-то снизошел до обмена элементарными любезностями, а Виктуар, хотя и сохраняла дистанцию, простила его настолько, что разговаривала как с другом. – В Кантоне все равно не говорят на мандаринском. Для общения с местными понадобится кантонский.
– А Ловелл на нем не разговаривает?
– Нет. Поэтому ему нужен я.
По вечерам профессор Ловелл разъяснял их миссию в Кантоне. Они будут помогать вести переговоры нескольким частным торговым компаниям, главным образом компании «Джардин и Мэтисон». Это будет труднее, чем кажется, потому что с конца прошлого столетия торговые отношения с империей Цин омрачены взаимным недопониманием и подозрениями. Китайцы, опасаясь иностранного влияния, не допускали британцев и других иностранцев дальше Кантона и Макао. Однако британские купцы хотели торговать свободно, им нужны были открытые порты и доступ к рынкам помимо этих островов, а также отмена ограничений на импорт определенных товаров, таких как опиум.
Три предыдущие попытки британцев договориться о более широких торговых правах закончились плачевно. В 1793 году посол Джордж Макартни произвел фурор, отказавшись поклониться до пола императору Цяньлуну, и в результате остался ни с чем. Посольство Амхерста в 1816 году прошло примерно так же: лорд Уильям Амхерст отказался кланяться императору Цзяцину, и в итоге его вообще не пустили в Пекин. К этому прибавилась еще и катастрофическая неудача Нейпира в 1834 году, завершившаяся бессмысленной перестрелкой из пушек и бесславной смертью лорда Уильяма Нейпира в Макао от лихорадки.
Курс Робина был четвертой посольской делегацией.
– На этот раз все будет по-другому, – поклялся профессор Ловелл, – потому что на переговоры позвали переводчиков из Вавилона. Больше никаких фиаско из-за культурного недопонимания.
– А раньше с вами не консультировались? – спросила Летти. – Это удивительно.
– Вы поразитесь, как часто торговцы полагают, что не нуждаются в нашей помощи, – ответил профессор Ловелл. – Они считают, что всем следует научиться говорить и вести себя как англичане. И тем самым провоцируют враждебность со стороны местного населения, если кантонские газеты не преувеличивают. Так что не стоит ожидать теплого приема.
