Лазурные оковы - Грабб Джефф (лучшие книги TXT) 📗
— Ты подписала ей смертный приговор, ты, жадная, маленькая сучка! — закричал волшебник.
— Думаю, здесь возникла недопонимание, — спокойно возразил Безымянный. Ваш друг использовал хитрость, чтобы победить врагов.
Акабар недоверчиво прищурился, но бард держал его крепко.
Оливия почувствовала прилив благодарности. Она рассказала певцу всю правду, призналась, что причинами, побудившими ее принять предложения Фальша были жадность и желание поиграть в шпионов, но Безымянный оправдал ее за недостаточностью улик.
— Слушай, Акаш. Я пришла сюда, чтобы ты помог спасти Элию, — это была по крайней мере половина правды. Если ты хочешь вернуться в камеру и дожидаться Кассаны…
Акабар плюнул в нее.
— Он очень эмоционален, — объяснила она Искуснику.
— Посмотри на меня, Акабар Бель Акаш, — сказал Безымянный Бард. Сила его голоса заставила Акабара повернуться.
— Ты хочешь спасти Элию?
Акабар вздохнул, почти всхлипнув.
— Да.
— И она тоже. И я. Умерь свой пыл. Это пустая трата энергии. Ты должен это понять.
Акабар снова глубоко вздохнул, попытался расслабить свои мышцы. Певец отпустил его руки.
— Кто ты? — спросил волшебник.
— Безымянный Бард.
— Безымянный? Но никто не может быть безымянным.
— Они забрали его имя, — объяснила Оливия.
— Кто?
Бызымянный вздохнул.
— Ешь, — сказал он, пододвигая еду, которую Оливия прихватила у Кассаны. — Тебе очень скоро понадобится твоя сила. Я расскажу пока свою историю.
Акабар заметил свои книги в узле хафлинга и потянулся к ним. Оливия подвинула их к нему. Она вспомнила, как волшебник спрашивал про них после освобождения от Моандера и подумала, что он забыл прошлое, по крайней мере сейчас.
— Вы, несомненно, слышали об арферах, — начал Безымянный Бард. Эта организация появилась на севере задолго до того, как вы родились. Они были превосходными певцами и воинами, хотя не ограничивались только этим. Они были и добрыми людьми, посвятившими себя поддержанию справедливости, борьбе со всем, что угрожает миру в Королевствах, защите слабых и невиновных. Вы можете узнать их по маленькому серебряному значку с арфой и луной.
Один из них был певцом, большим мастером своего дела. Его голос и память были безупречны, как гладкий лед. Он создавал песни, которые заставляли людей идти вперед, или могли заставить их уснуть. Никто не мог спокойно слушать его музыку. Бард сам удивлялся своему искусству и хотел, чтобы его творения сохранились навечно.
Но песни так легко меняются, меняются слова, мелодии ухудшаются. Друзья певца поступали так со своими песнями, меняя слова или убыстряя темп, чтобы удовлетворить различную аудиторию. Или просто пропускали то одну строку, то другую. И хотя все эти вещи очень естественны, бардом овладела мысль сохранить свои песни такими, как он их исполнял.
— Прикольный тип, не правда ли? — усмехнулась Оливия.
Певец криво улыбнулся.
— Все мы не безгрешны.
Отвергнув певцов как носителей его искусства, он обратился к механическим способам. Бумага и камень не удовлетворяли его — записанное слово не выражает всего, что может выразить сказанное, а ноты несут только мелодию, а не дух музыки. Кроме того, бумагу и камень можно уничтожить. Даже попытки волшебством сохранить его музыку не удовлетворяли его.
Они не могли передать взаимодействия барда и его слушателей.
Наконец он придумал как соединить эти методы, чтобы удовлетворить свои требования. Человеческая оболочка, лишенная воли, хранилище его музыки и рассказов сможет пронести их сквозь поколения.
— Элия, — сказал Акабар.
— Элия? — чирикнула Оливия.
— Элия, — согласился бард. Однако цена, которую нужно заплатить, чтобы создать это существо, очень велика, необходим договор с могущественными волшебниками и потусторонними силами. Цена, кроме того, ужасна. Это жизнь честного и благородного человека., Этот певец со своими учениками, мужчинами и женщинами меньшей силы, но большого таланта, попытался создать такую оболочку. Неудачная попытка стоила одному помощнику жизни, а другой — голоса, и она в молчаний провела остаток своих полных боли дней.
Большинство людей в Королевствах восприняли это как трагедию, которая их не касается, но арферы ужаснулись тому, что сделал певец. Они предали его суду.
Они лишили его имени, стерев имя из его памяти. Но однажды сделанное открытие — как аромат из бутылки: его невозможно вернуть назад. Борьба за знание — это часть души человека. Они не могли уничтожить знание в нем самом и боялись, что он или попытается повторить свой опыт, или передаст знание другому. Они не могли освободить его, но и не хотели видеть кровь его на своих руках.
Они решили, что сделают его узником, но не простым. Они не могли рисковать, ведь его метод может стать известным другим. Они заковали его и изгнали за пределы Королевств, туда, где боги летают под небом, подобно ветру.
И все его песни, его слова и идеи были зачеркнуты.
Тем, кто знал его песни, было велено никогда не петь их, страх перед арферами и уважение к ним были так велики, что многие уступили.
Произошло то, чего бард боялся больше всего. Его песни, которые он хотел сохранить, умерли, никто в Королевствах не вспоминал о них. Арферы действительно сделали все возможное. Новые члены организации ничего не знали, помнили об этом только старики.
— А как ты бежал? — спросил Акабар.
— Некоторые упоминания об этой истории сохранились. Кусочек письма, которое я написал ученику, попал в руки Кассане — что-то о человеческой оболочке, неотличимой от реальных людей. Кассана пошла на все, чтобы найти меня. Она пытала старого арфера, чтобы узнать, где я. Я слышал, что он не соглашался, пока она не начала мучить других на его глазах.
Я не знал никого из них, когда они прибыли ко мне. Не будь я наполовину сумасшедшим от одиночества и печали, вызванной смертью моих песен, то сразу бы увидел их сущность. Но Кассана использовала самые тонкие манеры, а Фальш сыграл на моем желании отомстить. Зрай укрылся под маской настоящего живого волшебника. Я тогда ничего не слышал об Огненных Клинках, Моандере или хозяине Фальша.
Я открыл им свой секрет, и они помогли мне создать Элию. Позже я узнал, что деньги пришли от Огненных Клинков, Моандер предоставил энергию, необходимую для того, чтобы она ожила, Кассана — тело, Зрай — силу, чтобы она не умерла, хозяин Фальша — мощь, чтобы поместить в нее душу.
— Душу Дракона, — выдохнул Акабар.
— Да, душу сауриала.
— А ты научил ее петь, — сказала Оливия.
— О, не только это. Я создал ее историю, ее мысли, чувства. Цельную личность, которая могла общаться с другими. Она должна была стать моим оправданием, моим искуплением. Я хотел быть уверенным, что никто не вспомнит о темных способах, которые я использовал, когда увидят мое достижение.
Но мои союзники имели свои собственные цели, это я понял, когда каждый из них дал ей свое имя. Я назвал ее Элией, потому что не мог дать ей свое. Все, чего я хотел, чтобы она жила в мире и пела мои песни.
Они пометили ее и ящера, которого хозяин Фальша хотел принести в жертву, чтобы дать ей душу, и я понял, что они хотят сделать из нее раба.
Я спорил с Кассаной, и в первый раз она показала мне свою подлинную натуру. Она оставила пустое место в татуировке, чтобы обозначить меня — еще одна жестокая шутка. Я пошел за ней и попал сюда. Здесь содержались Элия и Дракон. Я пытался убедить себя убить Элию прежде, чем она попадет в этот мир, связанная с таким злом.
Бывший арфер посмотрел в камеру, где недавно 6ыл подвешен Акабар, как будто там еще был кто-то. Слезы текли из его глаз.
— Когда в тот вечер мы оставили Элию в камере, она дышала, но была без сознания. Наши расчеты показывали, что она не проснется, пока сауриал не будет принесен в жертву. Он уже был очень близок к смерти. Он пытался убежать и убил при этом много Огненных Клинков, они избили его, как могли, и оставили висеть на том же крюке, что и тебя, волшебник.
