Лиса в курятнике (СИ) - Демина Карина (книги бесплатно без txt) 📗
...куда опасней, ибо тайны подобные на людях предурно сказываются. И вот бывает, что человечек приличный, получивши к знанию запретному доступ, преображается престраннейшим образом.
То власти ему.
То богатства.
То просто от силы собственной новообретенной голову теряет.
Нет уж, пусть сам пишет, а Димитрий после почитает при случае.
- Перо, - сказал он. - И чернила.
- Моя сестра не единожды предлагала написать то, что мне известно. Порой становилась весьма настойчива...
- А вы?
Святозар поднялся, опираясь неловко на подлокотник кресла.
- Сперва я... даже начал писать. Основы... знание, которое не должно исчезнуть. Мой долг перед родом... меня всю жизнь учили, что род превыше всего. Но после я вдруг подумал, а почему, собственно, я должен оставлять это миру? Я видел мою сестру с ее честолюбием и жадностью. И я испугался... я тоже слаб.
- Ваш отказ ее разозлил?
- Несказанно... она кричала. Называла меня неблагодарным. Потом... она вдруг успокоилась.
...и святой отец решил, будто сестрица смирилась?
А она смирилась?
Или...
Димитрий потер лоб. Голова болела, глаза чесались, как бывало, когда он уставал чрезмерно, будто тело напоминало, что, хоть и маг он приличный, хоть доверием облечен высочайшим, но все одно не стоит забывать: слаб человек.
В отдыхе нуждается.
...а еще в том, чтобы распоряжения отдать.
Пусть проверят, не пропадал ли кто из обслуги, которой во дворце стало чересчур уж много. И наверняка не обошлось без происшествий всяких, они и в обычное-то время случаются с завидной регулярностью, а уж теперь...
...и в городе тоже, а то мало ли, вдруг да родовые знания позволяют после души в нужное место перенести...
...выяснить, кто она вообще, покойная.
...а еще, кому она рассказывала о большой своей любви. И если рассказывала, то...
Слухов не избежать.
Проклятье, при общей к нему любви, даже если Димитрий прилюдно клятву на крови принесет, что не виновен, ему не поверят.
И может, оно часть всего?
Эта вот история о несчастной любви. Девицы, которых убили. Слухи, вдруг очнувшиеся, расползшиеся, множатся, что клопы в дурном трактире.
...кто и зачем?
Чего ждать?
Он дождался, пока тело уберут. И самолично проводил Святозара в покои, ныне ставшие камерой. И руку протянул, но Бужев покачал головой:
- Подобные вещи не стоит трогать. Это... магия на крови. И передать его я могу лишь тому, кто кровью со мной связан. Или истинному императору. В противном случае сработает проклятье. Отсроченное, но все одно пренеприятного свойства.
- Императору?
- Именно. Не наследнику, - Святозар выложил клинок на стол. - Но я могу поклясться, что не использую его во вред людям.
Глава 37
Глава 37
...а еще говорят, будто бы по ночам она в змеюку обращается и выползает, рыщет-ищет добычу, - тихим шепотом продолжала девица преразбитного вида. Она устроилась на тюке соломы, в одной рученьке держала соленый огурчик, в другой - стопочку.
Стопочку она подняла.
Выдохнула и опрокинула одним махом. Огурчиком закусила, рукавом занюхала.
И кто-то из конюшенного люду хмыкнул с уважением: самогон-то был хорошим, выдержанным и крепости немалой. А она, ишь, даже не поморщилась.
- А как найдет, так и обовьет кольцами и силу тянет, тянет... до смерти не выпивает. Пока. А жизнь крадет, свою длит...
- Здорова языком чесать, - буркнул Матвей, человек мрачный, нрава необщительного, но силы немеряной, из-за которой прочие с ним связываться опасались. Зато вот кони Матвея любили со страшною силой, поговаривали, что кровь у него не совсем человеческая, да и слово он тайное знает. Слово многие выпытать хотели, да только на деньги Матвей глядел равнодушно, пить не пил и баб стерегся.
- Хочешь сказать, вру я? - девица раскраснелась, поднялась, руки в боки уперла. - Вот скажи, вру?!
- Врешь, - спокойно ответил Матвей, от седла отвлекаясь. Правил он его легко, орудуя шилом, будто иная барышня иголкою серебряной. И стежки получались ровные, аккуратные.
Ему бы в шорники идти, да только лошадей Матвей любил больше, нежели людей, не говоря уже о деньгах. И на конюшнях ему, сироте горькому, прибившемуся после смуты, было хорошо.
Тепло.
Сытно.
Спокойно.
И хотелось, чтоб все так и было дальше, однако же... со словами Матвей не больно ладил.
- Ты ее видел-то? Небось, раскрасавица... сколько лет минуло, а она хоть на день постарела? Нет! Какой была, такой и осталась. А почему? Потому что из других жизнь сосет!
- Дура, - сказал Матвей, поднимаясь.
Спорить он не умел и не любил, да и не видел нужды в том. Девицу притащил Вьюжка, хлопец справный, но безголовый, то ли в силу возраста, то ли уродился он таким, главное, что притащил он ее не разговоры разговаривать, а за иною надобностью, которая с мужиками случалась.
Ишь, слетелись...
- Сам дурак! - она кинула в него пустою чаркой, но не попала. - Вот увидите! Отравит она царя-батюшку... уже отравила, потому и помирает он смертью лютой...
Зафыркали, затопотали кони, беспокойство выражая. И черный жеребец по кличке Лютый - а подходила она ему наилучшим образом - завизжал, поднимаясь в свечку. Это было неладно...
Матвей седло отложил.
Он подошел к девке, которая чего-то кричала, слюною брызгая, и поднял ее за шкирку, так и понес к выходу, хоть и дергалась, плясала, вырваться силясь. Да от Матвея еще никто не уходил. Девицу он кинул далеконько, прибавив:
- Еще раз явишься, скажу, что кони затоптали...
Как ни странно, но ругань утихла.
Поверила?
И правильно. Кони, они дюже пугливые.
...а еще она хочет весь род человеческий извести, - низкий голос старухи заполнял крохотную каморку, в которой и без того было тесновато, а ныне и вовсе не развернуться, ибо набилось в каморку девок столько, что и не сосчитать.
При дворе старуха жила долго, никто и не помнил уже, откуда она взялась. Сперва за свечными кладовыми следила, была аккуратна, степенна и вид имела соответствующий.
За свечами смотрела строго.
Выдавала по ведомости, не боясь ничего, даже гнева высочайшего. Сказывали, будто бы кладовыми ведать она начала во времена далекие, когда иного освещения и не знала, и что тогда была пресостоятельна, ибо брала десятину от огарков, и горе тому, кто отказывался делиться законною добычей. Со старухой и фрейлины спорить опасались...
...правда, те времена давно уж минули, и освещение во дворцах сперва провели газовое, а ныне и вовсе спешно заменяли его электрическим. И оттого власть свою старуха поутратила: свечей ныне закупалось мало, да большею частью сальные, не самого высокого качества, которые доставались прислуге второго, а то и третьего круга. С этих же огарков не дождешься.
Правда, гнать старуху не гнали, платить платили, а еще, сказывали, обращались к ней в иных вопросах, требовавших совета и не просто совета, а порой и помощи сведущего человека.
Старуха одним отказывала.
Другим помогала.
И была тем довольно-таки счастлива, особенно, когда мешочек, который она хранила под пуховой - из кладовых Ее императорского Величества - периной, пополнялся деньгами. Там рублик, там другой... денег у нее, говоря по правде, скопилось изрядно. И пожелай престарелая Калерия отойти от дел, ей бы хватило и на домик в приличном месте, и на безбедную спокойную жизнь, но вот... не отпускал призрак бедности. И страх голода... домик что? Сожгут и не заметят.
Сапогами пройдутся по кружевным салфеточкам.
Переколотят фарфор.
А после и старуху никчемную на улицу выкинут. Было уже все, было. Повторять Калерия не намеревалась, но и отказаться от предложеньица, сулившего ни много, ни мало, а сто целковых за нужную кровь, не сумела. Кому, как не ей, помнившей еще те времена, знать, в ком этой крови хоть капля, да имеется. Она обвела девиц - понабирали дур, потом наплачутся - суровым взглядом и продолжила.
