Теперь или никогда - Горшкова Яна Александровна "Sidha" (книги хорошем качестве бесплатно без регистрации .TXT) 📗
Разумеется, сам Эгнайр не собирался собственноручно препарировать так кстати подвернувшуюся шуриа, живую и настоящую. Да и не анатом он, в конце?то концов! Это один из соратников с медицинского упорно твердит о некоей «магородной железе», якобы сокрытой в теле любого человека. Впрочем, он, восторженно увлеченный, еще и душу намеревался отыскать и чуть ли не взвесить, дабы доказать ее наличие либо отсутствие!
Нет, будущий богослов Акэлиа не точил мысленно скальпель – зачем? Главное сейчас – заманить госпожу Элир в Ициар, а уж там можно и «препарированием» заняться. Фигурально выражаясь.
Но прежде надобно упомянутую госпожу вызволить из цепких лап родных идберранских властей. А то, невзирая на уникальность экземпляра, спустят змеиную шкурку и наизнанку вывернут. Служивые – они такие.
В караулке было душно и накурено. Чуткий нос Эгнайра недовольно дернулся, но не более того. Ароматы казармы – вещь, к которой можно притерпеться. А вот лейтенант?пограничник, вцепившийся, будто… ох, опять эта «насекомая» аналогия! Клещи уже были, пусть будет – кто там обычно вцепляется в скользкий змеиный хвост? Кречет, орел?
На орла идберранский офицер не тянул. Самое большее – на коршуна. Ну что ж, попробуем вырвать ценную особь редкого вида из кривых желтых когтей!
– Госпожа Элир, вам не требуется моя помощь? – с абсолютно искренним участием вопросил Эгнайр, метнув в лейтенанта полный негодования взгляд. У?у?у… браконьер!
– Я не думала, что на границе возникнут такие сложности, – как можно жалобнее заскулила Джона. – Здесь, в Идбере, такие строгости.
В переводе с дамского жеманного это означало: «Спасите же меня от этих дикарей в эполетах». Путешественница с ролфийским романчиком просто обязана соответствовать образу.
– Сударыня, я постараюсь все уладить. При вашем хрупком сложении излишние волнения подобны яду. – Молодой человек успокаивающе улыбнулся шуриа и шагнул к пограничнику: – Господин… э?э… лейтенант? Покорно прошу извинить, я, как лицо сугубо штатское и в будущем духовное, не разбираюсь в воинских званиях… Господин офицер, вы предъявляете госпоже Элир какие?то обвинения? Я имею счастье сопровождать эту даму и уверен, что все вопросы касательно нее мы могли бы решить с вами…
Вмешательство студента?богослова пришлось некстати, но идберранец не собирался сдаваться под напором будущего духовного лица.
– Я спросил госпожу Элир о цели визита в Идбер. Но пока ни единого вразумительного слова не услышал.
Покуда «коршун» клекотал и щелкал клювом, Эгнайр уже успел подойти почти вплотную и теперь доверительно склонился чуть ли не к самому офицерскому уху, чтоб, понизив голос, молвить тем особенным, «проникновенным» тоном, за который преподаватель по риторике его наверняка похвалил бы. А может, и нет – но ведь действует же!
– Сударь, я ничуть не удивлен. Позвольте представиться: Эгнайр Акэлиа, студент Ициарского университета. Богословский факультет. Я сопровождаю эту даму в Ициар, к доктору Ралиху. Видите ли, госпожа Элир… – быстро глянув на очень несчастную и замученную госпожу Элир, юноша мгновенно «поставил диагноз», для деликатных дам, в общем?то, нередкий и неудивительный, – страдает характерным для чувствительных женщин душевным расстройством. И подвержена истерическим припадкам и меланхолии. К несчастью, единственный доктор, специализирующийся по подобным заболеваниям, практикует в Ициаре. Если вы заметили, госпожа Элир – шуриа, и при ее сложении и происхождении, сударь мой, опасность увеличивается… Ей абсолютно противопоказаны малейшие волнения, сударь. Малейшие!
В мыслях своих Джона не могла сдержать ехидного хихиканья. Слабым здоровье леди Янамари можно было назвать с огромной натяжкой. Да, иногда она простужалась и страдала от насморка, но ничем страшнее ангины никогда не болела. Три беременности, роды, бурная придворная жизнь, опасные путешествия, кораблекрушения и осады ничуть не повредили женщине. Жизнерадостная, исполненная бурлящей донджеты и жажды мести, Джойана была здоровее всех собравшихся на заставе мужчин, включая самого студента. Тот, к слову, не мог похвастаться крепким телосложением, как и большинство людей, проводящих почти все свое время над книгами в душных аудиториях.
Однако же роль несчастной малахольной, то бишь меланхолической, дамы требовала продолжать изображать из себя страдалицу. Посему губки следовало надуть, глазки потупить и проскулить, обращаясь к студенту:
– Должно быть, господин офицер не знает, что женщине неприлично обсуждать свое здоровье с посторонними мужчинами.
– Драгоценная Джойн! – Эгнайр решил, что немного фамильярности и чуточку этакой покровительственной заботы в голосе не повредит. – Не беспокойтесь, я убежден, что все образуется наилучшим образом! – А офицеру предложил сурово: – Сударь, может быть, нам продолжить беседу наедине? Разве вы не видите, что госпоже Элир вот?вот станет дурно?
Точно! Еще пять минут в помещении, пропитанном запахом портянок, мужского и лошадиного пота, табака и перегара, и с бедняжкой шуриа приключилась бы всем меланхолиям меланхолия.
Задыхающаяся Джона уже приготовилась разрыдаться. Благо вонь резала глаза.
Но строгий пограничник кивком позволил ей выйти, точнее, ускользнуть. Шуриа ведь никогда не выходят, как нормальные люди, они выскальзывают в узкую щелку.
По крайней мере, именно в этом убедился идберранский офицер, прежде чем вручить документы подозрительной шуриа студенту, и мрачно сообщил:
– Надеюсь, вы говорите правду, господин студент. Однако в нынешнее опасное время буду вынужден сообщить ициарскому полицмейстеру и рекомендовать наблюдение за деятельностью госпожи Элир.
– Сударь, какую деятельность может… э?э… производить столь болезненное создание? – справедливо поразился нездоровой подозрительности офицера Эгнайр. И поспешил его уверить: – Разумеется, сразу же по приезде госпожа Элир зарегистрируется в мэрии и в полицейском управлении. Если угодно, я возьму эту даму на поруки.
– А вам?то какое дело до шуриа? – полюбопытствовал пограничник.
Господин Акэлиа горделиво вскинул голову и отчеканил со всем возможным высокомерием, отчасти подражая интонациям покойной матушки:
– Наши семьи связаны давними дружескими отношениями, сударь. Позаботиться о госпоже Элир – мой долг!
– Как вам будет угодно, господин студент.
Весьма довольный собою, Эгнайр, обнаружив госпожу Элир у крыльца караулки, объявил:
– Все улажено наилучшим образом, сударыня. Мы можем следовать дальше. Полагаю, впрочем, что вам стоит проверить сохранность вещей в вашем сундуке. Эти тупые вояки!..
Джона безмятежно улыбнулась в ответ, целиком позабыв о меланхолии. Все решилось само по себе, не понадобилось выдумывать причину для задержки в Ициаре, не пришлось обманывать Эгнайра.
– Я уже проверила. Вещи уложены и загружены в дилижанс. – Женщина благодарно пожала ему руку. – Вы так участливы, милый Эгнайр. Надеюсь, вы покажете мне достопримечательности Ициара? Говорят, этот город очень живописен.
«И никуда ты от меня не денешься, потерянный ребенок».
– Безусловно, сударыня! – просиял студент?Искатель. – Буду счастлив. – И, понизив голос, добавил: – Вы абсолютно правы, теперь вам в любом случае следует заехать в Ициар хотя бы ненадолго. Вы не пожалеете, уверяю вас!
«И никуда ты от меня не денешься, экзотическое создание!»
– Я давно хотела посетить университет. Могу я надеяться на экскурсию? – прощебетала Джона, доверительно обвивая ладошкой предплечье молодого человека.
Переговаривались шепотом, чтобы не мешать дремать остальным пассажирам, уставшим от созерцания расцветающей природы Идбера. Квадратики полей, фермерские домики, водяные мельницы – такая радующая глаз пастораль. Но только не для глаз шуриа. Под натиском прогресса от густых северных лесов остались лишь чахлые рощицы, речушки, везде, где можно, перегородили плотинами, а где нельзя – прорыли каналы. С момента приезда в Эббо Джона только и делала, что гнала прочь имперское предубеждение против стран Конфедерации. Ведь во многих отношениях жизнь здесь была получше, чем в Синтафе. При взгляде из Индары даже Саннива казалась сумасшедшим бестолковым муравейником, разжиревшей позолоченной тушей жертвенного быка, уже начинающей подванивать. И все?таки было у отсталых имперцев то неуловимое, что утратили конфедераты. Джона назвала его… естественностью. И суть не в диких лесах, девственных озерах или некошеных лугах, коих в Синтафе превеликое множество. Янамарские крестьяне?полукровки ходили в храм Предвечного общаться с богом, хотя и знали, что не способны услышать его глас. Детей одевали в лучшие одежды, мылись, до блеска натирали сажей башмаки, старались для своего бога. А как же иначе? Ведь они шли говорить с ним. Жители Эббо и Идбера словно отбывали надоедливую повинность. Предвечный был для них вроде вырезанной из камня фигуры, символом, за которым ничего нет. Зато перед едой всегда читались какие?то речитативы, после трапезы крошками посыпались крошечные алтарики, словно певчую птичку подкармливали, чертили на стенах домов ничего не значащие рисунки, устраивали шествия, в которых сами участвовали без желания, делая усилие над собой. Джона только дивилась и старалась не вдаваться в подробности чужой веры. Пусть живут, как хотят. Она – другая, она – шуриа, у нее есть духи земли – пусть они тут диковатые, неприветливые, изверившиеся.
