Одна сотая секунды - Иулсез Алди Клифф (серии книг читать бесплатно TXT) 📗
Этого ты хотел, свободолюбивый дракон? Свободы общения? Свободы передвижения? Свободы во всем? А телепорты ведь даже не цель, просто удобный инструмент, оказавшийся под рукой.
Я смотрела под ноги, не отрывая глаз от пестрой дороги, не зная, как объять словами… Да что там словами? Мыслями! Чувствами! Как охватить, пропустить через себя перехлестнувшее через край восхищение. Мальчишка, блин! Какой там царь в голове? Там беспредельные мечты, безудержные, страстные, рожденные от взмаха уверенных крыльев и трепета преклоняющегося неба. Ну, ящерица разноглазая… слов нет, букв даже…
Да ради твоего безумства, ради этой беспредельности я умру, но клянусь, все сделаю, чтобы вернуть тебя в наш мир.
И я, воодушевленная, смело посмотрела вперед.
Башня, казавшаяся такой близкой, даже и не думала сделать хотя бы шаг навстречу. Казалось, она столь же мерно удалялась, сколь мы пытались ее достичь. Дорога, местами совсем разрушенная вырвавшимися вздыбленными корнями, все же не терялась, вела между заброшенными строениями, то слегка уклоняясь влево или вправо, то снова выравниваясь в прямую. Дома, чаще в один-два этажа, погруженные в отравленную дрему, теперь с глухой ненавистью провожали дерзнувших нарушить их покой, слепо пялились чернеющими провалами окон-глазниц. Иногда боковым зрением будто бы даже улавливалось какое-то движение, но нет, всего лишь неподвижная ветка колыхнулась или осыпалась прогнившая штукатурка со стен.
Небо, как и в прошлый раз, было бесформенным, серым, с отдельными жемчужными проблесками — то ли воздушная кисея, то ли немного свалявшаяся вата. Так и не разберешь. И если за небом и было солнце, то в Мертвом Городе оно растекалось равномерно, захватывая каждый участок и размазывая от горизонта до горизонта — ни времени суток, ни положения не определить.
Впрочем, я не беспокоилась по поводу направления, башня была видна даже тогда, когда дорога совсем уж круто поворачивала. Больше я беспокоилась по поводу времени. Пространство, живущее по своим законам, легко могло откинуть нас от цели и вынудить снова проделывать пусть и не сложный, но долгий путь. Да и кто скажет, что завтра мир «пузыря» останется таким, каким обернулся сегодня?
Первый Мертвый Город. Еще — с десяток. Повернется ли удача лицом, оскалится ли в улыбке, как ранее? Пока, невзирая на все, чертовски везло. Пока мир открывал пути, предоставлял возможности, подталкивал к нужным мыслям, будто и сам был живым, переживающим, стремящимся всеми силами сохраниться, уберечься от грядущих бед. Мир устал от потасовок и драк, от выяснения отношений и дележа ресурсов на своем теле, утомился от суеты, захватившей всех — что древних, что тех, чья жизнь подобна танцу пылинки в солнечном луче. Все проходит, все остается в прошлом. Но даже то, что мимолетно и незаметно, способно нанести раны и причинить боль. Боль, впрочем, тоже проходит, но память о ней остается надолго.
Здания изменились, теперь нас сопровождали не те, слабые, не устоявшие перед гнетом наступающей армады лиан и корней, а более суровые, выносливые, еще не покоренные. И по ним вились зеленые черви, и их стены задыхались в шелестящих коврах, и их лики растрескивались морщинистыми сетками. Но они держались, стойко перенося невзгоды и мужественно глядя на деликатно подбирающегося противника. Они напоминали людей, принявших неизбежное, и потому уже ничего не страшившихся. Они были под стать своему предводителю, чья корона аспидно-черным силуэтом плыла под небесами.
Я невольно ускорила шаг, догоняя Гарора.
Мертвый Город. Совпало нарицательное имя аномалии с ее содержимым. Вот он, тлен, уже лишенный мрачности и теней призраков, ставший просто декорациями, где нет больше ни страха, ни клубящихся теней, ни запаха разложения. Умиротворение, покой. Просто не стоит нарушать эту сонную тишину торопливым дыханием, покашливанием, редкой переброской фразами. Пусть призраки былого покинули обветшавшие стены, не стоит гулкой дробью тревожить вещный сон. Пусть прошли те годы, когда жили люди, правили короли и колдовали маги, не стоит историю будоражить биением заходящегося сердца.
Не стоит.
Но приходится едва ли не бежать, страшась внезапных сумерек более всего остального не из-за чудищ, порожденных потаенными мыслями, а из-за того, что сам Мертвый Город есть дремлющее чудовище.
Впрочем, и чудовища бывают добры, добрее прочих живых и мертвых.
Башня плыла, не теряясь и не приближаясь, как мираж, как коварная фата-моргана, приласкивающая потерявшихся спутников, а затем коварно высасывающая последние жизненные соки. Но она, черный каменный вызов всем законам, ждала, звала, изнывала от одиночества, не позволяла отступить, развернуться, броситься прочь. Слишком поздно, даже если совершена фатальная ошибка, даже если убеждения внутреннего голоса, даже если уверенность седовласого спутника твердят о верном направлении.
Упрямо вперед, чтобы догнать, схватить, познать.
Или разочароваться, стиснуть зубы и возобновить поиски в другом пространстве. Пять дней. Что за цифра? Пять дней до победы — много? Мало? Но заползает в образы сладость, изысканно терзает предвкушение, непроизвольно возгорается желание приблизить миг торжества. Много? И страх поражения ледяными путами парализует сердце, и одна за другой восстают картины, полные страданий и боли. Полыхают пожары, искажаются безумием лица, алчные вопли сотрясают небеса и заглушаются иными, преисполненными ужаса. И пять дней, как пять песчинок, сорванных ветром с ладони — не удержать, и не поймать.
За пять дней не обойдешь все места, вибрирующие в ином ритме, чуждом для мира, и половину даже вряд ли облетишь. Нажмешь заветные кнопочки, а куда попадешь — никому не ведомо. Далеко же ты, черный дракон, запрятал свое изобретение. Устрашился, не доверил обычному миру защитить прототип. Жаль, что один, не два. Или ты подумал, что все предусмотрел, просчитал, что все у тебя под контролем? Но нет, щелкнула судьба по носу, сбив самоуверенность и спесь. Нашелся некто, посягнул на тебя, глупый дракон, оказавшийся более сильным и умным, лишенным пыли никчемных чувств и руководствующийся лишь опытом и логикой.
Очередной поворот дороги, случайный, быстро выпрямившийся, проведший мимо молчаливых каменных стражей и направивший туда, где сама дорога разбухла, разметалась блином площади. Центр аномалии? Точка, равноудаленная от границ «пузыря»?
Реяла башня, дальше, за мертвыми лицами, когда-то взиравшими на базарные дни, когда-то слышавшими вопли глашатаев, когда-то наблюдавшими за казнями и помилованиями, потасовками и чудесными спасениями, похоронными процессиями и ликованием, за безнадегой и позором, за поражениями и победами. Выгодные сделки и мелкие склоки, встречи влюбленных и стремительные погони, тени искусных воров и огни, срывающиеся с холеных пальцев, ничего не решающая борьба за кровных отпрысков и цирковые представления. Сколько помните вы, немые церберы ушедшего? Все ушло, и вам пора на покой. Вы слишком стары, чтобы охранять, чтобы возвращать, чтобы не путаться в собственных воспоминаниях.
Молчат, погружены в сны, не замечают, прячась в рассеянных тенях собственных крыш.
Ближе ли стала башня? Склонилась ли перед упрямством эта горделивая красавица, все еще думающая о том, что время не властно над нею?
Нет. Но и отступать перестала, достигла своего предела, согласилась немного подождать.
Мы пересекли площадь, двинулись по тесной улочке через молчаливый строй. Я чувствовала, что старику не так уж и легко дается этот бодрый вид, и пройденное расстояние, без передышки, без лишней остановки, проскальзывало то в лишнем жесте, то в разнящихся отрезках между касающимися брусчатки носов и каблуков сапог. И все же я молчала, преследовала его тихой тенью, даже в мыслях не смея предложить сделать паузу в пути. Меня саму гнало вперед подспудное предчувствие, неощутимый кнут хлестал в спину — не задерживайся, не отставай, поторапливайся, иначе уже не будет все хорошо.
Все будет хорошо.
