Пруд двух лун - Форсит Кейт (полные книги .TXT) 📗
Через час с небольшим такого передвижения к запаху болот примешался запах горящего торфа. Гвилим ускорил шаги, подведя своих спутников к землянке, вырытой в невысоком холме. Если бы он не указал на нее, Дайд и Лиланте непременно прошли бы мимо, поскольку крыша была покрыта торфом и так же густо поросла осокой и мхом, как и весь берег. Дверь, сделанная из топляков, таких же серых, как и само болото, была всего четырех футов в высоту. Гвилим постучал по ней, и грубый голос ответил:
— Айи?
Изогнув губы в улыбке, Гвилим кивнул своим спутникам и распахнул дверь. Они согнулись и вошли, и лишь клюрикон оказался достаточно низкорослым, чтобы стоять в полный рост в темной и дымной комнате.
Она оказалась крошечной, обставленной грубо сколоченными из все тех же топляков скамьями и столом, украшенным болотными цветами. У очага, в котором горел торф, помешивало что-то в горшке маленькое существо — это была болотница по имени Айя. Обернувшись, она оскалила в улыбке свои клыки. Лиловато-черная кожа была покрыта островками темного меха. На ней было надето коричневое платье и платок, накинутый на покатые плечи. На руках и ногах у нее было всего по четыре пальца, а большие черные глаза ярко блестели. Она почти не говорила на общем диалекте, но ее морщинистое лицо и звуки, которые она издавала, оказались на удивление выразительными. Большую часть своей жизни Айя нянчила сына и наследника банприоннса, но в конце концов стала такой старой, что ступеньки многочисленных дворцовых лестниц, стали для нее слишком тяжелым испытанием, Айен Мак-Фоган устроил так, чтобы она вернулась на болота, чего ей страстно хотелось.
Она всплеснула темными морщинистыми лапками и застонала, когда Гвилим сказал, что ему нужно у нее кое-что узнать. Каждый раз, когда он пытался заговорить, она затыкала уши и принималась раскачиваться вперед-назад.
— Плохой человек, бан не любить, — простонала она. — Плохой человек уходить, плохой человек не попрощаться, даже с мой маленький мальчик, бан очень злиться, мой мальчик грустить.
Гвилим взял ее за лапки и решительно сказал:
— Айя, мне очень жаль, что пришлось уйти вот так, даже не попрощавшись, но что еще мне оставалось делать? Айен знал, что я должен был уйти.
— И-ен хотеть уходить сильно-сильно.
Гвилим обернулся, его деревянная нога заскребла по полу.
— Месмерды не пропускают ее единственного сына. — Он сделал нетерпеливый жест, потом развернулся обратно. — Айя, скажи, что произошло здесь с тех пор, как я ушел?
— Яркие люди.
— Яркие люди?'
— Солнце сиять на руки, ноги. — Она попыталась объяснить, что имеет в виду, махнув лапками на свои ноги, потом указав на серебряные кинжалы за поясом Дайда. — Яркие. Сиять. На солнце. Звенеть.
— Серебряные люди?
Она энергично закивала, и они непонимающе переглянулись.
— Яркие люди, серебряные люди, ярко сияют люди на солнце, — тихо повторил Бран.
Болотница радостно кивнула, но Гвилим переспросил:
— Прости, Айя, но я не понимаю. Что еще ты можешь мне рассказать?
— Мой мальчик, маленький мальчик, мальчик жена.
— Айен?
— И-ен.
— Что эта злыдня с ним делает? — Гвилим топнул о земляной пол своей деревяшкой. Все удивленно уставились на него, и он сжал кулаки: — Бесполезно, мне нужно поговорить с Айеном. Он единственный, кто сможет рассказать нам что-нибудь полезное.
— Но... ты говоришь о прионнса? О сыне Чертополох?
Гвилим кивнул и неуклюже сел на одну из покрытых осокой кроватей, выдолбленных в земле.
— Айен ненавидит эту злыдню точно так же, как и я, — ответил он мрачно. — Мы должны как-то передать ему весточку. Я готов прозакладывать полкороны, что Маргрит не взяла с собой этого мерзкого Хан'кобана, и он где-нибудь рыщет. Не говоря уже о месмердах, болотниках и виспах, которые докладывают обо всем, что видят. Уродливый, что ты здесь делаешь?
— Уродливый здесь потому, что лучше всех знает, что делать, — твердо сказал Дайд. — Уродливый здесь потому, что в душе он добрый человек, хотя и немного желчный. Уродливый здесь потому, что хочет помочь своему другу циркачу.
— Уродливый здесь потому, что он болван, — отрезал Гвилим, улыбаясь в бороду.
— Я идти мой мальчик, я ходить спрашивать мой мальчик, — сказала Айя, подняв к ним свое беспокойное, черное, точно морской виноград, лицо.
— Да, отнеси Айену записку, — согласился он. — Мы попытаемся увидеться с ним, если это вообще возможно. Все взрослые месмерды могут быть с Маргрит, хотя уже холодает и скоро они начнут отращивать зимние панцири и искать, где бы им залечь на зиму... Айен должен знать. Мы должны как-то организовать безопасную встречу.
Айен наклонился и нежно обнял свою старую нянюшку.
— Опять болотное печенье, Айя! Для моей милой женушки? Пойдем, отдашь ей сама, она очень надеялась, что ты придешь нас навестить. — Он не упустил ни умоляющего взгляда огромных черных глаз болотницы, ни робкого движения ее шишковатого пальца. Под печеньем была спрятана записка, и Айен, почувствовав, как быстро заколотилось его сердце, узнал эти каракули.
Через десять минут он направлялся к Башне Теургии, изо всех сил пытаясь скрыть свое волнение. Он чувствовал, что глаза у него сияют, а щеки горят, но, как мог, расслабил плечи, ощущая на себе взгляд внимательных глаз Хан'кобана.
— П-пряхи не оставили нас! — прошептал он, как только их окружил громкий крик детей, получивших свой чай. — Я п-получил весточку от друга — он х-хочет увидеться с нами и п-поговорить. Дуглас, это наш шанс! Не может быть п-простым совпадением, что Гвилим Уродливый вернулся в Эрран именно в это время! Он всегда говорил, что в один прекрасный день мы сбежим отсюда — должно быть, он вернулся за мной! Моя м-мать в отъезде, а м-месмерды в трауре из-за убийства их яйцебратьев. Пряхи благоволят нам, это точно.
Глаза Дугласа засверкали.
— Наконец-то! Я уж думал, с ума сойду, если не смогу как-то предупредить отца о вторжении. Я больше не мог этого выносить! Знать, что они собираются напасть на Эйлианан и никто, кроме нас, ничего не подозревает! Мы должны выбраться отсюда и предупредить их!
— Это м-может быть нашим единственным шансом. Пора приводить наш план в действие!
Вечером, когда Хан'тирелл подал им ужин, Айен как бы ненароком сказал жене:
— Эльф, ты что-то совсем бледная. Как ты себя чувствуешь?
— Не слишком, должна признаться.
— Ты слишком много времени проводишь д-дома, почему бы тебе завтра не посидеть в саду? Тебе нужен свежий воздух и солнце, ты же знаешь, что м-мама хочет, чтобы младенец родился здоровым.
— Конечно, Айен. Просто в саду ужасно жарко.
— Т-тогда поедем кататься п-по озеру! — воскликнул Айен. — Там всегда прохладно. Устроим п-пикник.
— Правда? — захлопала в ладоши Эльфрида.
— Хан'тирелл, ты можешь приказать, чтобы нам завтра приготовили лодку?
— Хорошо, милорд. Куда вы собираетесь поехать?
— Наверное, на с-север, в лес. Миледи хочет п-посмотреть, как цветет золотая б-богиня.
— О да! — сказала Эльфрида.
— Думаю, это слишком опасно для...
— Ерунда! — воскликнула она. — Разве я не Ник-Хильд?
— Да, миледи, — поклонился он, пристально разглядывая ее тонкую фигурку. Айен пожалел, что она напомнила ему о том, что происходит из длинного рода ведьм-воительниц, но она слегка потупила взгляд, привередливо поковырялась в тарелке, вздохнула и сказала:
— Потом, я же не собираюсь подходить к ним слишком близко, ведь ребенок, ну, в общем... Но мне хотелось бы на них посмотреть, я слышала, что они очень красивы.
— И лебедята уже научились п-плавать. Тебе п-понравится, Эльф.
— Ох, как замечательно! Айен, а почему бы нам не взять с собой ребятишек? Им тоже понравятся лебедята. Устроим для них праздник!
Все поняли, что Хан'тирелл обдумывает эту идею. Эльфрида проворковала:
— Я обнаружила, что мне сейчас очень нравится, когда вокруг звенит детский смех.
