Тени Шаттенбурга - Луженский Денис (полные книги TXT, FB2) 📗
– А меж тем только так и нужно поступать с неправедными людьми, – не спрашивая позволения, старик взял кувшин, плеснул вина в кубок и залпом выпил. Потом, наклонившись через стол, приблизился к лицу Иоахима: – Я наслышан о том, как вас предали те, кому вы доверяли. Мне кажется, будет справедливо сделать так, чтобы они поняли, какую страшную ошибку совершили. И я готов вам в этом помочь.
По спине инквизитора аж мурашки пробежали: мысль о мести (нет, не о мести, а о воздаянии – тут старик прав!) была сладка. А воплощение ее будет еще сладостнее! Вот только решиться непросто – всю свою жизнь Иоахим опасался действовать в открытую. Наверное, именно это и привело его в Богом забытый Шаттенбург? Было бы побольше решимости, так не оказался бы на побегушках на исходе шестого десятка!
– Вам-то с этого какой прок, почтенный…
– Вернер, – старик кивнул, и плешь блеснула в неярком свете висевшей над столом лампы. – Просто Вернер. И возможности для помощи достойному служителю церкви у меня имеются. Что же до того, какой мне прок…
Он неприятно улыбнулся.
– Скажем так, есть у меня свои резоны. Вам же, думаю, довольно будет знать, что с вашими они совпадают… – Он сделал чуть заметную паузу и исправился: – Не помешают им. Главное же: те, кто выступил против вас, должны получить по заслугам.
Эти слова понравились священнику: в самом деле, пора бы уже всем понять, кому они – барон, его прислужники, мерзавец Кристиан – решили перейти дорогу! И если в ненавистном городишке отыскался хоть один искренний, преданный делу церкви человек, так неужто он пренебрежет его помощью? Нет, нет и нет! Что же до интересов Вернера… У каждого они свои, и пока не идут вразрез с интересами Иоахима – какое ему до них дело?
Наполнив кубок, он подвинул его к новому знакомому. Тот, правильно расценив этот жест, медленно выпил вино. Потом сказал:
– Так вот что я предлагаю…
5
– Рана скверная, – затянув потуже узелок на повязке, Николас выпрямился. – Наконечник широкий, жилы посек. Пареньку еще повезло, что стрелок ему достался паршивый. На этой полусотне шагов даже я бы, думается, сумел в горло попасть.
Кристиана передернуло, и он, без того серый от боли, побледнел еще сильнее.
– Вот уж повезло, так повезло…
– Пока в город вернемся, растрясем, – мрачно сказал Микаэль. – И его, и Хольта.
Николас согласно кивнул: послушник – еще полбеды, человеку Девенпорта досталось похлеще: самострельный бельт увяз у малого в боку, и, пока его из раны тянули, наемник впал в беспамятство. Хоть и здоровяк, а с такой дырой может даже к священнику не доехать для последней исповеди.
– До Йегерсдорфа втрое ближе, чем до Шаттенбурга, – Николас посмотрел на Ульрику, стоявшую чуть поодаль, – женщина держалась в стороне от людей, которым недавно столь своевременно пришла на выручку; лицо ее выражало равнодушие, но внимательный взгляд министериала задерживался то на сжатых в нитку губах, то на отвердевших линиях скул. Что-то явно беспокоило баронессу.
– Фрау Ульрика, – позвал Николас громче, – помощь ваша пришлась нам как нельзя кстати, но я вынужден просить о большем.
Определенно ей не понравилась его просьба – он понял это по глазам, которые странно изменились, стали будто бы глубже, а в темной зелени сверкнули вдруг золотые искры… Молодой человек моргнул, и все пропало. С усталости мерещится, что ли?
– Хорошо, – с усилием произнесла женщина. – Помочь вам – мой долг.
– Гляжу, вы не боитесь по здешним лесам одна гулять, – сказал Девенпорт с неожиданной резкостью, и Николас поморщился, поймав взгляд наемника, устремленный на баронессу: жадный, пристальный, словно ощупывающий.
– Вы сейчас на моей земле, – холодно сообщила Ульрика. – В моем лесу. Удивляюсь, что фрайхерр фон Ройц об этом не знает.
Капитан и министериал переглянулись.
– Что-то по вашей земле всякие псы как у себя по конуре шастают.
Зеленые глаза сузились.
– Пока шастают. Я стараюсь пореже привлекать к себе внимание, гауптман. Но это не означает, что меня не следует принимать в расчет.
Лицо ее вдруг застыло каменной маской, в уголках губ на миг обозначились жесткие тонкие морщины. Когда Ульрика снова заговорила, к прежней холодности примешалось нечто новое. Уж не страх ли?
– Лучше бы вам поспешить со сборами. Здесь, в лесу, кроме этих есть кто-то еще. С ним я встречаться не хочу.
– С кем? – вскинулся Оливье.
– Откуда же мне знать, кого вы притащили на плечах? Я лишь чувствую, что он для меня опасен.
Только теперь, глядя, как удивительная женщина идет к своему удивительному коню, Николас подумал, что инквизитор в своих подозрениях определенно был прав. Другое дело, что едва ли сам отец Иоахим это понимает. Высока ирония фатума!
Дорога к поместью далась им нелегко. Проводник сбежал, да и кобыла Хольта на просеку не вернулась. Благо хоть вьючная животина осталась, но что такое три лошади на пятерых людей, из которых один еще и серьезно ранен? Имелась, конечно, баронесса с ее чудесным конем, но грубоватый намек Девенпорта женщина попросту оставила без внимания, и, пока Микаэль с Николасом мастерили носилки для Хольта, она молча ожидала в седле. Пришлось бросить на поле боя большую часть взятой в поход поклажи – кирки, веревки, масло для ламп и прочий рудничный припас.
Наконец тронулись. Кристиан разделил свою небольшую, но крепенькую кобылку с Николасом, а к седлам лошадей Микаэля и Девенпорта привесили наскоро связанные из жердей и веревок «качели» с раненым наемником. Так и поехали.
Покачиваясь в седле, Микаэль бросал по сторонам пристальные взгляды. Тревога Ульрики передалась и ему, к тому же отряду могли устроить новую западню.
– Едва ли успеют поприветствовать нас второй раз, – заговорил капитан, явно озабоченный тем же самым. – Сразу видно: они и к первой встрече подготовились наспех.
Да, не согласиться с французом было трудно: имели бы еретики времени побольше, устроили бы незваным гостям настоящую бойню – ведь даже место выбрали удачно, а стрелков умелых не привели. Так, может, попросту нету у них умелых-то? Микаэль запретил себе думать о таком: последнее дело – считать врага слабым и разбитым, пока не узнаешь это наверняка.
– Они глупцы, – продолжал между тем Оливье. – На их месте я бы позволил нам найти вход, а там уж навалился бы всею силой. К тому же на скалах проще расставить людей, а чтобы скинуть десяток лучников с верхотуры, нужна небольшая армия.
– О наших планах они не знали наверняка, – Микаэль покачал головой. – А все ж у них, по всему видать, свой человек в ратуше.
– Вроде бы и похоже на то, но вот сомнительно мне: отчего же их шпион не помешал нам захватить Ротшлосс? Мы ведь добрые сутки стражников на дело собирали.
Микаэля и самого это смущало. Как же еретик, затесавшийся, очевидно, в самое окружение бургомистра, так сплоховал? Разве что…
– У них не только в Ротшлоссе логово.
– Ну ясное дело, под землей, возле чертова Источника, чем бы он там…
– Я о другом. Где-то еще они засели, помимо пещер и горного замка. И шпиона в ратуше не аббат заимел – кто-то иной. Тот, кто либо не успел отца Германа предупредить, либо не захотел.
Он поймал на себе косой взгляд Девенпорта и мысленно усмехнулся: наемник что-то знал либо о чем-то догадался прямо сейчас. Скажет или нет?
– Агнесса, – буркнул француз.
– Аббатиса цистерцианок? – едва сдержал изумление Микаэль. – Ее в городе любят как никого.
– Что не мешает святой старушке сидеть в нашей куче дерьма по самую макушку.
Нюрнбержец немного поворочал эту мысль с боку на бок.
– Думаю, людей у них хватает, – сказал он наконец. – Мы еще сами не поняли, в какое осиное гнездо сунули руки.
– Но уже начинаем смекать, – Оливье хищно осклабился. – Клянусь своими сломанными ребрами, я всякого навидался, но такое… Этот городишко – просто дыра, да только дыра, ведущая в преисподнюю. Если мне повезет унести отсюда ноги, торжественно обещаю пойти в самый большой храм старого доброго Берлина и поставить самому главному святому самую большую… А, merde, лучше напьюсь до бесчувствия и куплю себе девку посочнее!
