Львы и Драконы - Исьемини Виктор (читать книгу онлайн бесплатно без txt) 📗
Гном помедлил… откашлялся, погладил бороду.
— Нет, всех людей Грабедору не извести, — наконец произнес гном. — Но бед твоему народу он принесет еще немало. Он задумал стать императором, как ваш, который в Ванетинии. Он хочет власти, большей, чем завещано ему отцом. А поэтому — Грабедор будет убивать. Он пошел на унижения, он выпросил подмогу у короля эльфов… Клянусь, он неохотно пошел на это! Когда-нибудь и Трельвеллин заплатит за каждое доброе слово, сказанное ему Королем-под-Горой. Империя… Служа строителю империи Фаларику, твои предки совершили немало зла и теперь, сам говоришь, живут в нищете.
— Ну, ты это…
— Я хотел сказать, живут скромнее, чем разоренные ими враги Империи, — поправился гном. — Ты ведь сожалеешь о содеянном ими зле? И Трельвеллин пожалеет о том, что помог новому строителю Империи… Я ушел от Короля-под-Горой, я не хочу жить в Империи. У меня есть родина — Малые горы. Встречались мне люди, гордящихся тем, что они живут под сенью имперских орлов, я встречал таких на поле брани… Они гордятся — но их неизменно смущает вид того, что было разрушено ради создания Империи, так же, как ты смутился сегодня. Жаль, что люди Империи редко задумываются о разрушенном… Во имя чего погибло королевство моего отца? Миражи, одни миражи… Мы не станем завоевывать соседних стран, мы не станем убивать во имя миражей. Но если кто-то, гном ли, человек ли, покусится на этот край — мы вместе встретим его. И убьем. Ты согласен, человек?
— Эх… Как красиво ты умеешь говорить, сосед… и как верно!
— Так вот, последний приказ, полученный мною от господина Каногора… Он велел, если придет известие о его гибели, тут же прикончить тебя, парень.
— Ты говорил, Дартих, ты об этом говорил. И, видит Гилфинг, я тебе благодарен…
— Погоди благодарить. Я хочу точно повторить, что сказал его светлость граф Эстаксткий. «Если в Мире не будет меня, к чему жить этому никчемному ублюдку?» — таковы были его последние слова, обращенные ко мне.
— И ты ослушался, выходит? — осторожно спросил невольник.
— Не совсем… — Дартих говорил медленно, похоже, он размышлял и произносил слова одновременно. — Думаю, я верно исполняю его приказ. Ты был никчемным ублюдком, это верно. И сохранять жизнь тому никчемному ублюдку в самом деле незачем. Что бы ты сделал, оставь я тебя во дворце? Валялся бы у брата в ногах? Вымаливал прощение? Рыдал бы? Нет, если из бессмысленного ублюдка я сделаю человека, то приказ моего господина будет исполнен наилучшим образом. Так я полагаю… Ну что, кончился дождь?
Путники сидели под густой елью, по темно-зеленым лапам стекала вода, иногда струйка просачивались сквозь многослойный хвойный навес, падала на путников, завернувшихся в плащи и прижавшихся к шершавому стволу. Теперь дождь, как будто, стих, и бродяги — сперва Дартих, за ним невольник — выбрались из-под живого полога. По потревоженным лапам стекала вода.
Они возвратились на дорогу и неторопливо побрели. Дартих, вспоминая господина, стал задумчив и мрачен, помахивал посохом и обходил продолговатые лужицы, образовавшиеся там, где дождевая вода заполнила колеи… спутник плелся за ним, сгибаясь под тяжестью мешка с припасами.
Впереди тихо свистнули. Из зарослей выступили люди — трое справа и один слева. Дартих сразу подобрался, и поглядел назад. Там тоже показались двое. Все незнакомцы были вооружены дубинами и топориками.
— Когда начнется, — велел коротышка закованному в цепи юноше, — швыряй в тех, что сзади, мешок, а сам беги в лес. Беги как только можешь быстро. Сюда не возвращайся, цепи разобьешь камнем… Я-то все ждал, когда ты цепи разобьешь, они же тонкие совсем, камнем раздолбать — раз плюнуть. Сперва меня по башке, потом цепи…
Пока толстяк говорил, шестеро сходились, сомнений в их недобрых намерениях быть не могло, держались незнакомцы угрожающе и вид имели очень сердитый.
— Ну, — шепнул Дартих, - готов? Когда я ударю, швыряй мешок и беги!
И кинулся на передних, размахнувшись посохом — кинулся так резко, что парень даже не сообразил, что уже «началось» и промедлил несколько секунд. Впрочем, промедлил не он один — встречные тоже не ожидали нападения коротышки и ничего не успели сделать, а Дартих, разогнавшись, сбил с ног сразу двоих, ударил третьего локтем в живот, и повернулся к четвертому, занося палку над головой. Парень швырнул мешок в задних — это отвлекло их ненадолго — а сам кинулся наутек.
И снова, как тогда, в лесу к северо-западу от Малых гор, он бежал, спотыкаясь и цепляясь цепями за кусты, а позади слышался топот и тяжелое дыхание… И снова преследователь, не обремененный кандалами, настигал…
Когда сиплые выдохи слышались уже над самым ухом, парень резко упал на колени, в ребра больно врезалась тяжелая нога, разбойник с ревом перелетел через юношу и врезался носом в землю, оставляя глубокую борозду в мягком ковре палой хвои. Парень вскочил и запрыгнул ему на спину, протаскивая под обросшую клочковатой бородой челюсть цепочку ручных кандалов, перехватил, потом дернул, рванул, что-то хрустнуло… рык разбойника перешел в сипение…
Глава 43
Алекиан ехал по бранному полю, превращающемуся в болото под мелким равномерным дождем… Ливень стих, грома больше не было слышно, но мелкий противный дождик сыпал и сыпал с безрадостного неба водяную крошку, будто Мать вознамерилась смыть с лика Мира ненавистные ей следы кровавого побоища, но, исчерпав запасы влаги во время боя, теперь лила тихие слезы.
Конь императора тяжело ступал, проваливаясь по бабки, а то и глубже. Сперва убитые попадались довольно редко, здесь дрались кавалеристы, затем буроватая каша под ногами стала глубже, и все чаще встречались распростертые тела. Под слоем грязи с трудом угадывались гербы и цвета. Еще дальше путь перегораживала, будто крепостная стена, каменная туша тролля, окоченевшая ручища простирала к серому небу скрюченную ладонь, на которой недоставало двух пальцев… Гигант лежал, будто на перине, поверх нагромождения человеческих и конских останков, трупы сплелись конечностями, многие оказались обезображены… Поодаль несколько пеших солдат вяло тыкали так же вяло шевелящиеся тела, на которых под грязью проступали черные плащи поверх странных доспехов…
Алекиан велел оставить поврежденных зомби в покое, с тем, чтобы доставить их в Ванетинию Изумрудам. Объехав вокруг мертвого тролля, император оглядел поле — повсюду, сколько хватало глаз, вперемежку лежали тела — большей частью неподвижные, кое-где угадывалось движение, никто не спешил помочь раненным… Воины императорского войска бродили по страшному полю, будто сами превратились в бессмысленных ходячих покойников. Казалось, порыв, овладевший ими во время проповеди Когера, теперь стих, схлынул, оставил отупение и апатию… Сам Алекиан, разглядывая тысячи неподвижных тел, не испытывал ни сомнений, ни угрызений совести. Он привел сюда армию для того, чтобы исполнить свой долг, для того, чтобы воины исполнили долг. Если исполнение долга привело к гибели — что ж, так сложилось. Он пришел, чтобы победить во имя правого дела — и победил. А непомерная цена… что ж, великое дело имеет великую цену. А его, Алекиана, дело — величайшее, невероятно, нечеловечески огромное. Сохранить Империю. Расширить и увеличить. Никто не желает понять, что нет в Мире ничего важней Империи… даже странно, что они, эти люди, не видят очевидного. Алекиан оглянулся — конвой медленно тащился следом, кони осторожно ступали в вязкую грязь.
С другой стороны, ничего странного нет, что он видит дальше прочих, ведь он — император. Кому же, как не ему, лучше знать волю небес? Алекиан запрокинул голову и, поглядел, насколько позволяло забрало, вверх. Серые тучи, источающие влагу, безмолвствовали… Мелкие капли падали на желтовато-бледное, будто выточенное из кости, лицо юного повелителя, стекали по впалым щекам, Алекиан ловил их запекшимися потрескавшимися темными губами…
